- Но это же наступление! - воскликнул отец.
- Зачем они жгут? - удивился я.
- Положено по инструкции, - ответила мама. - Что не нужно и засоряет местность, надо сжечь. Из санитарных соображений.
Мы уезжали молча.
Уже домой мы вернулись, а мне долго еще мерещилась фигурка старухи с белым узелком в руке. Я глядел ей вслед, и сердце мое сжималось от жалости...
ВЗРЫВ
Потом дедушку пригласил начальник стройки.
- Проект понравился, - сказал отец, - хотят, чтобы ты командовал взрывом.
Вот здорово! Не зря дедушка на складе считал часами. Высчитал: одним взрывом - целая площадь для монтажа турбин.
К взрыву готовились долго. Не один день. По утрам дед уезжал с отцом на стройку. Возвращался поздно, пропыленный, прожаренный солнцем, просоленный потом.
Наконец сказал мне:
- Завтра в полдень!
Я спросил:
- Кешку можно позвать?
- Нужно! - воскликнул дедушка и добавил с гордостью: - Это самый большой взрыв в моей жизни.
Я позвал Кешку, а пришел весь отряд. Да что там! Если бы я и не звал, все равно все бы явились: весь поселок окружил площадку. Вон Анна Робертовна, одна, без младенцев, сегодня выходной. Иннокентий Евлампиевич приветливо нам сигналил...
Дед ходил по диабазовым скалам торжественный, в белой рубашке с галстуком, аккуратно причесанный, за ним шагала толпа взрывников и начальник стройки. Наш класс сбился возле меня - я всем показывал, как нужно вести себя при взрыве: уши зажать, а рот открыть. Дедушка рассказывал мне - чтобы не оглохнуть от канонады, артиллеристы открывают рот. Газовый Баллон сопел возле плеча, мне стало смешно - я вспомнил, как выиграл у него "американку", как он выбирал меня председателем. "Неужели все это было, - подумал я, - было и прошло?.."
И тут произошло замечательное событие. Не взрыв, нет! Сначала я увидел радостное лицо старшей вожатой Гали. Она пробиралась сквозь толпу к нам и махала рукой. За ней двигался какой-то парень в солдатской форме. Он тоже махал рукой и тоже улыбался. И это был Борис Егоров!
- Смотрите, кто приехал! - закричал я.
Началась суматоха, ребята кинулись к Борису, хотели его качать, стали поднимать, но вожатый наш оказался тяжелый, его уронили, пошла свалка, куча мала. Взрослые на нас зашикали, будто сейчас цирковое представление начнется. Борис поднялся, покраснев.
- Вы что! - сказал он. - Это не меня качать надо, а генерала Рыбакова. Смотрите!
Все повернулись к площадке. Дедушка надевал каску. Потом он махнул красным флажком, и дежурные, оцеплявшие площадь, засвистели в специальные свистки.
Дедушка поднял вверх ракетницу, и небо прорезала красная звездочка.
Я вздрогнул.
Пронзительно, жутко завыла сирена. Так, наверное, сирены выли на войне. Во время воздушных налетов. Я представил, что сейчас на нас самолеты станут бомбы кидать, и мне спрятаться захотелось...
И вдруг все смолкло.
Я слышал, как за спиной тяжело дышит Кирилл.
- Закройте уши! - сказал негромко я, и в эту секунду диабазовая площадка полезла вверх. Вся сразу!
Потом стала рушиться.
В неровной плоскости возникли каменные фонтаны. Они обгоняли породу, взлетали все выше и выше, дробясь на отдельные брызги - каменные глыбы. Наконец фонтаны, разогнавшись, стремительно полетели вверх - почти как ракеты, и самые большие камни стали замедлять ход, останавливаться в воздухе. Осколки поменьше обгоняли их, а камни все висели, висели в воздухе, а потом стали падать.
И тут все смешалось. Это был настоящий смерч. Тяжелые глыбы уже валились вниз, а каменные брызги еще взлетали. Было похоже, что кто-то могучий взялся руками за края диабазовой площадки и встряхнул ее резко, как одеяло. Знаете, как хлопают одеяла! Так и тут, одеяло взметнулось, рассыпалось на глыбы камней и фонтаны осколков, повисело в воздухе и опустилось вниз, да так, что сразу из-под этого одеяла брызнула в стороны пышными струями каменная пыль.
Грохот заткнул уши тяжкой волной, заполнил открытый рот, взметнул волосы на голове, отшатнул назад. Еще не успела осесть пыль, как я услышал восторженный голос Кирилла Пухова.
- Вот это картина! - крикнул он.
И тут я увидел деда.
Он шагал к нам пошатываясь. На каске, на лице, на белой рубашке с галстуком лежал плотный слой пыли, а по руке текла струйка крови.
Я бросился к нему, оттолкнув человека с красным флажком, обнял крепко, закричал испуганно:
- Ты что? Что?
Но дед засмеялся и запел:
Если смерти, то мгновенной,
Если раны - небольшой.
К площадке со всех сторон двинулись экскаваторы. Как на штурм крепости. Заурчали моторы самосвалоз.
Разбитый диабаз загромыхал по днищам кузовов.
БЕСЧЕСТНЫЙ ПОСТУПОК
Ранка оказалась небольшой, царапина: диабазовый осколок задел. Дежурная врачиха - когда устраивают большие взрывы, всегда дежурит врач смазала рану йодом, и мы отправились домой.
У деда было прекрасное настроение - он шутил, первый смеялся своим шуткам, расспрашивал Бориса про службу. Егоров с Галей и весь отряд проводили нас до дому и хотели идти, но дед их не отпустил, затащил к нам, устроил праздничное чаепитие.
В большой комнате стало сразу тесно, ребята расселись на полу, дед подливал из большого чайника чай, и всем было хорошо, весело, и лучше всего было мне.
- Эх, ребята, - воскликнул дедушка, когда весь чай выпили, - как хорошо что-то делать! Понимаете, просто делать. Учиться. Работать. Дружить. Вот я - старик, жизнь прожил, а помог взорвать площадку и радуюсь как мальчишка. Даже, кажется, помолодел. Конечно, не все просто. Не все получается так, как хотелось. Но это же хорошо. Есть за что бороться! Улучшать!
Потом мы пели. Конечно, начали с любимой:
Уходили комсомольцы
На гражданскую войну...
Расходились шумно, дед каждому жал руку, желал успехов. Последним выходил Пухов. Я уже на площадке был, провожал ребят, но разговор услышал.
Газовый Баллон сказал:
- Извините меня, Антон Петрович.
- За что? - удивился дедушка.
- За белку, - ответил Кирилл.
- Это ты ее убил? - спросил строго дед.
- Нет, - ответил Пухов.
- За что же извиняешься?
- Я рядом стоял и смотрел, - ответил Газовый Баллон.
Он вылетел из двери как пробка. Я едва успел посторониться. Кирилл был красный как рак. На меня он даже не взглянул.
