– Привет, – я улыбнулся, но он не ответил на эту улыбку. – А я пришёл похвастаться отметками. Даже зелья сдал! И ещё есть у меня кое-какое заклинание, но оно требует доработки, и если ты…

– Поттер, – он оборвал меня резко и глухо, поёжился, будто замёрз, хотя на нём был тёплый свитер. И выдохнул, еле шевеля белыми губами:

– Не приходи больше.

Сперва мне показалось, что я ослышался. Но он смотрел прямо и серьёзно, и в чёрных глазах не было ни тепла, ни совершенно особенной снейповской мягкости. Как я сумел устоять на ногах? Мир вокруг завертелся, запрыгал, и я смог только жалобно спросить:

– Но почему?

Он раздражённо дёрнул щекой.

– Потому что я так хочу, если тебе нужна причина. Выметайся.

Пол ушёл из-под ног. Я прижался спиной к стене, блокнот упал, и повсюду разлетелись листы – никому не нужные листы, исписанные формулами и замечаниями. Снейп на меня не смотрел. Он сосредоточенно расправлял несуществующие складки на покрывале, а потом вдруг вспыхнул, как спичка, резко повернулся ко мне и рявкнул:

– Какого чёрта ты ещё здесь?

Посмотрел измученно и зло. И этот-то взгляд дал мне крупицу сил – хватило на то, чтобы дойти до кровати и почти беззвучно произнести:

– Я уйду. Уйду, как только ты назовёшь настоящую причину.

Мы сражались взглядами бесконечно долго, так долго, что ноги почти отказались меня держать, и я перестал надеяться на то, что Снейп ответит. Но он неожиданно заговорил, распаляясь всё сильнее с каждым словом:

– Я заперт в этом клоповнике почти восемь месяцев, Поттер, понимаешь? И единственный человек, за исключением колдомедиков, который приходит ко мне, – это ты. Естественно, что мне… губы твои эти… о, Мерлин! Кто тебя просил прикасаться ко мне, смотреть на меня, как будто ты… драккл тебя раздери!

Он уставился на меня так яростно, словно я был в чём-то виноват, и вдруг поднялся, почти толкнул меня на кровать, навис сверху, так, что его волосы щекотно скользнули по моему лицу, прошипел:

– Кто тебя просил вмешиваться, лезть с этим своим гриффиндорским милосердием?! Получай теперь!.. Нравится, а?!

Он притиснулся ко мне всем телом, и я с восторгом и ужасом понял, что он возбуждён. Твёрдая упругая плоть прижалась к моему бедру через ткань штанов, Снейп запрокинул голову, в кровь скусывая губы, и вдруг отшатнулся так резко, что едва не упал, забормотал, глотая слоги:

– Мерлин, я… что я… убирайся немедленно!

Он хотел вскочить, отстраниться, но я схватил его за руки, страх и желание изорвали мне рёбра; поцелуй вышел неловким и неумелым, я смог только клюнуть его в губы и застыть под натиском чёрного взгляда. Откуда-то взялась наглость прошептать:

– Это всё ещё не причина.

А потом я поцеловал его снова, теперь правильно, так, как было нужно. И спустя мучительное мгновение Снейп ответил мне – назло всему и всем. И я вспомнил, как дышать, и сердце судорожно заколотилось в груди.

– Ты… – слова дались с трудом, будто мне пришлось учить их заново. – Колдомедики сказали, ты почти стабилен, и тебя можно… забрать. Ненадолго. Ты… проведёшь Рождество со мной?

Наверное, я весь покраснел – щёки горели. Где-то в горле заворочалось гаденькое сомнение.

Северус, непостижимый, сложный, составленный из головоломок и загадок, усмехнулся и хрипло ответил, скользя большим пальцем по моему подбородку:

– Ты отвратительно целуешься. Придётся учить даже этому.

Наверное, на языке Северуса Снейпа это означало «да».