И вот мы во дворе детдома. Уже не умом, а глазами, душой, еще не очерствевшей, прикасаются благополучные, интеллектуальные, красивые студентки и студенты к такой простой и ясной истине: вот эти малыши в одинаковых серых шубейках и в шапочках, тоже, увы, серых, живут здесь без матери, без отца, без бабушки и деда, и какой бы доброй ни была воспитательница, души ее все равно не хватит на каждого из двадцати пяти ребят группы.

Я видел, как не в теории, а в жизни встретились счастье и беда и как менялось лицо счастья. Как вспыхнули эти глаза желанием помочь, желанием поделиться собственным благополучием.

Часов, кажется, пять провели студенты у неблагополучных ребят. Знакомство вылилось в дело, чисто студенческое по форме и содержанию.

Сбросили снег с крыш, хотя раньше детдом за это платил деньги местным ханыгам. Смастерили снежный городок, да такой, что сельские жители потом смотреть его сюда ходили. Катали малышей на санках, знакомились, утирали малым носы.

Когда возвращались назад, на крутой берег Волги вышел едва ли не весь детдом. Махали варежками. Звали: "Приходите еще!"

И приходили. Другие смены молодежного лагеря и приходили, и приплывали летом в детский дом, а те студенты в тот зимний вечер без устали расспрашивали нас о детских домах вообще, о том, как и почему оказываются там ребята.

В тот-то вечер, пожалуй, и окрепло во мне ощущение, по-моему, совершенно точное: у студентов такой огромный, нерастраченный резерв душевных сил, духовной энергии, который надо, непременно надо использовать.

Да и только ли у студентов!

Узнав о беде, люди приходят на выручку - старая эта традиция сильна и поныне. Читаешь газеты - там отдали кровь, там бросились в воду, в полымя. А рабочий почин, когда бригадир крепкой бригады бросает налаженное дело, идет туда, где нужнее, - разве это не участливость людская?

Но будем откровенны: рядом с отзывчивостью живет глухота, рядом с добротой - сухость, рядом с желанием помочь - душевная леность, и эти дурные свойства, увы, нарастают, накапливаются, как запасы отвратительной энергии - энергии отрицательного значения.

Вот сын забыл свою мать: помогать поможет, шлет исправно четвертные к праздникам, а писем не пишет. Вот дочь ведет себя как законченная эгоистка, все лучшее - себе, и хоть родители не возражают, рады ублажить любимое чадо любым способом, не вызвать возмущения это не может. Соседи не здороваются с соседями, незнакомы даже - это уж норма, обычай, к печали нашей - добытый, рожденный на наших глазах нашим же собственным благополучием - у каждого отдельная квартира - и есть немало примеров из милицейской хроники, когда сосед не открывает дверь, если стало худо незнакомому ему соседу.

Словно бы на глазах то тут, то там возникают между людьми невидимые перегородки, и стыдно и страшно становится от мысли, что у новой этой энергии, как у всякой энергии, есть сила, есть власть, которой доброта и отзывчивость часто не в силах ответить, ведь они - доброта и отзывчивость, а не злоба и эгоизм.

Недобрые слова и неправедные поступки разрушительны и громогласны, тогда как любовь и сердечность тихи и молчаливы.

Кстати, малыши, оказавшиеся в детских домах - их число не убывает, а причина, по которой они оказываются там - без одного процента все сто при живых родителях, - результат все той же разрушающей отрицательной энергии зла я эгоизма.

Но я не о зле хочу поразмышлять, а о добре, о том, как по природе своей некрикливое, а скорее тихое, молчаливое качество должно бы найти новый код в нашем человечном обществе, и о том, почему мы столь мало, а главное, бессистемно печемся о его нравственном самоутверждении во всех проявлениях человеческого общежития.

Итак, красивые, интеллектуальные, враз посерьезневшие лица благополучных студентов в зимнем лагере под Костромой. Они стояли передо мной и спрашивали: что можно, что нужно сделать для детских домов там, куда они вернутся? И столько в их вопросах было напора, столько искренней готовности тотчас, не дожидаясь возвращения, приняться за дело, что я лишь печалился: ах, жаль, нет у меня для них "фронта работ".

Комсомол дал "фронт работ" и тем студентам, и многим другим. Действуют педагогические отряды. Укрепилась всесоюзная неделя "Творческая молодежь - воспитанникам детских домов". Перед XIX съездом комсомола по всей стране прокатилось хорошее дело под названием "Добрые книги детскому дому". Собрали больше миллиона книг. В студенческом строительном движении появилось совершенно новое - отряды безвозмездного труда. Заработанное своими руками ребята передают детским домам, чтобы укрепить их бюджеты, чтобы купить подарки к дню рождения. Московские писатели придумали и уже издали первый том сборника "Подарок", где собрана хорошая литература и весь тираж которого комсомол закупил для детских домов. Теперь такой сборник будет ежегодным, глядишь, через пятилетку - собрание лучших сочинений окажется в руках у тех, кому книги пока что достаются несправедливо трудно.

Перечисленное мною - внешняя сторона хорошего дела. Внутренняя же мне важнее.

Внутренняя сторона дела состоит в том, что многие и многие тысячи людей, прежде всего молодых, получают возможность проявить участие в тех, кому это участие нужно. Находится выход для доброй энергии. Создается возможность для проявления добрых человеческих свойств, среди которых и участливость - забота о многих других.

Мне довелось прочесть сотни писем, вложенных в бандероли с книгами для детских домов. Много писем от детей, от пионеров. Мне кажется, что это свидетельство силы и ума нашей начальной школы. Ее учителя рассказали ребятам о комсомольской затее, раздули в них угольки добросердечия, подвинули к реальному поступку. Много писем из коллективов - рабочие, конструкторы, студенческие группы восприняли идею, как собственную необходимость. Одна старушка - по ее просьбе не называю фамилию принялась собирать макулатуру, сдавала ее, на скромную свою пенсию выкупала дорогостоящие нынче дефицитные книги и присылала их для детского дома - это уже не просто порыв, а действие, продолжительное по времени, емкое по труду.