Посреди этого с тревожным лицом стояла Женевьева Маргулис, хозяйка и одна из немногих друзей Виддершинс.

— Женевьева! — радостно воскликнула она, подходя к бару. — Что я расскажу! Не поверишь…

Она замолкла, словно ручей пересох, от лица подруги.

— Женевьева? Что такое?

Хозяйка вдохнула, большой силуэт поднялся из-за стола рядом, нависая, как лавина. Виддершинс сжала рапиру и обернулась, веселье быстро угасло.

Голосом, подходящим телу выше и шире нормального, великан сказал:

— Привет, милая Виддершинс. Если в твоем расписании есть минутка, Гильдия Искателей хотела бы поговорить с тобой.

Глава третья

ШЕСТЬ ЛЕТ НАЗАД

В шуме и давке рынка никто не заметил бы девушку, прошедшую меж грубых кирпичных стен магазинов или деревянных лотков. Она не отличалась от остальных, хоть была моложе многих. Ее волосы были убраны с лица, она не думала о моде. Ее туника и платье выгорели от времени и носки, а раньше были канареечно-желтым и лавандовым, но были чистыми. Тяжелый мешок висел на боку, она шла в толпе, как слуга дома, что испытывал тяжелые времена.

Адрианна Сатти была не такой. У нее не было дома. Лицо она отмыла в общем фонтане ночью, а одежда была чьей-то, забранной с веревок для сушки утром.

Адрианна шла по рынку, ее мешок медленно наполнялся товарами, едой и монетами невнимательных прохожих.

День был средним, но не хорошим. Она смотрела на магазины по пути, надеясь увидеть тяжелый кошелек, оставленный без внимания.

Она ходила часами, пока не болели ноги, пока лицо не блестело от пота в теплые дни, но шанса не выпадало. Сегодня тут было много членов и слуг аристократии, Адрианна узнала гербы многих домов, но их кошельки не стоили риска.

Она уже хотела уходить с тем, что набрала, когда увидела, как они вошли в магазин изделий из кожи. Старший вел себя величаво, гордо, значит, был очень богатым. Он был с полоской волос на затылке, а так — лысым. Его черты были острыми, как у ястреба, особенно нос напоминал клюв. Его туника была бордовой, пышной, короткий плащ — полночно-синим, а штаны — красными. На нем это смотрелось как синяк, но многие аристократы, как казалось Адрианне, наряжались так, словно их раскрасил слепой художник.

Его слуга был непримечательным: волосы, туника, штаны, сапоги, пояс и плащ были коричневыми и серыми. У него была бородка и тонкие усы, волосы он стянул в хвост. Слева висел мешок, деньги на затраты дня, а справа — меч в старом стиле, шире современной рапиры. За левым плечом он нес мушкетон — не самое точное оружие, но могло доставить хлопот.

Но внимание Адрианны привлек не яркий наряд аристократа, даже не мешок с деньгами у его вооруженного слуги. Нет, это было оружие мужчины — прекрасная рапира на левом бедре. Объемная рукоять была резной, отлично защищала от удара врага. Девочка видела красивое оружие, как и практичное, но редко видела, чтобы все это сочеталось с таким изяществом. Хоть на улице за нее заплатили бы немного, монет хватило бы Адрианне на много месяцев!

Она прислонилась к телеге на улице (торговец недовольно поглядывал на нее), сняла туфлю и потерла ступню, следя незаметно за магазином. В нем павлин и его слуга оживленно болтали с продавцом, который показывал длинную полоску кожи. Аристократ кивнул и снял свой пояс, опустил на деревянную скамейку рядом.

Адрианна застыла, раскрыв рот. Почему он просто не отдал рапиру вору?!

Она не жаловалась, дареный конь, все-таки. Адрианна нервно ворвалась внутрь, скрываясь за стопками необработанной кожи, среди теней. Она слышала разговор: они обсуждали зверя, с которого была снята кожа, обсуждали цену. Она приближалась, едва дыша. Она видела, как на пальце аристократа тускло блестит печать. Она не впечатляла, но резьба была такого качества, что ей было четко видно герб: голова льва в маске шута, как на маскарадах богачей.

Ее ладонь задела брошенный пояс мужчины. Пальцы сжались на коже, что впилась в ее ладонь. Она осторожно и тихо потянула…

Громко, как колокол в церкви, рукоять рапиры ударилась о край скамейки.

Разговор оборвался, на Адрианну испуганно посмотрели три пары глаз. Она тихо выругалась и побежала за дверь, тонкие ноги мелькали, пояс и предательская рапира свисали с ее правого кулака, развевались за ней, как флажок, что она сорвала на рынке.

Яростный рев сотряс воздух за ней, преследовал ее на крыльях демона, она ясно слышала его среди гула толпы. Оглянувшись, она увидела, как слуга вырвался из магазина, аристократ и хозяин магазина — за ним. Плавным умелым движением мужчина сорвал с плеча мушкетон, вскинул, и дуло напоминало зверя.

Рапира не хотела быть у вора, вдруг запуталась в ногах девочки.

Адрианна упала с грохотом, крича, словно ее подстрелили. Телега торговца фруктами возвышалась впереди, молила ударить ее. Она послушалась, бросилась в нее головой, сбивая и падая среди фруктов и обломков. Ладони и колени жгло от грубых камней и заноз, порез на лбу уже закрыл кровью левый глаз.

Это был не самый красивый и успешный ее побег.

Ощущая с болью, что тело стало большим синяком, Адрианна встала на ноги и застыла от вида перед собой.

Все между ней и магазином изделий из кожи отошли в стороны, открыв путь преследователям. Слуга стоял в центре улицы, мушкетон был в крепких руках. Адрианна не могла сглотнуть, моргнуть, вдохнуть, она видела, как огонек загорался, погас, словно догорел. Адрианна слышала издалека, как трещит, загораясь, черный порох.

— Клод, стой! — за миг до выстрела старый аристократ появился рядом со слугой и сдвинул дуло.

Гром разнесся по площади, вызывая крики толпы. Жуткие пули пролетели на пару футов выше жертвы и врезались в стену, вызвав облако пыли, кусочки камней упали на улицу.

Адрианна смотрела, потрясенная до глубины души, на аристократа, которого обокрала, который спас ее от своего слуги. На миг их взгляды пересеклись — ее испуганный и благодарный, и его нечитаемый.

Она убежала в ближайший переулок, забыв о боли, оставив хаос и смятение позади.

Глава четвертая

НЫНЕ

Эта комната не была приятной. Пять стен из темного камня на темном цементе. Пол и потолок из черного мрамора, гладкие, без трещин. В комнате была одна дверь из тяжелого темного дерева, что вела в прихожую. Хитрая система рычагов и приборов не давала открыть внешнюю дверь, если внутренняя была закрыта, и наоборот. Комната была защищена, ее тени никогда не пронзал свет.

Было темно.

Гость в этой комнате стоял в свете пары факелов напротив двери, и он мог поверить, что стоял на краю вечности, смотреть в первобытную тьму, что была за границами творения.

Между факелами скрывалась единственная черта комнаты. В стене, где голова и тело в таком свете могли быть приняты за человеческие. Плечи и руки были как у человека, но слишком мускулистыми. Голова была правильной формы, на ней была грива волос, что ниспадала назад, вырезанная в деталях на стене.

Все было сделано, чтобы привлечь внимание к лицу.

Черты были кошмарными, пугающими, поражающими. О, это была не маска жуткого монстра, там не было клыков, меха, чешуи. Лицо было человеческим, даже красивым. Но на нем не было смертных эмоций. Это был безумец, что не мог понимать и испытывать желания, ненависть и страхи, что должны быть его с рождения. Это было лицо чистого голода, зла, что росло не из дел, а из инстинкта хищника. Это был зверь, волк, змей или лев, но в маске человека.

Перед идолом ждали две фигуры. Первая была Робе, его глаза были большими от смеси страха и жадности. Он смотрел то на идола, то на мужчину в темно-синем одеянии, почти сливающемся с тьмой вокруг. Он платил Робе, когда того выгнали из стражи. Он обращался к этому мужчине только как Апостол.

Генри Робе не хотел признавать даже себе, что знал другое имя Апостола, боясь реакции на эти знания.

— Уверен, что они идут? — спросил Апостол, раздраженно глядя на внешнюю дверь.