Шатаясь от изнеможения, Гретхен проламывалась сквозь густой подлесок, вяло прикрывая лицо от веток и сучков. Рубаха Михеля, сшитая из грубого домотканого полотна, спускалась ниже колен и хорошо защищала Гретхен. Но босые ноги были покрыты бесчисленными синяками и свежими царапинами, к тому же Гретхен приобретала новые, то и дело спотыкаясь о валежник, стволы поваленных деревьев, скрытые травой и молодой порослью. В это время в лесу пропитаться было затруднительно: сезон ягод отошел, дикие орехи ещё не вызрели. Грибов было в изобилии, но в сыром виде они были несъедобны. К тому же Гретхен никогда не доводилось заниматься лесным промыслом, она понятия не имела в чём различие съедобных и ядовитых грибов. Иногда ей попадались ягодные кусты, и она жадно обрывала мягкие перезревшие ягоды малины или чёрной смородины. Они осыпались при малейшем прикосновении, и Гретхен ползала на коленях, высматривая их под кустами среди прошлогодней листвы. Она рискнула разгрызть несколько орехов. Мякоть их была явно незрелой, горьковатой, но Гретхен жадно проглотила её. А потом корчилась от резей в желудке.
Глава восьмая
лесная дорога и тайные соглядатаи
Она понятия не имела о том, сколько времени бредёт по этому бесконечному лесу, когда над самой её головой раздался резкий шум, и из ветвей дерева вырвалась большая птица, тяжело полетела прочь. Перепуганная Гретхен метнулась в сторону, под ногами оказался замшелый ствол давно рухнувшего дерева - Гретхен споткнулась о него и свалилась в колючие заросли дикого малинника. Опомнившись от испуга и падения, она первым делом подумала, что глаза, слава Богу, целы. И хотела встать. Вот тут-то её и пронзила такая боль, что тело мгновенно охватила испарина, а к горлу подкатилась тошнота. Гретхен опять похолодела от страха. Боясь шевельнуться, она вообразила, что напоролась на острый сук, и теперь лежит, пронзённая им. Какое-то время она лежала, замерев и прислушиваясь к себе. Потом обнаружила, что постепенно боль сосредотачивается в плече и подвернутой руке. Ко всем несчастьям ей ещё не хватало как раз этого.
Она долго сидела на земле, бережно прижав к груди повреждённую руку. Плакать сил уже не было, и слёзы безмолвно текли по её лицу. Потом она встала и пошла дальше. Теперь малейший толчок, хлёсткий удар ветки заставлял её страдать от боли. Она раздвигала заросли здоровым плечом и не могла даже прикрыть лицо, продираясь сквозь них. И вдруг - будто судьба смилостивилась над нею - миновав густые заросли орешника, Гретхен оказалась на просторе и обнаружила, что стоит на хорошо наезженной пустынной дороге.
Эту ночь она провела в придорожной канаве, заваленной толстым слоем сухих прошлогодних листьев. Она сгребла кучу побольше и зарылась в них. Когда Гретхен, поджав ноги, натянула на них подол просторной рубахи, а руку устроила так, что боль едва давала о себе знать, она испытала почти блаженство - этот ночлег показался ей самым уютным и безопасным за последние ночи. Но крепко заснуть она так и не смогла: влажный холод пробирал её насквозь, чувство голода и не думало притупляться, плечо беспрестанно ныло, с тонким нудным звоном висели над ней комары и мошкара...
Утром Гретхен пыталась припомнить - слышала она стук копыт и голоса людей, или они ей пригрезились. Она почти была уверена, что среди ночи её разбудили эти звуки, раздавшиеся, кажется, над самой её головой. И она обмерла, вжимаясь в листья, в землю, молясь, чтобы её не заметили. Кажется, она думала только о том, что едва лишь всё стихнет, надо немедленно укрыться в лесу, а когда стук конских копыт стих, она... уснула. И теперь, утром Гретхен, кажется, помнила, что ночью по дороге мимо неё кто-то проехал. Но одновременно воспоминание было столь призрачно-зыбким, что она сомневалась возможно, всё происходило только в её сне. Впрочем, сил у неё оставалось так мало, что и теперь реальность наполовину представлялась ей грёзой - голова кружилась от слабости, Гретхен была на грани голодного обморока, всё плыло и качалось у неё перед глазами.
Разумеется, Гретхен предпочла бы уйти с открытого пространства дороги, в лесу она чувствовала себя более защищённой. Но когда она посмотрела на густые заросли орешника, за которыми начинался лес, они показались ей непреодолимой стеной. Смутно Гретхен подумала о том, что будет идти у самой обочины и всегда успеет спрятаться. Ей было страшно встретиться с людьми, и она не давала себе отчёта в том, что одиночество грозит ей смертью.
Вероятно, она и бросилась бы в лес, обнаружив приближение людей, но Гретхен никак не могла предположить, что кто-то другой тоже будет использовать заросли как укрытие. Она не почувствовала на себя чужого взгляда, когда оказалась в поле зрения человека, укрытого кроной могучего дуба. Гретхен, провожаемая испытующим взглядом, прошла прямо под ветвью, на которой он затаился, и почти сразу оказалась ввиду другого наблюдателя, уже получившего сигнал-сообщение о лесной бродяжке. А ещё какое-то время спустя она оказалась на виду более дюжины пар глаз, ничуть о том не подозревая.
Этих парней никак нельзя было назвать сентиментальными, но теперь в глазах их вместе с любопытством было сочувствие и жалость, которые вызывал вид бредущей по дороге, едва живой нищенки. Порой казалось, что её следующий шаг будет последним, сейчас она свалится и больше не сможет подняться. Она явно нуждалась в помощи, но они думали о том, что лучше бы этой бродяжке поскорее убраться прочь - с минуты на минуту здесь могла начаться такая кутерьма, в которой чуть живой нищенке не место. Ещё достанется случайно, попадёт под горячую руку, а много ли ей надо...
Глава девятая
делает Гретхен свидетельницей лесного разбоя
Гретхен всё же упала. Споткнулась и повалилась неловко, пытаясь уберечь руку, которую прижимала к себе другой рукой. Не издав ни звука, закопошилась, пытаясь встать на ноги. Где-то совсем рядом коротко вскрикнула птица, и секунды спустя лес выпустил человека из-за своего зелёного заслона. Подойдя к женщине, он наклонился, помогая ей подняться, но она закричала и шарахнулась он него прочь.
Озадаченный выражением ужаса, проступившем на чумазом лице, мужчина сказал:
- Не бойся, я не обижу тебя.
Вслушавшись не то в бормотание, не то во всхлипывания странного существа, мужчина снова удивился и повторил ту же фразу, но на другом языке. И тут увидел, как взгляд нищей уходит куда-то мимо, и сквозь выражение ужаса и затравленности пробивается нечто похожее на радость. Ноги её подломились, она снова упала на колени, и с отчаянием и надеждой едва слышно проговорила:
- Святой отец...
Обернувшись, мужчина увидел позади себя человека в чёрной сутане.
- Она говорит по-французски, - сообщил он священнику.
Тот подошел молча, склонился над Гретхен, вглядываясь в глаза, только что горевшие надеждой, но теперь в них снова, как немой крик, бился ужас: теперь, когда человек в сутане подошел так близко, Гретхен увидела, что лицо его укрытой не тенью, а маской. Нет, сама по себе маска не испугала бы Гретхен, это было обычное дело, и увидеть человека в маске можно было не только на карнавале. Любая женщина, любой мужчина, желая остаться инкогнито, хоть днём, хоть ночью мог пройти по улицам города в маске, совершенно не привлекая к себе внимания... Но сочетание маски с платьем священника пугало, настолько оно было противоестественно.
- Не бойся, мы не сделаем тебе зла. Мы хотим помочь тебе, - снова сказал первый мужчина, выговаривая слова медленно и чётко.
Они, хоть и с трудом, но пробились к сознанию Гретхен. Она увидела, как человек в маске перевёл взгляд на её руку, а потом чуть прикоснулся пальцами к её плечу. Гретхен отшатнулась.
- Что у тебя с рукой? - с Гретхен говорил только тот незнакомец, что вышел к ней первым.
Она не ответила, не спуская глаз со священника. Почему-то ей отчаянно хотелось, чтобы он заговорил. Но он, не произнося не слова, опустился перед ней на колени и начал осторожно ощупывать руку. Когда пальцы его прикоснулись к плечу, Гретхен испуганно дёрнулась. Священник посмотрел ей в лицо, потом обернулся к мужчине. Он так ничего и не сказал, но мужчина, вероятно, умел понимать его без слов. А вот Гретхен не могла понять их намерений вплоть до того момента, пока большая ладонь не закрыла ей рот, а другая рука обхватила её поперёк груди, и Гретхен оказалась крепко прижатой спиной к незнакомцу. Она задрожала, когда человек в сутане стянул с её распухшего плеча просторную рубаху, и пальцы его стали быстро, но достаточно осторожно его обследовать. Потом он крепко сжал плечо и локоть, сделал короткое резкое движение, и Гретхен лишилась сознания от пронизавшей её боли, обмякла тряпичной куклой.
