- Сандра!

Девушка удивленно обернулась - Гретхен впервые заговорила с ней по собственной инициативе, но ещё более непривычно было слышать её резкий, повелительный голос.

- Отдай мне своего коня, Сандра, пожалуйста, - виновато проговорила Гретхен, ей было совестно за свой резкий окрик.

- Но, Гретти... ты удержишься? - с сомнением проговорила молодая крестьянка. - Ты ещё так слаба...

Однако разбойник уже спешился и собирался помочь Гретхен сойти на землю. Она быстро скользнула вниз, не желая, чтобы он прикасался к ней. Сандра устроилась за спиной мужчины по имени Морти, Гретхен поднялась в седло, и они продолжили путь. Гретхен не слышала, как некоторое время спустя Сандра тихо спросила у Морти:

- Почему она так враждебна к Пастору? И так боится его!.. Ведь вы спасли ей жизнь.

- Она случайно вышла к месту нашей засады и стала свидетельницей... Одним словом, лучше бы ей этого не видеть. А теперь она знает, что все мы злодеи, а Пастор - самый худший из нас.

- Но Морти, это не справедливо!

- Ничего. Ей это не мешает выздоравливать. А разубеждать Пастор ни в чём её не хочет. Она видела то, что видела и поверит своим глазам, а не словесным уверениям.

Глава тринадцатая

Гретхен не желает мириться с обстоятельствами,

но строптивость сдаётся перед доводами разума

Солнце стояло высоко, когда они спешились у ручья на краю рощицы. Гретхен спрыгнула в траву и отдала поводья. Она вошла в ручей, зачерпнула в пригоршни студёной воды и опустила в неё лицо - голова кружилась и слегка подташнивало, но от холодной воды стало гораздо лучше. Она устала больше, чем хотела бы себе в том признаться. И рука снова разболелась, хотя Гретхен старалась оберегать и щадить её. Не обращая внимания на своих спутников, она отошла в сторону и ничком легла в прохладную траву. Вверху над нею в кронах шумел ветер, где-то неподалёку плескались волны, негромко журчал ручей... Наверное ещё совсем недавно Гретхен нашла бы этот уголок очаровательным, а его дикую природу живописной, полной жизненных сил и потому жизнеутверждающей. Но сейчас всё окружающее противоречило её внутреннему состоянию, не совпадало с ним ни одним проявлением, ни нотой, ни самым крохотным штрихом. Оно было равнодушно и потому враждебно Гретхен.

Она повернулась на спину и высоко-высоко над собой увидела, как, распластав крылья, в небе парит большая чёрная птица. Она была как будто отдельно от суеты листьев в кронах, от неумолчного, беспокойного движения вод... Только бездонная чистая голубизна и чёрный, траурный силуэт одинокой птицы... От слепящего света навернулись слёзы, и Гретхен прикрыла глаза ладонью.

Она тоже хочет, чтобы её не трогали, оставили в той в пустоте, которой обернулась её жизнь. Но кто-то постоянно вторгается непрошено, незвано, и заставляет жить в соответствии с чужими представлениями и желаниями, не считаясь с тем, что это противно её воле. Разве жизнь её принадлежит всем, кроме неё самой? Сколько она себя помнила, ею всегда распоряжались. Гретхен сцепила зубы - почему она не протестовала, почему не взбунтовалась ни разу? Чем грозило ей непослушание? Разве её положение можно было усугубить? Ларт научил её ценить себя, научил, что каждый человек имеет право быть свободным, имеет право на поступок, на выбор. И даже если нет выбора, всегда можно выбрать между жизнью и смертью. Но смертью в бунте.

Гретхен не давала себе отчета в том, что уже не равнодушна к своей собственной участи, что пытается смотреть в будущее, которого ещё недавно не существовало для неё. И даже если бы кто-то указал сейчас на эти перемены в ней, Гретхен возразила бы: в жребии "Жизнь-Смерть" я предпочла бы Смерть, но что бы ни было впереди, я не стану покорно сносить обиды и унижения.

За столь короткое время Ларт что-то смог сделать с нею, она иначе стала смотреть на мир и на своё место в нём. Женщина - высшее существо, и никто не смеет унижать её. Это стало её философией, потому что таковым было миропонимание Ларта. Гретхен усмехнулась. Какой же безмозглой курицей она была, если даже Ларта заставила пробиваться к ней через насилие! Боже, сколько ему понадобилось терпения и доброты... Прости меня, мой бедный друг. Я знаю, ты рядом, ты не оставил меня. - Гретхен снова подняла глаза к большой чёрной птице и не сводила с неё глаз до тех пор, пока чёрная точка не расплылась в заполнивших глаза слёзах. Гретхен опустила ресницы и подумала: "У тебя не будет повода быть недовольным своей ученицей, брат мой Ларт... любимый мой Ларт..."

Тень упала на лицо - над Гретхен остановилась Сандра. Хорошо, что она здесь, хотя она не защита, и проку от неё будет немного, это Гретхен понимала. Но всё равно хорошо, что Сандра не оставила её наедине с этими ужасными людьми.

- Нас зовут обедать, Гретти, - Сандра подала ей руку, и Гретхен почувствовала, что и в самом деле голодна - верховая езда и свежий морской воздух, это не неподвижное лежание в постели.

Пастор жестом пригласил Гретхен сесть на разостланный для неё плащ. Но один лишь взгляд на этого лицемерного негодяя, разом отбил у неё аппетит.

- Я не хочу есть, - сказала она и решительно повернулась, чтобы уйти.

Но в то же мгновение на её запястье сомкнулись жесткие пальцы. Она резко обернулась, преисполненная гневом (барон Ланниган чрезвычайно удивился бы, увидев в таком виде свою безропотную, безответную супругу), но он уже выпустил руку и спокойно указал её место. Гретхен обвела глазами остальных. Кроме главаря на неё никто не смотрел, все были заняты трапезой. Сзади к её плечу прикоснулась ладошка Сандры.

- Не упрямься, Гретти... - шепнула она умоляюще. - Это неразумно.

"Это и в самом деле неразумно, - сердито подумала Гретхен. - И прав он. Через час я буду очень сожалеть, что не пообедала. А он будет прав".

Гретхен села на плащ и потянулась к жареной тушке цыпленка.

Глава четырнадцатая

ночлег на песчаном мысе

Они не гнали лошадей, хотя Гретхен видела, что спутники её далеки от беспечного настроения и от того, чтобы считать эту поездку лёгкой, безопасной и полной удовольствия. Не нужны были семь пядей во лбу, чтобы догадаться - они стремятся избегать каких бы то ни было встреч. Путь их по большей части пролегал не по дорогам, а неезжеными тропами, а то и вовсе напрямик через поля и перелески. Копыта лошадей то стучали по каменным обнажениям, то верхушки трав мели сапоги всадников. Было очевидно, что спутники Гретхен хорошо знают эти места, и знают, каким образом стать "невидимым" - они долго ехали длинной ложбиной меж двух крутых откосов, густо заросших кустами диких роз, заплетенных ползучим хвощом и душистым горошком. Время от времени кто-либо из мужчин направлял свою лошадь на склон, и она с трудом выносила всадника наверх. Осмотревшись, он спускался вниз, и маленький отряд продолжал путь. В другой раз они ехали прямо по ручью. Он был мелкий, вода журчала, омывая копыта лошадей. Усталые, они тянулись мордами к воде, и все остановились, дожидаясь, когда лошади напьются.

Солнце стало клониться книзу, но до вечера было ещё далеко, когда их маленький отряд опять свернул к морю. Со скалистого берега открылся вид на песчаный мыс, который тонким серпом вдавался далеко в море, и образовывал укромный залив с узкой полоской пляжа. Этот пляж с крупным белым песком Гретхен увидела позже, а сейчас он с трудом просматривался сквозь зелень рощи, которая обрамляла залив, огибая его ровной дугой.

Они спустились с обрыва вниз по едва заметной тропинке - не знай о её существовании, так и не увидишь, не найдёшь. Лошадь Гретхен взял под узцы Морти и осторожно свёл в поводу. Скоро они оказались в прохладной тени высоких сосен, и мужчины стали рассёдлывать уставших коней. Гретхен поняла, что в один день конечной цели путешествия они не достигнут, и на сегодня путь закончен, ночь они проведут на этом песчаном мысе.

Оставив свою лошадь на попечение кого бы то ни было, Гретхен прошла несколько шагов по пляжу и села на песок лицом в морю. Но вид его будил тоску в её сердце, Гретхен положила руки на согнутые колени и опустила на них голову, закрыла глаза. Вскоре подошла Сандра, помолчав, тронула Гретхен за плечо и спросила участливо: