- Вы плачете?

- Я так рада видеть вас!

- Но вы плачете...

- Моё сердце полно горечи... - улыбка вздрагивала и ломалась, Гретхен протянула к нему руку.

Он бережно принял ее ладонь в свои и прижался к ней лицом.

- Это нехорошо, Грет... Неправильно...

- Что?

Сэр Тимотей почувствовал страх в ее голосе и понял: Гретхен подумала, что он намерен высказать ей все свои упреки. Кренстон поднял лицо, чуть улыбнулся.

- Неправильно хотя бы то, что вы испугались сейчас. А может, вас это пугает?

Гретхен скользнула глазами по его черной сутане.

- Ах, какое значение оно имеет?!

- И еще более неправильно, что, вновь обретя утраченное, вы не можете быть счастливой в полной мере.

- Ценой вашего несчастья... - как эхо, проговорила Гретхен.

- Вы сделали меня богаче на любовь. До встречи с вами сердце моё было слепым и глухим, а я и не знал, как оно увечно. Я люблю вас, и свет моей любви останется в моем сердце даже потом, когда вы, мой ангел, будете далеко от меня. И поверьте, Гретхен, я буду гораздо более счастлив, зная, что вы счастливы тоже, чем тогда, когда сознавал бы: вы со мной, но лишь потому, что увязли в силках и петлях обстоятельств, рассудочности... И эти петли связали ваши крылья, сломали их... Согласитесь, моего ума хватило бы на то, чтобы увидеть и понять это, - снова улыбнулся Кренстон. - Гретхен, любовь моя, я хочу, чтобы вы были счастливы. И если я значу для вас что-то сделайте это для меня, будьте счастливы безоглядно.

- Тимотей... - едва слышно проговорила Гретхен. - Вы... вы придумали все эти слова мне в утешение?..

- О, нет, - покачал головой Кренстон. - У меня было время для раздумий. Когда схлынул первый неистовый шквал эмоций, я обратился к разуму. Я знаю, что мог бы принудить вас остаться со мной, от меня потребовалось бы совсем немного усилий. Причем вы были бы искренне уверены, что это ваше собственное решение. Но еще я знаю, что мне не нужна Гретхен плененная. Вы должны быть по-настоящему счастливы, чудная, дивная, любимая моя. Я этого искренне хочу. А я... Мне будет за вас спокойно. Сейчас мне стало легко, я рад, что смог вам об этом сказать. Хотя я не собирался появляться перед вами, просто хотел побыть рядом, слушать ваше дыхание... Но я рад, что получилось именно так. И... знайте еще... я остаюсь, неизлечимо раненый вами... но сладостна мне эта боль и бесконечно дорога... И если ваша жизнь не сложится... если что-то случится... - возвращайтесь. К другу или к мужу... это не важно. Просто знайте, что вам есть куда возвращаться. Вот здесь, в этом доме вы всегда желанны...

Глава деcятая

плаванье к чужим берегам, или время оглушенных чувств

Берег медленно отдалялся, Гретхен смотрела на него, и ей казалось, что судно стоит на месте, а испанское побережье уплывает от нее в даль, в прошлое. Она помнила, как недавно начинала другой морской путь, и как была счастлива. Тогда она не прощалась с прошлым, она просто порвала с ним, когда бросила взгляд назад, и далеко-далеко увидела очертания берега. В следующее мгновение она опять всем своим существом устремилась вперед, в солнечную лучезарность, в сияние бликов на море, в неизведанность, в чудо. Она помнила восхитительное состояние окрыленности, выпущенной на свободу птицы, которую ждало впереди только самое прекрасное. Гретхен не знала тогда, какие черные дни готовила ей судьба, но и дни тихой, спокойной радости ждали впереди тоже. Было горе, но был и Тимотей Кренстон, и ничего этого Гретхен теперь не хотела отдавать забвению, старалась унести в душе своей, не обронив ни крупицы.

В будущее заглянуть она не пыталась - слишком жестоким был урок, продемонстрировавший ей непредсказуемость грядущего и тщетность попыток предугадать его. Из этого урока Гретхен вынесла науку ценить мгновения настоящего, в котором судьба пока благосклонна. И Гретхен думала, что отныне будет помнить правило: "Не предавайся радости сверх меры и печалься чрезмерно".

Кажется, точно такое же состояние наступило в природе: море было благодушным, устойчивый и постоянный ветер дышал приятной прохладой, солнце ровно грело, спокойно отмеряя положенный ему, ежедневный путь, иногда скрываясь за воздушно-легкими облачками.

Точно так же, легкой тенью наплывали мысли о Кренстоне, не повергая в глубокую печаль - сэру Тимотею удалось внести покой в смятенную душу Гретхен. В ночь, когда Кренстон не устоял перед потребностью проститься с Гретхен, хотя бы взглянуть на нее напоследок, он, щадя чувства любимой, сумел найти самые нужные слова, которые будто заговором-панацеей легли на ее смуту. И стихла тревога. Чувство вины перед Кренстоном хоть и не ушло совсем, сделалось все же не таким пронзительным, нестерпимым. Тимотей сумел подменить ее мысли и чувства ощущением, что не Гретхен уходит от него, а он сам ее отпускает. И как бы ни мал был нюанс, а переменил многое. Лишь много позже Гретхен сможет понять, что сделал для нее Кренстон. Он слишком ее любил, и принес свою любовь на жертвенный алтарь ее благополучия. И если Гретхен еще не обрела гармонии в отношениях с миром, все же в душе ее наступило некое равновесие. Так эскулап, движимый состраданием, оглушает чувства страдальца доброй пинтой крепкого напитка, перед тем, как приступить к делу. Вот так же и чувства Гретхен утратили остроту и яркость. И это было милосердно.

Время не спешило и не тянулось. Не окрашенное человеческими эмоциями, оно шло так, как ему и надлежало. Неторопливое пробуждение, туалет, завтрак. Потом прогулки по палубе, любование переменчивым океаном. Порой случались нечастые события, вносящие некоторое разнообразие. В стороне прошли киты, и можно было видеть фонтаны воды, выпускаемые ими. Стая летучих рыб пронеслась рядом, и было удивительно и забавно смотреть, как стремительно вырываются из воды серебристые рыбешки, летят, как крылья распуская плавники. А то несколько дельфинов долго сопровождали судно, и Гретхен смеялась, наблюдая целое представление, которое устроили эти веселые, добродушные и очаровательные создания. И конечно, беседы с Лартом, неизменно внимательным и заботливым. Вроде бы все вошло в спокойное русло, и нечего более желать. Но Гретхен казалось, что мир потерял яркость и живость красок.

А потом наступило ясное солнечное утро, когда Ларт встретил Гретхен какой-то особенно радостной улыбкой.

- Я хочу вам кое-что показать, - сказал он.

Гретхен, уже предчувствуя, что именно собирается показать ей Ларт, поднялась вслед за ним на палубу. Он указал на далекий горизонт, к которому стремилось их судно, и там, вдали, Гретхен разглядела размытый синей дымкой берег. Она смотрела, и сердце ее сжималось. Путешествие подходило к концу, а будущее было еще более неопределенным, чем этот, затуманенный далью край земли. Ведь она не стремилась именно к этому берегу, Гретхен просто шла туда, куда вел ее Ларт. Но теперь его миссия подходила к концу. До сих пор Гретхен об этом не задумывалась. Нет, неправда, она не хотела задумываться, прогоняя подобные мысли, потому что ничего кроме тревожащего чувства они с собой не приносили. И вот теперь к ней подступили не мысли, а сам этот миг, когда вопросы, которые она гнала от себя, исчезнут, и она окажется лицом к лицу с ответами.

- Мы почти у цели, Гретхен, - с улыбкой повернулся к ней Ларт. - Вы не рады?

- Я рада, - выдавила она ответную улыбку. - Просто... наверно, я устала.

Он взял ее руку, успокаивающе погладил.

- Не бойтесь ничего, Гретти, вас никто не обидит. Вы сами будете решать свою судьбу.

Глава одиннадцатая

Гретхен с сердечной смутой ступает на землю Ларта

Гретхен стояла наверху, всматриваясь в берег, который становился все ближе. Вот уже корабли, стоящие на рейде, стало возможно рассмотреть в мельчайших деталях и прочитать названия на бортах. Некоторое время судно шло вдоль берега, и среди изобильной зелени Гретхен различала красивые дома с колоннами и балконами, пестрые цветники и лужайки. Потом судно обогнуло береговой выступ и вошло в просторную бухту. Как на ладони стал виден порт с длинным пирсом. Вдоль него стояло несколько парусников, в порту было довольно людно и оживленно, но это была не праздность, а налаженная суета рабочих буден.