– Ты… красивая, – только и сказал он, поспешив отвернуться, чтобы снова вызвать лифт, и вдруг вспомнил ни с того ни с сего: – А где твои сережки?
Явно они были ей дороги, она всегда их носила. Чонхо ясно запомнил это искусное украшение. Она помолчала пару секунд, посмотрела в сторону, в окно, поправила платок.
– Они мне больше не нужны, – наконец, ответила она, улыбнувшись своей прежней улыбкой.
Странны были эти ее слова, да он и не хотел их понимать, а она не сочла нужным пояснить их смысл. Когда они вышли из подъезда, их окутала темнота теплой летней ночи, изредка рассеиваемая вечными стражами дороги – фонарями. Но, несмотря на это, было еще не так поздно, и в городе начиналась своя ночная жизнь, полная сверкающих разноцветных огней и электронной музыки. Большую часть дороги они молчали, да и дорога была не длинна, просто так казалось. Улица Касан-дон оказалась на удивление тихой. Только случайный прохожий мог здесь пройти.
Кафе «Халиско» было довольно уютным для здания таких размеров, не совсем маленькое и не совсем большое. Снаружи не было ничего примечательного, но зайдя внутрь, можно было почувствовать что-то особенное, теплое. Для субботнего вечера здесь было сравнительно мало посетителей.
Они сделали небольшой заказ, состоящий из двух чашек кофе и круассанов, французских, если верить названию в меню.
– Тут… приятно, – сказал Чонхо, уставившись в темное окно.
– Да, я тут часто бываю, – ответила Мидори.
И вновь настала тишина. Он говорил, будто вытаскивал из себя слова щипцами, чтобы хоть как-то поддержать разговор, а она просто не хотела откровенничать, что значило привязаться. Где-то справа прозвенел колокольчик – посетитель позвал официанта.
– А…
– Послушай…
На этот раз они начали говорить одновременно, сразу смолкнув, боясь перебить друг друга.
– Прости, – извинился он неизвестно за что.
– Говори, – подтолкнула она к разговору. – Что ты хотел сказать?
– Вот… Как получился твой проект?
Она сделала глоток кофе, улыбнулась, вспоминая что-то.
– Первое место не занял, но… похвалы получил, – ответила она.
Вдруг он заинтересовался, неожиданно для себя.
– Ты учишься?
– Да, фотографии учусь.
В голове Чонхо пронеслась мысль, что этого бы и следовало ожидать.
– А ты? Чем ты занимаешься? – задала она ответный вопрос.
– Я… – он вдруг замешкался, не зная, что сказать.
– Работаешь? – предположила она.
– До недавнего времени работал, – грустно сказал он, решив не лгать ей. – Развозил продукты на заказ, но…
– На том самом мотоцикле развозил? – догадалась она. – Поэтому его забрали…
– Да, – подтвердил он.
– И сейчас не можешь найти работу? – сочувственно спросила она, тепло на него посмотрев.
– Есть кое-что… – он ненадолго задумался. – Надо постараться через неделю… может быть.
– Желаю удачи, Чон-кун, – она улыбнулась и вновь наклонила голову к плечу, так и не поинтересовавшись, где эта удача может пригодиться.
Разговор потух снова. Он допивал свой кофе, роскошь, непозволительная для его семьи. Он и не помнил, когда в последний раз был в кафе или местах, подобных этому. Большую часть времени занимала работа, эти тренировки… – все, способное превратить человека в машину. Она смотрела в окно, в темную даль, освещенную желтым светом, падающим из помещения на разросшиеся во все стороны ветви большого дерева гинкго, покачиваемые легким ночным ветром. Официантка принесла счет.
– В нашем кафе «Халиско» сегодня акция – фирменное мороженое всего за полцены, – говорила официантка, попутно ставя на поднос две чашки. – Не хотите заказать его своей девушке? – обратилась она к Чонхо.
Он удивленно посмотрел на официантку, пару секунд соображая, что она имела в виду. Та терпеливо ждала. Мидори хихикнула, прикрыв рот ладонью.
– Нет, нет, вы неправильно поняли, – спохватился он. – Она не девушка… точнее не моя девушка, мы просто…
– Зря, – сказала официантка, пожав плечами. Относилось ли это замечание к ее первому или ко второму предположению, понять было трудно.
Он резко встал, задев столик, сел обратно, взял лежавшую куртку, обследовал карманы, вытащил все имеющиеся воны, начал их пересчитывать. Мидори все труднее удавалось сдержать смех.
– Я же говорила, что угощаю тебя. – Она положила на стол нужную сумму, заставив Чонхо вконец смутиться.
– Нет, я не могу… – возразил он.
– Отдашь через неделю, когда постараешься там… что ты там хочешь сделать, – ответила она тоном, не терпящим возражений.
Официантка с интересом наблюдала эту сцену, ведь в кафе все равно больше не на что было смотреть – почти все посетители разошлись, кто домой, а кто продолжать свои поздние ночные гуляния. Ее смена заканчивалась только через два часа, и в эти два часа не предвиделось ничего интересного, кроме наблюдения за оставшимися посетителями и созерцания большой мухи, о которой не могли позаботиться уже второй день – больно прыткая она была.
Было неизвестно, как Мидори удалось убедить Чонхо принять ее плату, но все же это было так. Может, это было и к лучшему, ведь теперь ему нужно было обязательно победить. Не ради молодежной сборной, которая играет за целую страну. Ради нее. Он чуть свел брови по своему обыкновению.
Снаружи вместе с темнотой пришла и промозглая ночная прохлада. Наверху, в необъятной и неизмеримой высоте, звезды переговаривались одна с другой, весело перемигиваясь. Игривый ветер пронесся в неизвестном никому, кроме него самого, направлении. Они медленно шли навстречу этому ветру, что никак не могло согреть. Мидори поежилась, передернув хрупкими плечами.
– Постой, – остановил Чонхо ее.
– М? – она послушно остановилась и, обернувшись, вопросительно посмотрела на него.
– Лучше надень вот это, – с этими словами Чонхо снял свою куртку, накинул на ее плечи, забрав шелковый платок перед этим. Она почувствовала, как холодный воздух принял ее в свои неуютные объятия, но тепло тут же надежно окутало ее. Она посмотрела на черную куртку, накинутую на свои плечи.
– А ты? Тебе не холодно? – она посмотрела ему в глаза.
– Нет, – только и ответил он, хотя на нем оставалась только футболка, в способности согреть которой можно было сильно усомниться. Он аккуратно сложил шелк, положил его в свой рюкзак, где, помимо пары мелочей типа бумаг и бумажек, был лишь подарок младшей сестре. У Мидори все равно была маленькая сумка, не та, что ему удалось отобрать у уличного грабителя.
– Ты всегда так обо всех заботишься? – говорила она, чуть улыбаясь. Тепло куртки согревало самую глубину сердца.
Но он больше не произнес ни слова, оставив вопрос без ответа, просто шел рядом, провожая до дома. Было довольно поздно, и ему самому тоже нужно было возвращаться домой, но не проводить он ее не мог – вдруг с ней опять что-нибудь случится? Время пронеслось мгновенно, не успел он опомниться, как они уже оказались у дома, где жила Мидори, будто прошла всего секунда. Но вот уже настало время прощаться.
– Спасибо за то, что помог вернуть мне сумку, – еще раз поблагодарила она, снимая куртку и отдавая ему. Ее снова окутал холод, но она его не почувствовала. – И спасибо за вечер. Сайонара**, Чон-кун.
Она уже хотела открыть дверь подъезда, как всегда двигаясь быстро и непринужденно, словно бабочка порхала над яркими цветами, но Чонхо ее окликнул, заставив немало удивиться – редко он первым начинает разговор.
– У тебя ведь есть телефон? – спросил он, подчиняясь минутному порыву и осознанию того, что чудес на свете не бывает много.
– Да. Хочешь еще раз случайно встретиться?
– Наверное… случайно.
На том они и расстались, обменявшись номерами телефонов. Иногда случайности можно контролировать, и Чонхо непременно захотелось управлять ими на этот раз. Он ясно понимал, что больше ему не удастся забыть эту необычную девушку со светящимися внутренним светом глазами, а если он и захочет, то судьба не позволит ему этого сделать. Клонившаяся к западному склону луна вдруг показалась во всей своей серебряной красе, полностью с ним согласившись.
