Она старалась, как можно незаметнее, держаться на всех этих раутах, занимала место в каком-нибудь укромном уголке. И все время ее соседом по уединению оказывался Никита, уверяющий, что он также не любит «всей этой светской суеты».

Лиза могла бы заподозрить его в интересе к собственной персоне, если бы он дал хотя бы малейший повод. Но Никита не выказывал к ней и толики симпатии. На прогулках чаще был погружен в книги, которые приносил с собой из дома, или играл с Павлушей. На обедах не стремился занять место за столом подле нее, равно как и не заполнял ее carte de bal, которую Наталья специально приобрела для Лизы в преддверии сезона.

К счастью для Лизы, в ее первый визит в театр знакомых лиц в зале почти не оказалось. Из присутствующих же знакомцев признали ее не все, хотя на вежливое приветствие ответили. Другие же просто сделали вид, что не признали, как с ироничным смешком заметила Наталья, играя шнурком веера.

— Вы привыкнете, поверьте мне, — заверила она Лизу. — Кто-то примет вас в круг, кто-то нет, и дело не только в renommée, как вы полагаете. Дело в том, кто вы в их мире. Будучи воспитанницей ее сиятельства, вы имели более веса, чем просто девица, пусть и дворянского имени. Как и я, будучи графской дочерью, имела значительно больше знакомств, чем жена капитана Дулова.

— Не тревожьтесь на сей счет, — поспешила заверить ее Лиза. — Мне вовсе нет дела до того, кто захочет водить со мной знакомство.

— И напрасно, моя дорогая, — возразила Наталья уже тише, потому что театральные лакеи начали гасить свечи в зале, давая публике сигнал, что вот-вот раздвинется тяжелый бархатный занавес. — Вам предстоит продумать, как вернуть из-под опеки имение ваше. Пенсия по инвалиду-отцу вам положена лишь до следующего лета, как вы помните. Нужно думать о будущности.

— Какие мудрые мысли я слышу! И столь неподобающая тема для легкой дамской беседы, — шутливо прошептал за их спинами Никита, вошедший в ложу. — Увы, вынужден разочаровать вас, сестрица, Красновой нынче не будет. Перемена случилась.

— Уехала в провинцию? Или еще не вернулась? — оживилась Наталья, жадная до сплетен.

— La curiosité est un vilain défaut^[310], — напомнил ей Никита. — Всего лишь перемена и только. Она уже в Москве. Говорят, вернулась по осени. Так что просто не сложилось.

— Она была летом в Заозерном? — вырвалось у Лизы.

Никита лишь пожал плечами и занял место позади дам, протягивая обеим по небольшому букету из оранжерейных роз, что приобрел у цветочницы. Лиза же едва сдерживала растерянность, что охватила ее при последних словах Никиты. По всему выходило, что только она бежала из имения, как ее место тотчас же заняла другая. Если оно вообще пустовало. Кто знает, быть может, ее обманули, и эта женщина вообще не покидала Заозерного? А если… Если она все это время оставалась там? Даже в промежуток между помолвкой и предполагаемым венчанием. О, как это мерзко! Как гадко!

Значит, Александр действительно был равнодушен к ней. Значит, Лиза ничуть не заблуждалась в своих подозрениях на сей счет. И вряд ли Дмитриевский был человеком, так отчаянно искавшим ее через газеты и так жестоко отомстившим за свое разочарование после ее побега, как Лиза втайне надеялась. С глаз долой — из сердца вон. Вот она правда ее положения. Да и занимала ли хотя бы крохотный кусочек Лиза в его сердце? И есть ли вообще у Дмитриевского сердце?..

От этих мыслей Лиза вовсе стала рассеянной. Все крутила и крутила в ладонях маленький букет из роз, устремив невидящий взгляд на сцену, и невольно вздрогнула, когда Наталья легонько сжала ее локоть в знак ободрения.

— Не стоит смущаться, ma chère, и думать лишнее. Это всего лишь дань l'étiquette. В театре даме принято быть с цветами, потому Никита Александрович и приобрел вам розы. Выбросьте из головы все слова ее сиятельства о знаках внимания и наслаждайтесь постановкой.

Лиза невольно покраснела, досадуя на себя, что не сумела скрыть эмоций, пусть и ошибочно отнесенных Натальей на счет букета. Она попыталась сосредоточить все внимание на сцене и спустя некоторое время поймала себя на мысли, что ей нравится постановка. Действо настолько увлекло ее, что она позабыла обо всем, даже о спутниках, сидящих рядом. И снова смутилась, когда увидела, что ее восторг заметили и Натали, и Никита, то и дело поглядывающие на нее с улыбкой.

— Это в новинку для меня, — поспешила объяснить Лиза свой интерес по пути домой. — Графиня предпочитала собственный домашний театр.

— Стало быть, нам надобно поскорее исправить это упущение, — с улыбкой произнес Никита.

Именно он выхлопотал через своих знакомых ложу спустя пару дней. Постановка была последней в этом году, с понедельника начинался пост, оттого театр был забит отказа. Кроме того, ждали бывшего в Москве проездом великого князя Михаила Павловича.

Лизе, наблюдающей за публикой из своего укромного уголка в ложе, зал напомнил бурный водоворот весеннего ручья — такой же шумный и суетный. Странное волнение охватило ее с головы до пят, будоража душу. «Это все оттого, что я наконец увижу ее», — вглядывалась в закрытый занавес Лиза, словно пытаясь разглядеть за ним ту, другую, к которой невольно начинала питать глухую злобу и жгучую ревность. При этом она прекрасно сознавала насколько смешны и нелепы ее чувства в нынешнем положении.

Наконец стали гасить свечи, шум стих, публика спешно занимала свои места, стараясь успеть до того, как грянут звуки гимна, приветствующие члена царской фамилии.

Самого великого князя Лизе со своего места увидеть не удалось, хотя она старательно вглядывалась в фигурку в императорской ложе, когда все поднялись на ноги в дружном приветственном порыве. При мысли, что она находится в одной зале с братом Его Величества, Лизу охватил бурный восторг. «Надо будет рассказать Николеньке!» — мелькнуло в голове.

За своим восторгом Лиза совсем позабыла, что так ничего и не разведала о брате. Когда все расселись, она хотела повернуться к Никите и спросить, возможно ли разузнать что-нибудь о пансионах Москвы. Но тут раздвинулся занавес, и Наталья резко склонилась вперед, наводя лорнет на сцену.

— Краснова! — прошептала она восторженно и с долей торжества, как ребенок, которому дали в руки желаемую игрушку.

И Лиза, к своему стыду, тут же забыла обо всем, кроме женщины на сцене, что плавно двигалась в такт музыке под руку с партнером. Нет, она не была изумительно красива, но, нельзя не признать, выглядела весьма миловидно с этими идеально уложенными блестящими волосами и темными с поволокой глазами. Лиза смотрела на нее и невольно представляла, что это не актер, изображающий возлюбленного героини, а Александр обнимает тонкий стан Красновой, что это его лицо склонилось так близко к ушку, нашептывая своей amante^[311] что-то интимное.

Эта женщина знала Александра, как когда-то знала Лиза. Она ощущала тепло его кожи под своими руками и твердость мускулов, принимала его ласки, разделяла с ним постель. Она целовала его так, как когда-то целовала Лиза. Каким он становился ней? Открывался ли? Смеялся ли вместе с ней? О, Лиза до сих пор помнила, как менялись в такие минуты его темные глаза, лучась мягким светом!

— Que s'est-il passé?^[312] — вырвал Лизу из водоворота воспоминаний шепот Никиты.

Она удивленно обернулась, а потом проследила за его взглядом, направленным на ее руки на бархатном барьере ложи. Пока на сцене блистала Краснова, по сюжету уже скрывшаяся за кулисами, Лиза, оказывается, умудрилась ощипать часть цветов своего букета. Она поспешила избавиться от светлых лепестков, россыпью лежащих на алом бархате, смахнула их вниз одним движением руки, совсем позабыв о сидящих в партере зрителях.

Первым к ложе повернулся гвардейский офицер, краем глаза уловивший кружившиеся в воздухе лепестки. Затем его примеру последовали несколько светских щеголей. Лиза почувствовала на себе пристальные взгляды и невольно посмотрела в партер… чтобы встретиться глазами с Василием Дмитриевским, среди прочих обернувшимся на их ложу.