Возвращаюсь к му(а)ндиалю. Нет, ну а что вы хотели от наших женщин? Вы лица мужиков у нас видели? Вот и ответ. Это я не говорю о кошельках у наших мужиков.

Опять же по классику: «И ребер больше там у пыльной батареи в подъездах, чем у дам. И вообще быстрее нащупывает их рукой замерзшей странник…». Вот бабоньки со страшной силой и нащупывают…Как же хорошо у нас летом! Какая же вокруг все же красотища, друзья! Нет, сейчас произойдет нечто пакостненькое. Я прямо чую.

Мимо прошла пара прелестниц, очень недурственных. И явно не заинтересованных в славянской крови. Нет, что ни говорите, но богата наша земля на красавиц. Внешне красавиц, по крайней мере. Чего никак вот нельзя сказать про нас, мужиков…

…Ну да, так и есть. Рядом с магазином стоит пара волонтеров какого-то политика или партии. Цвета сходные с флагом. Угу, понятно. Но, слава Шуб-Ниггурат, волонтерша приятненькая, уставшая, но привлекательная, блонди, студенточка явно. Так, а ножки…Ох, ты ж, падла, в кроссовках!

– Добрый день, у вас есть пять минут?! – резво спросила она.

– Охайо, – отозвался я, – Боцубоцу-са, – вспоминаю чего еще выучил в аниме, – Ксоэ! Икозо. Иттадакимас!

– Что, простите? – переспросила она учтиво.

– Сейчас вечер, – хмуро ответил ваш покорный слуга.

– Ой, да. Вы правы! Но неважно. Скажите, вы можете уделить буквально минутку? Для коротенького опросика.

– Н-н-не. Не могу.

Ай, неуверенно с пьяну ответил. Все, сейчас прицепится!

– Это не займет много времени, я вам обещаю. Обычные вопросики по поводу модернизации окружающей среды нашего чудесного города! Ничего сложного и обременительного, поверьте,-защебетала она.

– Да вы знаете, я приезжий.

– Еще лучше!

Твою ж мать, думаю. А она напирает:

– Приезжие вносят свежий взгляд! Откуда вы?

Ты докопалась со своими вопросиками.

– Из…Я из..Э-а-м…– по географии я когда-то выступал на олимпиадах, но сейчас вся мировая топонимика вмиг испарилась из моей головушки, – Из..Р-р…Рук…С-с…

Сука, думаю.

– С-с-у… Сы… С-сызрани.

Глаза девчюлечки расширились от удивления и восторга. К моему ужасу, вроде бы неподдельного.

– Сызрань! – восклицает она, – Это замечательно!

– Как вам сказать…

– Замечательно! У вас там чудесные люди.

Ну точно она из всем известной партии. Наверняка им такой скрипт и выдали: если ничего про город не знаешь и ничего в городе нет, кроме воров и пьяниц, то скажи какие там замечательные и чудесные люди, ага.

– Знаете, у нас там еще чудесное животноводство, – ляпнул я.

Девчюлька запнулась, хмуранулась, но совладала с собой, вернула улыбку, радость, и затараторила:

– Это замечательно! Но смотрите, сейчас, в такие дни как наши, когда каждый из нас должен отдать все свои силы на развитие конкретных исследований, на развитие и углубление наших связей со смежными областями общественных движений…

Честно вам скажу, на этом месте мозг мой поплыл и я тупо слушал, не понимая ни слова, стоял и ждал когда она кончит. То есть кончит читать. То есть окончит речь свою.

– …В такие дни особенно важно для нас укреплять и повышать национальное единство для всех и каждого…

– Ага. Так.

– …Морально-нравственный уровень каждого и всех, духовную чистоту, личную честность, честно относиться к чистоте города, повышать уровень его инфраструктуры…

– И животноводство, – произнес я с упрямством.

Девушка опять запнулась, прожевала конец тараторилки своей. Но шустро вернула себя в русло:

– Безусловно…Это бесспорно…Животноводство…В первую очередь…Но что касается все же опроса, то скажите, поставите же галочку? Вы согласны, что нужно нам это вот все? Поставите? А?

– А?

– Что?

– Что- что? В смысле?

Не стебался, я правда не догонял.

– Ну вы согласны, что нужно? Работа ведь ведется.

– Куда?

– Что куда? – спросила девушка и я начал видеть, что ее улыбка с благожелательностью таяли, как снег летом. Во какое сравнение. Изысканное.

– Куда ведется? – переспросил я.

– Что ведется? – окончательно потерялась девчюлька.

– Работа. Куда ведется?

– Работа… Ну ведется. Смотрите…Ведется она. Ну куда ведется… В никуда! —воскликнула она, теряя терпение.

Наступила пауза. Я стоял, ждал, что она скажет. А она замолкла и смотрела на меня с подозрением. К ней подошел вымученный парень тоже с анкетой. Видимо, коллега. Оба уставились на меня. Как телепузики на пылесос, честное слово.

– А вы, простите, кто по политической ориентации? – нервно спросил паренек.

– Я-то? Я – либерально-правый рыночник-центрист с уклоном в легкий троцкизм. Крайне радикальный, – меня начинает штормить и подташнивать. Надо сваливать.

– Это как? – переспросила девица.

– Пока не знаю. Пойду узнавать. Удачи, ребята, – сказал я, рыгнул, и вошел таки в этот чертов магазин.

Что за страна, хлеба купить нельзя, чтобы не чувствовать себя отщепенцем или предателем!

***

Пьяные сны. Как много бреда в этих словах. Мне полночи мерещились какие-то маятники, которые раскачивались от дам, одетых в викторианские строгие наряды с детьми на руках, до полуобнаженных сочных милф-хиппи, которые орали «Засужу!». Посреди ночи, полупьяный, с сушняком, по всем фронтам хреново чувствующий себя, очнулся с этим громогласным «Засужу» в ушах, рядом с ванной, почему-то на полу (на языке Тонго, подобное именуется «Рхвэ». The more you know!). Но сразу уснул и остаток ночи я поедал женщину. Нет, не настоящую, вроде бы. Это был торт, огромный в полный женский рост, какой-то мой подсознательный кулинар превзошел сам себя,– кондитерская фемина выглядела как настоящая. Я начал с ножек, они были сделаны из зефира и шоколада, аккуратно их отрезал, положил на тарелочку и с удовольствием умял. Помню, как облизывал ложку, ложку блестящую и длинную, облизывал ее, потом взял и сунул прямиком в лоно женщины, меня обуяла злоба, я черпал из нее горстями кондитерскую сукровицу, начал плакать, но она была вкусной, я ел, давился, что-то вываливалось изо рта…

– Эй! Ало? Слышишь меня?

– Умгум.

– Спишь что ли?

– Почти. Проснулся

– Весь в делах, как обычно. Половина первого, а ты «почти проснулся».

– Чего хотел?

– Слушай, такое дело. Мне надо через день, послезавтра уехать из города.

– Едь.

– А на работе не дают отгул. Никак.

– Тогда не едь.

– У меня бабушка умерла. Похоронить бы надо.

Я раскрыл глаза, поприветствовал женщину на потолке, порадовался, что таки дополз до кровати, присел. Всю ночь лежал я как-то неудобно, аж спину ломило. Пока садился, нарвался на что-то длинное и упругое. Ага, так и есть – дилдак. И пакетики от разогревающих гелей. Хоть закрывай богатства эти на время пьянствований, честное слово.

– Соболезновать не буду, – говорю и рассматриваю резиновый член с венами,– От меня чего хотел?

– Не надо, теперь согласен с тобой. От этих соболезнований только больнее. В общем, это, меня бы типа на работе подменить. На пару дней. Там я договорился, главное, чтобы человек был. Адекватный. А ты по-моему адекватный.

– Стас, ты точно мне хотел позвонить?

– Да тебе, тебе, не остри. Не забыл где я работаю?

Пытаюсь вспомнить. Он по идее мой лучший друг, но мы и не виделись давно, да и понятие «друг» для меня весьма расплывчато. Нет, я не думаю, что в дружбе один раб другого, но все равно расплывчато. Черт возьми, я его фамилию точно без ошибки не напишу, боюсь. Какое там место работы.

– Забыл.

– Магазин «Товары для всей семьи». На пересечении улицы Воскресения и Красных партизан. Вспомнил? Несколько месяцев назад вроде ты приходил к нам. Но не моя смена была.

Секс-шоп. Точно. Вспомнил. Называется «Товары для всей семьи». Неймбрендинг, да. В наши скрепные времена по-другому если назвать, то могут разные активисты и мочой залить.