«Oneshot: Beyond»

Ваншот – от английского one shot – один выстрел. Игровой термин, означающий, что вы убиваете здорового противника с одного выстрела, навыка, удара. Либо, напротив, ваш персонаж погибает от одного единственного удара врага.

Имена некоторым персонажам давали победители Второго конкурса на выживание: Роман Мельников, Алексей Турбин, Denis Morphine, Максим Катырев, а так же победитель конкурса Костя Говоруха.

Надпись на могиле

неизвестного геймера:

One shot – one kill,

No luck – just skill

(Один выстрел – один труп,

Это не удача – только умение)

Утреннее метро оказалось на редкость пустым. В поезде было полно мест. Я сел на свободное сиденье и вознамерился подремать, но девчонка напротив неожиданно подняла глаза от смартфона, и сонливость с меня как ветром сдуло. Это была девушка моей мечты! Нежный овал лица, милый носик и… губы. Яркие, сочные, они не позволяли отвести взгляд. Их загадочные изгибы отражали всё, о чем думала хозяйка. Такой рот называют чувственным.

Девушка заметила мой пристальный взгляд и чуть смущенно улыбнулась, на ее щеках заиграли ямочки и легкий румянец. Она тут же опять уткнулась в свой телефон и с преувеличенным интересом стала молниеносно набирать что-то пальчиками с идеальным маникюром.

Я сидел и пялился на нее, понимая, что надо действовать. Но как себя заставить подойти и начать разговор? По виду она не из тех, кто знакомится в метро.

Время шло. На очередной остановке вагон заполнился пассажирами. Между мной и девушкой встали люди. Я уступил сиденье нервной пожилой тетке, а сам протиснулся поближе к незнакомке, грубовато оттеснив парня в мешковатой куртке. Он недовольно буркнул что-то неразборчивое, посмотрел диковатыми глазами, но в сторону отошел. Я заметил у него на лбу и висках крупные капли пота, но не придал значения. Подумаешь пот. Может, ему жарко.

Девчонка обратила внимание на мой маневр и подняла глаза. На ее потрясающих губах заиграла притягательно-таинственная улыбка. Она словно подбадривала: «Давай, действуй, я жду!» Или мне это только казалось?

Я стоял и собирался с духом, но никак не мог придумать, с чего начать разговор. На меня вдруг напало косноязычие. К тому же внутри все сжалось. Моя самоуверенность полностью улетучилась. Сердце глухо долбилось в левую пятку, а в ушах шумело.

Обычно с девчонками я другой, никогда не задумываюсь над тем, что сказать. Слова сами слетают с языка. У меня много друзей среди представительниц прекрасного пола, мы вместе тусуемся, ходим в универ. Но с ними всегда было просто. А вот сейчас…

Правильно один из классиков сказал: когда ты влюблен, становишься глуп, неуклюж и молчалив.

Я отлично понимал, что время уходит. И что если не начну разговор прямо сейчас, незнакомка выйдет на одной из остановок и исчезнет навсегда. «Все! Хватит молчать! Давай!» Я вдохнул поглубже, открыл рот и…

Внезапно поезд закричал, как раненый зверь, завизжал тормозами – металлом о металл, не к месту всхлипнул искаженным голосом сбившейся радиотрансляции:

– Осторожно, двери закры-ы-ы… у-у-у… ва-ва-ва… – и затих, растеряно мигнув светом в вагонах.

Резкий толчок экстренной остановки заставил пассажиров повалиться друг на друга, толкаясь локтями и наступая на ноги соседям. Меня отнесло в сторону от незнакомки. Я нашел ее взглядом.

Лицо девушки почему-то сильно побледнело, а глаза испуганно расширились. Она смотрела, не отрываясь, на того самого странного парня с диким взглядом и каплями пота на висках.

Ему на вид казалось лет восемнадцать, не больше, на подбородке торчали редкие волосинки, видимо означающие бородку, а еще я заметил сломанные уши, остекленевшие мертвые глаза и… пояс шахида под курткой!

Это он дернул кран экстренной остановки, запирая наш поезд в туннеле метро, а затем распахнул куртку, демонстрируя обреченным пассажирам взрывчатку.

– Сдохнете, собаки! – орет он на весь вагон.

В его голосе ненависть и тоска. А еще ему страшно. Так же сильно, как и нам. Как и девушке. Она сидит прямо напротив смертника, и ее бьет крупная дрожь.

Ужас, что царит сейчас в вагоне, почти осязаем. Он обволакивает нас мутной душной волной, парализует дыхание, сводит спазмом живот. Мы все вдруг очень ясно осознаем, что через несколько мгновений перестанем существовать.

– Не надо! – одна из пассажирок, белая как мел пожилая женщина умоляюще протягивает к шахиду трясущиеся руки. – За что, сынок?..

Я машинально качаю головой: зря она это, просить и умолять его бесполезно, он уже за гранью добра и зла, ничего не видит и не слышит.

Мы обречены.

Бросаюсь вперед, чтобы закрыть девчонку собой, отгородить от приближающейся смерти. Краем глаза успеваю заметить, как лицо шахида искажает гримаса безумия. А на его поясе разгорается крохотное яркое пламя.

Звука взрыва я почему-то не слышу. Уши будто залили водой. Время замедляется, становится вязким и тягучим, как патока.

Я словно застываю в прыжке, вижу разбухающий огонь и чувствую, как резко начинает плотнеть воздух. Его внезапно становится очень много. Он уже не помещается в вагоне.

Горячий колючий ветер бьет меня, словно боксер-тяжеловес, со всей силы швыряя спиной на девушку.

Ветер под завязку напичкан гвоздями и подшипниками, которые вдруг обретают скорость и смертоносность пуль.

Очень ясно вижу перед глазами длинную кривоватую ножку и сточенное на конус острие гвоздя. Успеваю рассмотреть его во всех подробностях. Осознаю, что сейчас гвоздь вопьется мне между глаз – аккурат в переносицу, пробивая череп.

И тут ко мне возвращается слух. Слышу грохот вылетающих стекол, дикие предсмертные вопли пассажиров, а потом ощущаю мгновенную резкую боль сразу в нескольких местах – в груди, плече, животе, лице.

«Только бы не на смерть!» – проносится отчаянная мысль, и я рывком погружаюсь во тьму…

– Сорок Шестой, включайся! Ну! Да очнись же, твою мать! – что-то, очень похожее на разряд электротока, вырвало меня из небытия.

Первая мысль: «Живой! Все-таки живой! Повезло». Облегчение, ликование граничило с шоком, от которого едва снова не потерял сознание. Или это от ран? Покалечило-то меня должно быть изрядно.

Кое-как справившись с дурнотой, открыл глаза, подсознательно готовясь увидеть больничную палату.

Как бы не так! Я лежал на кровати в какой-то незнакомой комнате. Помещение выглядело странным донельзя. Окна отсутствовали как класс. Лампы тоже. Казалось, что свет испускал сам потолок. Неяркий такой, приглушенный, но, несомненно, электрический. Стены и пол были обиты чуть ли не листами металла, стали там или еще чего. Хотя может это пластик такой – под металл. Швы сочленений с заклепками виднелись довольно отчетливо. И все явно не новое – с потеками, пятнами ржавчины и царапинами. В общем, грубоватый дизайн – не для жилого помещения, и уж тем более не для больницы, где я, по идее, должен был очнуться, раз уж довелось чудом выжить в том огненно-гвоздяном кошмаре.

Кроме кровати мебели никакой нет, разве что потайные шкафы запрятаны в стенных панелях. Входная дверь закрыта. Выглядит прочной, будто сейфовой. Естественно, тоже металлическая на вид.

В помещении кроме меня никого.

Больше ничего путного сходу заметить не удалось. Все это я охватил одним взглядом, и картинка, как обычно, отпечаталась в памяти с фотографической точностью.

Вновь раздался знакомый уже мужской голос:

– Ну, наконец-то! Включился, Сорок Шестой. Молоток! Не подвел.