– Наойя-сан, что с тобой произошло? – как-то раз спросил ее Такеджи-сенсей, имея в виду кадры, сделанные ею за последний месяц. Раньше он всегда отмечал ее как одну из самых способных студенток.
– Ничего, – коротко ответила она.
– А твои фотографии говорят совсем о другом, – возразил преподаватель. – Кстати, ты так и не дала окончательного ответа по поводу поездки. Тебе бы пошло это на пользу. – Он поправил очки и внимательно посмотрел на нее. В последнее время ее лицо отличалось излишней бледностью.
– Я не знаю… это далеко, – сказала она и вдруг подумала, что именно это ей и нужно – уехать далеко, туда, где не будет этого раздражающего радио и вещей, которые до сих пор продолжают напоминать ей о нем. Несколько раз она видела его издалека на улице, но тут же сворачивала в противоположном направлении.
– Для тебя это была бы неплохая практика. Университет Корё всегда выпускал хороших специалистов… Ну так как?
Он выжидающе смотрел на нее, а она опустила взгляд на цветы, случайно взошедшие в университетском парке. Ветер всколыхнул ее сережки. Это была единственная вещь, с которой она не могла расстаться, как бы она не напоминала ей о нем.
– Такеджи-сенсей… Спасибо вам. – Она благодарно посмотрела на преподавателя. – Я поеду.
Подготовка документов заняла больше времени, чем предполагалось сначала. Оформление студентов по обмену всегда проблематично. Последняя бумажка не приходила очень долго, и так настал май. В этом был и плюс. У Мидори было достаточно времени, чтобы вспомнить другой язык, который она учила давно. Наконец, когда все было готово, когда она собралась окончательно и попрощалась со своей семьей, которая провожала ее долго и слезно, будто на всю жизнь, хотя срок, на который договорилось управление Осакского Университета, составлял всего лишь год, наконец, она покинула Японию.
Аэропорт Инчхон встретил ее с распростертыми объятиями, и первые минуты она просто не знала, куда идти. Солнце здесь светило совсем по-другому, не так, как в родной Осаке. Наконец, выбрав нужное направление, среди толпы она отыскала свою кузину, которая должна была ее встретить здесь.
– Ан! Нишикава Ан… как давно мы с тобой не виделись, – она подбежала к ней, на полпути чуть не уронив дорожную сумку.
Ан весело улыбнулась и обняла кузину.
– А ты изменилась… – сказала она, продолжая все так же улыбаться. – Покрасилась, да?
Кузина Мидори, Ан, девушка с густыми волосами, собранными в хвост, длинными ресницами и изящным овалом лица. Она была чуть выше ее и на шесть лет старше, но обычно эта разница совсем не чувствовалась, они были хорошими подругами. Не так давно Ан вышла замуж за Ли Сон Хёна, работника отдела международных связей компании, тесно сотрудничавшей с японскими производителями. Теперь она жила в Сеуле со своим мужем. Ан радушно согласилась на годовое проживание Мидори в ее квартире, достаточно большой для приема гостей на продолжительный срок. Мидори отвели отдельную комнату, больше той, где она жила дома, в Осаке. Но все же она была чужая.
– Это так непривычно… – говорила Мидори, когда они ехали в автобусе домой к Ан, в Курогу.
– Что именно?
– Наверное, я никогда не смогу привыкнуть к такому движению, – задумчиво ответила она, рассеянно глядя в окно автобуса. – Такое ощущение, как будто автобус вот-вот врежется во встречные автомобили, на всей скорости врежется*.
– Привыкнешь через несколько дней, – Ан пожала плечами. – У меня раньше тоже так было. Привыкла, как видишь. Ко всему привыкаешь.
Муж Ан в это время находился в очередной командировке, и она была очень рада приезду кузины. В большой светлой квартире одной ей было нестерпимо скучно. Первые три дня Мидори гуляла с кузиной по городу, покупала то, что было необходимо ей для жизни и учебы здесь и что она, конечно же, забыла взять.
*… автобус вот-вот врежется во встречные автомобили – автомобильное движение в Японии левостороннее, в Корее – правостороннее.
* * *
Фонари, стоящие по бокам дороги района Макпхо, что в Сеуле, мелькали со все увеличивающейся скоростью, сливаясь в одно целое. Люди, машины, не прекращавшиеся здания – ничего не оставалось в сознании, перед глазами была лишь прямая дорога, уходящая вдаль. Он не любил возвращаться домой, чтобы увидеть уставшую от тяжелой работы мать, брата и сестру, просивших какую-то новую суперсовременную игрушку, на которую вечно не хватало денег, видеть скудную обстановку в доме, начавшую протекать крышу… Но разве есть место более желанное, чем дом?
Ю Чонхо часто ездил так, быстро, ни о чем не задумываясь, на мотоцикле, не дорогом, не совсем удобном, уже изрядно поцарапанном, но ставшем ему верным другом в течение стольких тяжелых дней, когда он работал курьером. Все люди хотят есть, многие из них ходят за этой потребностью в рестораны, но немногие заказывают еду на дом. Но пока такие существуют, Чонхо не останется без заработка, составляющего значительную часть денежных доходов его семьи, в которой помимо него есть еще мать и младшие сестра и брат, которые только начали ходить в школу. Перед его глазами мелькали сотни вон, ставшие привычной картинкой в его сознании, но немногие из них доставались именно ему – большую часть нужно было отдавать в бухгалтерию. В этом и заключалась его работа. Это превращало его в пустую машину, способную лишь развозить еду и получать за это проклятые воны.
Скорость, где она была возможна, отвлекала, успокаивала, заставляя забыть обо всем и лишь гнать вперед. Может, поэтому Чонхо считали ценным работником – он выполнял заказы со скоростью ветра, еще одного его бессменного спутника.
Он не смог поступить в старшую школу, не было на нее денег и нужно было работать, потому что одна их мать не была способна содержать всю семью, а от отца не было известий уже два года. Он просто ушел согласно постановлению суда о разводе.
Иногда поздними вечерами, чтобы забыть о тяжелой работе и бесконечных подработках, которые попадались время от времени, он в одиночку гонял мяч на пустынном поле его бывшей школы, куда его пускал знакомый охранник. Ударить, гнать от себя, послать в ворота мяч, заключавший в себе все невзгоды его жизни – играя, он забывал обо всем.
Играл он не только один на школьном дворе. Также и тренировки на старом стадионе в Янчхонгу стали привычны. Он не сильно надеялся на победу в молодежной лиге по футболу, но пока оставалась хоть маленькая надежда, он оставался капитаном своей команды, ведь за победу сулили немалые деньги. Его команда стала ему почти второй семьей, хоть он это мало показывал внешне. Чонхо иногда вспоминал с легкой улыбкой, как странно попал в эту команду, откликнувшись на объявление о наборе в секцию.
– Братик! – в коридор около входной двери выбежала сестренка Сун Хо и тут же заключила Чонхо в объятия, обхватив своими тонкими ручками. Вечерами она всегда поджидала приближающийся рев мотора, который напоминал ей рык тигра, подкрадывающегося к их дому.
– Привет, Сун Хо, – он опустился на корточки, чтобы видеть лицо сестры. – Как дела в школе?
– Ну… – Она скривила смешную мину. – Хорошо, – наконец, выдала она.
Чонхо чуть улыбнулся, поправил заколку на волосах сестры, довольно коротких, не достающих даже до плеч.
– Юнхо, где мама? – спросил он, увидев выглянувшего из-за угла брата.
– Отдыхает, – коротко ответил он.
И так каждый вечер. Удостовериться, не голодны ли младшие брат и сестра, уговорить их идти спать, прибраться после их всеразрушающих игр, укрыть потеплее одеялом спящую мать, в последнее время часто хмурившуюся во сне. Что же дальше?
Еще со вчерашнего дня в рокоте мотора своего мотоцикла Чонхо слышал какой-то посторонний звук, похожий на плач расстроенной скрипки. Завтра он работает только в первую половину дня, поэтому можно предаться крайне увлекательному делу, как починка мотора. Кое-какие инструменты остались еще от отца, поэтому Чонхо отправился в гараж к своему верному другу. Так, это не то, а это так и должно быть, а тут гайку надо подкрутить… Ах, вот оно что. Чонхо приступил к основному действию, и вот, мотор мотоцикла уже работал как новый, и даже лучше.
