Высказав все, Софья Петровна поцеловала Лизу в лоб и пожелала ей покойного сна. Сон у Лизы и впрямь был покоен и тих в ту ночь. Быть может, оттого, что легла в постель в благостном настроении. Или оттого, что постаралась забыть обо всем, кроме темных глаз и неуверенности в мужском голосе. Даже письмо, что лежало в книге, оставила нераспечатанным.
Наутро под внимательным и оценивающим взглядом мадам Вдовиной Лиза долго выбирала платье для выхода. Ведь нынче днем у нее в соперницах за внимание Александра будет красавица Лиди. Можно ли было спорить с удивительной красотой mademoiselle Зубовой? Лиза понимала, что это бессмысленно, а потому сдалась уже на третьей перемене платья. Нет, ни яркие вышивки и тонкие кружева на платье, ни румянец от аккуратного пощипывания щек, ни туго накрученные локоны не сделают Лизу прекраснее той, что прибыла вместе с бабушкой прямо к позднему завтраку, пользуясь свободой Масленичной недели.
Чуть отогнув край занавеси, Лиза наблюдала за их приездом. Из окна отведенной комнаты ей плохо был виден подъезд. Но она все же отличила Зубовых от прочих визитеров, что съезжались в Заозерное.
— Какая же красавица соседская барышня! — завистливо выдохнула Ирина из-за плеча Лизы. — Дал же бог такое лицо! Мы все тут думали, что ее в Петербурх или в Москву увезут мужней женой из наших краев. Ан нет… не то у нее на уме.
— Полно! — оборвала ее Лиза. — Лучше эшарп подай тонкий из лазуревого шелка.
— Дык застудитесь по прохладе-то! — покачала головой Ирина, все же подчиняясь приказу барышни. — Вы и в платье тонехоньком! Но если хорошенько подумать, может, вы и правы. Вот гости как набьются-то нынче, и в комнатах тут же теплехонько станется. А гости-то набьются… Нынче впервые на моей памяти после смерти старого хозяина гостей так принимаем на Масленицу.
Лиза слегка насторожилась при этих словах, чувствуя, что необычность этого приема как-то связана с ее присутствием в усадьбе. Потому и следующие слова Ирины не застали ее врасплох:
— А что до гостей-то… В доме шепчутся, что с вашим появлением в усадьбе барин наш иным стал. Не таким бирюком, как в прежние годы. Даже кресло приказал унести из портретной. А ведь, бывало, подолгу там просиживал… Уставится на портрет барыни покойной и смотрит, смотрит… Лакейские шептались, что их дрожь от того взгляда брала, коли доводилось подглядеть за барином. А тут он возьми да и вели убрать кресло… Все к одному ведет!
— К чему же? — не удержалась Лиза, заинтригованная и одновременно разозленная сплетнями у себя за спиной.
— Так ясное дело! — фыркнула Ирина, аккуратно складывая одно из тонких муслиновых платьев. — Ясно ведь к чему… Да только отчего-то некоторые думают, что Борис Григорьевич вам более по сердцу. А то и барин младшой вовсе. Вон чего болтают…
«Ах, вот как! — Лиза не смогла скрыть торжествующей улыбки. — Теперь понятно, почему Ирина так смела нынче утром, хоть и прячет глаза. Будто, кроме платьев, которые складывает, ее и не волнует ничего. А уж, кто мне по сердцу пришелся, и подавно»
— Некоторые лишнее думают, — девушка с трудом удержалась, чтобы в пику этим «интересующимся» не сказать Ирине, явно подосланной с этим вопросом, что она увлечена злым весельчаком Василем или рассудительным и серьезным Борисом. Но после короткого раздумья все же решилась:
— Смотрю, совсем я тебе волю дала в разговорах. Дурно с твоей стороны, Ирина, меня в людской обсуждать.
Горничная в испуге бросила платье и, сложив руки в покаянном жесте, стала умолять о прощении за свою неосторожную болтовню. Но Лиза, взглядом прервав ее оправдания, продолжила:
— А тем, кого любопытство томит, кому же мое сердце отдано, скажи… Разве может прельстить легкий игривый ветерок или теплый спокойный ветер, когда так и манит к себе буйный вихрь, способный все согнуть на своем пути и подчинить своей воле?
Она лукаво улыбнулась. Малограмотный человек вряд ли поймет ее слова, если Ирина и вправду пересказала сплетни из людской. А вот тот, кого Лиза подозревала, непременно разгадает это скрытое признание. Иначе… разве не было бы все совсем иначе? И легкомысленно покружившись перед зеркалом, девушка покинула свои покои.
Когда Лиза переступила порог салона, где собирались прибывшие «на блины» гости, Александр тут же, извинившись, прервал беседу с одним из соседей и в несколько шагов приблизился к дверям. Лиза не знала, дошли ли до его ушей слова, сказанные ею Ирине. Но привычного вопроса, которым Дмитриевский неизменно сопровождал свое приветствие, не последовало. Вместо этого он по-хозяйски завладел Лизиной рукой и, пристально глядя в глаза, коротко поцеловал ее ладонь.
Да, ей бы возмутиться подобной вольностью, но разве она могла? Когда он так смотрел на нее. Когда mademoiselle Лиди на миг слегка прикусила нижнюю губу и сощурила глаза. Когда остальные гости с легким удивлением провожали каждый их шаг до канапе, где расположилась Пульхерия Александровна.
Всю трапезу Лиза витала в облаках, прокручивая в голове моменты из прошлых дней. Она избегала смотреть в сторону Александра, боясь обнаружить перед соседями по столу свои чувства, что так и распирали ей грудь и кружили голову. Ела она мало, пропуская перемены, чем вызвала косые взгляды мадам Вдовиной. Уже знакомый лихорадочный румянец на щеках Лизы не на шутку встревожил Софью Петровну.
— Ах, завтра будут катания! Как же я люблю катания! — чересчур восторженно воскликнула мадам Зазнаева, и перья ее эспри задрожали при этих словах, словно в предвкушении от предстоящего развлечения.
Лиза поспешно спрятала улыбку, приложив салфетку к губам. Тайком взглянув на Александра, она прочитала в его глазах, что он подумал о том же. На короткий миг темные глаза мужчины вспыхнули. От подобного совпадения мыслей и его взгляда странное тепло разлилось в ее груди.
— И завтра граф вновь собирается штурмовать снежную крепость, — с легким раздражением напомнила мадам Зубова, отметив, как побледнела при этих словах ее внучка.
В прошлом году, все время, что Дмитриевский атаковал крепость, Лидия находилась на грани обморока. А когда увидела, что его белоснежную рубаху окрасили первые капли крови, такой алой на фоне общей белизны, то и вовсе впала в нервный припадок, который с трудом удалось унять лишь спустя несколько часов.
Мадам Зубова всей душой ненавидела нелепое безрассудство графа, но разве могла она удержать Лидию в эти дни в усадьбе? И завтра им снова, судя по всему, предстояло пережить непростые минуты.
— А ведь в этом году Alexandre мог бы и оставить свою затею с крепостью, — задумчиво произнесла Пульхерия Александровна, с трудом скрывая легкую обиду на Лизу.
— Неужто? — с надеждой в голосе удивилась Лиди и тут же нахмурилась, когда Пульхерия Александровна поведала о том разговоре, что недавно состоялся в малой столовой, и о вопросе, который задал ее племянник mademoiselle Вдовиной.
И снова на Лизу устремились любопытные взгляды. Словно гости делали ставки, действительно ли она в скором времени сменит свое положение в этом доме на иное, более значимое.
Только мадам Зубова смотрела по-другому — тяжело и недовольно.
— Слыхала я нынче пренеприятную для вас весть, мадам, — произнесла она после некоторого молчания, обращаясь к Софье Петровне. — Вы ведь так торопились в Петербург, и ваша спешка даже привела к несчастному случаю. Потому и беру на себя смелость судить, что сия весть вас несомненно огорчит. На станции нынче совсем худо с лошадьми стало. А на распутицу весеннюю ожидается и того хуже… И не дождешься их! Вам бы позаботиться заранее о почтовых, до срока.
Остальные гости согласно закивали и, словно по команде, заговорили между собой, ругая и весеннее бездорожье, и станционного смотрителя, и местное почтовое ведомство в целом.
— Уж слишком медлительны у нас чиновники, извечная беда наша, — сокрушался господин Зазнаев, худой мужчина средних лет, которого Лиза запомнила по туго завязанному галстуку. Казалось, он совсем пережал своему обладателю шею, оттого и держался тот так неестественно прямо. — Ну а в какой губернии иные? Чтобы не за «вольные деньги»[171] поехать, надо заранее продумать сей вопрос. Можно, конечно, воспользоваться частным дилижансом, но заплатить придется еще больше, чем за «вольных».
