Она не могла потерять еще кого-то этой ночью.

Подавляя боль, прикусив губу до крови, Виддершинс придвинула лампу ближе, чтобы увидеть детали, на которые не хотелось смотреть.

Ей не нужно было искать. Рана, что лишила ее Женевьевы, была простым ударом в сердце — но бедная женщина страдала до этого: ее ноги были сломаны много раз тяжелым инструментом.

И Виддершинс ощущала на себе этот инструмент не один раз.

Она встала, тело содрогалось как лист в бурю, и она ненавидела. Ненавидела стражей, что не дали ей убить Брока в том переулке, ненавидела себя, что не смогла покончить с ним, когда был шанс.

Она не могла ненавидеть Брока, ведь он был уже мертв. Виддершинс знала без тени сомнений, что убьет.

Она повернулась, чтобы найти его, дверь открылась задолго до того, как она подошла. И он был там, словно принесенный богами.

Она была права: он был уже мертв, его горло пересекала рана от тонкого лезвия. Словно большой мешок с едой, он висел меж двух бандитов. За ними стоял третий, худой, с ухоженными усами и в яркой одежде, что не вязалась с рапирой на боку и ножами в сапогах. Виддершинс видела, что толпа снаружи пропала, может, нашла другое заведение, или их разогнали силой.

Ей стоило убежать, паниковать, но эмоции кончились. Виддершинс смотрела на них, а потом повернулась, медленно, не мигая, когда дверь кухни открылась со скрипом. Оттуда появился третий бандит с солдатом, руку которому они с Ольгуном испортили много лет назад.

Если бы у нее остались эмоции, она была бы удивлена.

— Может, вам стоит присесть, мадемуазель, — сказал бандит на пороге, закрывая дверь за собой.

Виддершинс не сдвинулась.

— Я — Жан Люк. Думаю, Генри ты уже встречала.

— Брок? — спросила она.

— Кто? Ах, — он проследил за ее взглядом, — да. Мы нашли его тут, когда вернулись ждать тебя. Он пытался, кхм, заставить твою подругу сказать, где ты. Он ждал и следил днями, у него кончилось терпение. Милая Адрианна — или Виддершинс, или Мадэлин? — мы сделали так, чтобы она больше не пострадала от его рук.

Виддершинс не реагировала на перечисление ее разных имен.

— Тогда я проверю, чтобы все вы умерли просто, — сказала она ему.

Бандиты засмеялись и бросили труп Брока в угол. Таверна содрогнулась от удара.

— Возможно, — отмахнулся Жан Люк. — Но сначала с тобой поговорит мой наниматель.

Дверь снова открылась, вход был драматично продуман. Несмотря на плащ, на бинты на голове и руках, Виддершинс знала, что это демон.

— Да, Адрианна, — оскалился он хриплым голосом. — Я тоже рад снова тебя видеть.

Но Виддершинс привлек человек рядом с адским существом.

— Клод?

— Здравствуй, Адрианна, — он закрыл дверь, стряхнул пыль с тяжелого плаща. — Мы давно не разговаривали. Генри, — добавил он, глядя в сторону, — оставь нас.

— Но, сэр…

— Мне нужно, чтобы кто-то следил за расследованием. Иди.

Кивнув, бывший страж ушел.

— Расследование? — голос Виддершинс все же дрогнул.

— Да, о смертях Уильяма де Лорена и Александра Делакруа. Конечно, все спишут на тебя.

Она не могла снова плакать, это было слишком. Только сила Ольгуна держала ее на ногах, мир раскачивался вокруг нее.

Но внутри она плакала не только из-за потери друзей, любви, будущего, которое она почти вернула.

— Не понимаю, — прошептала она. — Боги, Клод, ты так меня ненавидишь?

— Тебя? — бывший слуга Александра рассмеялся. — Милое дитя, ты тут ни при чем. Дело в твоем друге, — ненависть звучала в последнем слове так сильно, что отбрасывала тень.

И Виддершинс ясно увидела все, словно кто-то нарисовал ей схему.

— Ты знал! — возмутилась она. — Ты все время знал об Ольгуне!

— Конечно, — сказал Клод, зарычав. — Я знал, как только Александр предал нашего года ради варварского идола! Он не мог скрыть ересь, не от Севоры и меня!

Виддершинс раскрыла рот от фанатизма в его глазах, пылающего в свете ламп. А это был даже не бог его дома!

— После всего, что Севора сделал для него, его семьи, отвернуться из-за пары лет неудач? Мерзавец! Ах, но я знал лучше, да? Я знал, что льва не приручить. Я знал из старых текстов, что Севора был охотником, хищником, так было до соглашения! И я знал, что он возложил на меня задание пролить кровь тех, кто забрал у него Делакруа!

— А твой демон-питомец, Клод? — спросила она, игнорируя грубый смех существа от ее описания. — Что Севора думает об этом?

Апостол только рассмеялся.

— Те боги, что против соглашения, теперь во тьме, и их слуги с ними, но не все слуги хотят оставаться в аду. Что думает Севора о моем призыве их? Пока демон верен ему, а не бывшему хозяину, ему нет до них дела. Это не было бы необходимо, — продолжил он спокойнее, поняв, что даже Жан Люк и нанятые бандиты пораженно смотрели на него. — Я надеялся, что, когда ты и твой божок будете мертвы, он вернется к Севоре.

— Но он вернулся! — возразила Виддершинс. — Он бросил Ольгуна!

— Его сердце не было искренним. Вряд ли он участвовал в возвращении величия Севоре. Мне стоит тебя поблагодарить, кстати. Если бы мне не пришлось убрать вашу мелкую секту, я бы не смог сделать то, что требует сделать Севора. И кстати об этом… — Клод поднял руку, и демон напрягся, ожидая приказа.

Но Виддершинс все размышляла, вспоминала все вопросы без ответов, упущенные детали.

И она услышала голос. Не Ольгуна, за все годы он так и не заговорил с ней словами. Она не думала, что он мог.

Нет, это был голос Уильяма де Лорена. Был с ней его дух, или это Ольгун говорил с ней чужими словами, или она просто вспоминала его слова, они звучали в ее душе.

Темная сила в Давиллоне. Боги соглашения.

Жертва.

И Виддершинс поняла.

— Ты не убьешь меня! — воскликнула она, поняв, что Клод безумен. — Ты убиваешь Ольгуна! — гнев ее покровителя смешался с ее, ярость бессмертного была сильной.

Апостол Севоры невольно улыбнулся, его рука замерла. Демон заворчал, но не двигался.

— Продолжай, — сказал Клод, явно желая узнать, поняла ли она все.

— Твой бог — вялый, — продолжила Виддершинс, подавив отчаяние. — Ты не можешь развивать поклонение ему. У Александра нет наследников, его сердце было не с этим богом, а ты не можешь делать послушниками Севоры кого-то не в доме Делакруа. Может, ты пожертвуешь парой людей, но это большой риск для мелкой награды. Но если ты убьешь меня…

«Ты — последняя послушница Ольгуна, Адрианна, — сказал ей Уильям. — Если ты погибнешь, боюсь, пропадет и он».

— Он — жертва, — поняла она. — Ты жертвуешь богу бога. Конечно, Высшая церковь ощутила, что это грядет. Это будет огромная сила!

— Браво, Адрианна. Александр был прав на твой счет.

— Возможно. Но я не жрица, Клод, хоть даже я знаю, что жертва — нарушение соглашения, кем бы ни была жертва. Я думаю, убийство бога — тоже нарушение, даже если он не был в соглашении.

— Верно, — согласился Клод. — Потому де Лорену пришлось умереть.

Виддершинс улыбнулась, хоть на щеках засохли слезы.

— И это будет выглядеть как атака на церковь и богов соглашения снаружи. Я убила архиепископа, мы с моим богом пошли за тобой, и ты убил нас, защищаясь, пока все в церкви искали несуществующего врага. Когда все узнают правду, Севора получит силу, и лишних проблем не будет.

В этот раз Клод похлопал.

— Севора будет так силен, что другие не смогут действовать против него. Но ты права! Боюсь, я не оценивал тебя по достоинству.

— Ты, — резко сказала Виддершинс, — безумен. Еще немного, и ты вообще сойдешь с ума.

— Так говорят те, кто не видят. Я надеялся предложить Севоре силу жертвы годы назад, но ты все испортила, сбежав.

— Прости за неудобства.

— Да. Но ты теперь тут и…

— Нет. Я не об этом. Прости за неудобства сейчас, но я не последний послушник Ольгуна. Моя гибель тебе не поможет.

Клод впервые был потрясен.

— Что? О чем ты?

— О, ладно тебе, Клод, ты же сам меня не оценил? — мужчина нахмурился, но слушал. — Прошло несколько лет, — напомнила Виддершинс, словно объясняла что-то простое ребенку. — Ты думаешь, я скрывала ото всех тайну Ольгуна? — она задумчиво замолчала, словно мысленно считала деньги. — Нас теперь восемь или десять. Как они могли не поверить, увидев, как он мне помогает? — она пожала плечами, стараясь игнорировать испуг Ольгуна. — Не большая компания, по сравнению с его старым культом, но этого хватает, чтобы испортить твой план, да?