— Возможно, но я тебя знаю, Виддершинс, и я не могу рисковать безопасностью архиепископа — куда там говорить о богатом городе. Тебе повезло сегодня. И мне сказали, что ты сражалась.

— О, самозащита — теперь преступление? — рявкнула она. — Он ударил меня молотом, Бониард! Тебя когда-то били молотом? Это не так забавно, как ты думаешь.

Майор вскинул бровь.

— Выглядишь ты ужасно, Виддершинс, но я не знаю, ощущаешь ли ты себя так же.

— Я быстро восстанавливаюсь, Бониард. Я… — девушка содрогнулась, Джулиен увидел, как ее глаза закатились. Он бросился вперед, протянул руки сквозь прутья, поймал ее раньше, чем она упала бы кучей. Он осторожно опустил ее на пол.

— Может, не так быстро, как думаешь, — тихо сказал он ей. — Тут ты в безопасности, есть время отлежаться. Архиепископ уедет, и тебя отпустят.

Виддершинс вяло кивнула.

Джулиен встал и пошел к двери выхода. Он собирался прозвонить в колокольчик, чтобы Жак выпустил его, но замер, рука ощупала пояс.

— Виддершинс! — он пошел по коридору с красным лицом, затормозил перед камерой девушки. Она отодвинулась к центру и смотрела на него с маской ангельской невинности.

— Что-то не так, Бониард?

— Ты знаешь, что, Виддершинс! Верни их!

Она моргнула.

— Что отдать?

— Мои ключи, черт возьми! — прорычал Джулиен, уже не играя с ней. Он властно указал на оковы, что висели на дальней стене камеры. — Надень их, Виддершинс, — приказал он. — Живо!

— Погоди. Не думаю…

— Надень их, или я вызову пару констеблей, и мы их на тебя наденем! И даже не пытайся оставить их свободнее. Я все замечу!

Бормоча, Виддершинс встала, пошатнулась и прошла к стене, застегнула оковы на запястьях.

Она посмотрела на кипящего майора и сладко спросила:

— А как вы откроете дверь камеры?

Пара мгновений тишины, а потом пленники рядом расхохотались. Джулиен выругался, его лицо покраснело еще сильнее, и он ушел из коридора и вернулся позже со вторыми ключами.

Замок щелкнул, дверь открылась вовнутрь, и страж прошел по камере, остановился перед девушкой.

— В последний раз говорю, Виддершинс. Отдай ключи.

— У меня нет твоих глупых ключей, Бониард!

— Ладно, я буду профессионалом, — он начал тщательно обыскивать ее. В тюремной робе мест для тайника почти не было, но Джулиен все умело проверил. Виддершинс ощутила, как краснеет, но он не врал, был профессионалом, взгляд и руки не задерживались дольше мига.

Бониард заканчивал обыск, Виддершинс повернула правое запястье, и цепь звякнула.

Бониард тут же выпрямился, с подозрением посмотрел на ее ладонь, а потом на лицо.

— Не двигайся, пока я не закончу, — приказал он.

Но было уже поздно. Он повернулся вправо, и Виддершинс выбросила левую руку до конца цепи и забрала ключи Бониарда. Она не украла их, когда упала у прутьев. Она просто подвинула их за пояс, зная, что он сделает понятные выводы. В этот раз она забрала их и спрятала в рукаве, который он уже обыскал.

Бониард выругался, хмуро посмотрел на нее, выглядя строго.

— Не двигайся, — он расстегнул оковы, быстро отпрянул, когда железные наручники щелкнули. Виддершинс смотрела с растущим изумлением, а майор вышел из камеры. Он захлопнул дверь с грохотом, что разнесся эхом для патруля.

— Может, ты их где-то обронил, — помогла она подсказкой.

Левая щека Бониарда дважды дернулась, и он ушел, оставив Виддершинс одну в тусклой камере.

— А потом, — продолжала Виддершинс, ее кубок был полон красного вина, которое Женевьева приберегла для особого случая, — нужно было только выждать смену караула. Я просто отперла дверь камеры, прошла в конец коридора и позвонила в колокольчик, — она на миг нахмурилась. — Другие пленники хотели, чтобы я и их отпустила, — задумчиво добавила она. — Но это было бы неправильно. Я не хотела, чтобы сбежали настоящие преступники.

— Конечно, — согласилась Жен, скрывая улыбку за своим кубком. — Некоторые должны быть в тюрьме.

— Точно! — заявила Виддершинс. — Страж не ждал колокольчика, он не знал, что в тюрьме кто-то остался из его людей, так что был насторожен. Может, стоило позвать подкрепление, но Ольгун мило намекнул ему пойти взглянуть, а потом беспокоить других. Удар по голове, быстрый поиск по шкафам, я забрала свои вещи — и вот я здесь! — она раскинула руки с драматичным «та-да-а!», расплескав вино по столу.

— И я рада, что ты тут и цела, — серьезно сказала Жен, хоть смотрела на стол в смирении. Стараясь не пролить ни капли, она опустила свой кубок и склонилась вперед с хмурым видом. — Давай так и продолжим, ладно? Бониард не обрадуется, но если ты заляжешь на дно на пару месяцев, думаю, жар…

— Я не могу, Жен! — возразила Виддершинс, поразившись такому предложению. — У меня есть четыре или шесть недель, и архиепископ уедет!

Ужасное подозрение подкралось к Женевьеве, постучало по плечу, но она не хотела оборачиваться и признавать это.

— О чем ты? — сладко спросила она.

Лицо Виддершинс исказилось в возмущении.

— Все так уверены, что наткнутся на меня, — рявкнула она, сжав кулаки на столе. — О, Виддершинс доведет нас до беды, пока тут архиепископ, лучше избить ее, чтобы она не могла навредить гильдии! О, Виддершинс посмела появиться в толпе и посмотреть, как Его преосвященство приехал, лучше бросить ее в тюрьму! Они не имеют права, Жен! Никто из них!

— Не имеют, но…

Воровка не слушала ее.

— Ладно. Хорошо. Если все равно винить будут меня, я сделаю так, чтобы это было заслуженно.

Подозрение, которое Женевьева игнорировала, стало дрожью, провело ледяными пальцами по ее спине.

— Шинс… о чем ты?

— Я обворую архиепископа.

Из горла Женевьевы долго не вылетало ни звука, хотя челюсти яростно двигались. Никто, даже Виддершинс, не мог быть настолько безумным!

— Это не безумие! — возразила воровка, когда ее подруга пропищала пару звуков. — Ладно, может, безумна. Но я должна это сделать. Я не хочу наказаний за то, что я не делала! Я украду у архиепископа, и меня не схватят, и никто не докажет, что это была я, хоть они все это знают! И они будут знать, что лучше меня просто не трогать!

— Шинс…

— Нет! Я это сделаю, и я всем им покажу!

— Шинс! — взорвалась Жен. — Подумай хоть на миг! Они только сильнее будут охотиться на тебя! И что, если они не смогут доказать, что это была ты? Думаешь, стражи и гильдия будут искать доказательства? Тебя арестуют или убьют! Что с тобой такое?!

«Что со мной?» — задумалась Виддершинс, потрясенная сильнее, чем хотела признавать. Она рисковала всегда, она злилась сильнее, чем когда-либо. Но она не была глупой, она знала, что задумала не только безумие, но и глупость.

Но она знала, что не могла отступить. Как не мог и Ольгун, как она поняла. Он хотел, чтобы это было сделано.

Это оно? Божество влияло на ее решения и эмоции? Ольгун подталкивал ее сделать то, от чего она обычно ушла бы? Божество обладало такой властью над ней?

Нет. Да и зачем ему? Это было ее решение.

— Я иду, — просто и твердо сказала она. — Я хочу, чтобы ты понимала, Жен, — может, стоило объясниться. — Но я это сделаю. Прости.

Женевьева опустила взгляд на свои пальцы, крутящие ножку кубка.

— У кого первым остановится де Лорен? — тихо спросила Виддершинс.

Ее подруга не поднимала головы.

— Я не могу остановить тебя, Шинс, но и помогать не буду!

— Ты знаешь, что я все равно выясню, Жен. Лучше ты скажи. Все вопросы добавят риска. Пожалуйста.

Хозяйка опустила плечи.

— Маркиз Дюкар. Он будет там неделю, а потом переедет к другому хозяину.

— Спасибо, Жен.

Женевьева подняла голову, в ее глазах были слезы.

— Шинс, вернись живой!

— Обещаю, Жен. Если я вернусь, то живой.

Виддершинс ушла, огонь вспыхнул перед этим так ярко, что ее подруга не могла думать ни о словах, ни о делах.