А перед глазами снова и снова ее лицо. Воспаленные, широко раскрытые глаза… Ее тихий шепот повсюду: «Люблю тебя, Артем». Все сжимается изнутри. Нужна мне прямо сейчас. Как глоток треклятого кислорода. Не увижу ее, не почувствую – сдохну. Какого черта Назар так долго? Снова небось препирается, торгуется с алчным ментом.

В тишине коридора вдруг раздаются громкие звуки шагов и звучат голоса. Узнаю один из них, и лишь его звучание приводит меня в бешенство.

– Ну, здравствуй, Артем, – улыбаясь окровавленным ртом, произносит Мясников. Сука, и как удается этому ублюдку даже в самой ху*вой ситуации выглядеть счастливчиком.

– Виделись недавно, – рычу сквозь зубы, наблюдая за тем, как Артура запускают в соседнюю камеру. Если бы ни железные прутья, замочил бы падлу, с огромным удовольствием закончил бы начатое. Жаль, разняли нас быстро в ресторане.

Мясников устраивается полулежа, опираясь спиной о решетку. Прикрываю глаза, пытаясь абстрагироваться. Одно лишь его присутствие рядом выводит из себя.

– Арте-е-ем, – протягивает довольным тоном.

– Пошел к дьяволу, ублюдок, или мало втащил тебе? – рычу в ответ, осматривая содранные костяшки. Но Мясников будто не слышит меня, продолжает гнуть свою гнилую травлю.

– Я вот о чем думаю… – ухмыляется, – когда же твоя Анечка поймет, что ты – чмо последнее, и свалит?

Повисает тишина. Густая, вязкая. Тишина, в которой я пытаюсь скрутить, обездвижить, нейтрализовать своих ревущих от злости демонов.

– А знаешь что? – не унимается Мясников. – Я буду поблизости, когда она убежит от тебя в слезах… так же, как это сделала Катя, – подается в мою сторону, последнюю фразу произносит с особым наслаждением, смакуя.

– Закрой свой поганый рот! Клянусь, вырву твой язык! – взрываюсь, сотрясая решетку. Сокамерники испуганно жмутся в угол, правильно расценив ситуацию. Внутри снова закручивается чертова пружина, чтобы через несколько минут рвануть.

– Да, вырвешь, – ржет во всю глотку. – Обязательно, прям как тогда, в нашем не состоявшемся бое, – сплюнув в сторону, Мясников поднимается со скамьи, направляясь в мою сторону.

– Пора признать, Артем, что ты неудачник по жизни. Ты никогда не сможешь сделать меня. Тогда не смог и сейчас слабо.

Мне смешно. Неужели он и в самом деле верит в то, что несет?

– Только помнится мне, Катька не тебя выбрала, как бы ты ни старался, – поднимаю на него насмешливый взгляд. Нахмурившись, Мясников опирается плечом о железные прутья, задумчиво потирая лоб.

– Сначала – да, признаю, – произносит, не сводя с меня глаз. – Но потом… ты ведь помнишь день перед боем, к тебе пришло видео… Ты тогда очень разозлился, избил своего лучшего друга, – произносит насмешливым тоном. – Ай-яй-яй, ты ведь так и не разобрался, что никакой измены не было, – насмешливо цокает, качая головой. – Куда там, ты ведь псих, Артемка… Выбил из Паши все дерьмо, освободив меня еще от одного противника. Сам за решетку загремел, оставив меня чемпионом.

Я буквально чувствую, как градус за градусом в венах закипает кровь. Сжимаю кулаки, пытаясь успокоиться.

– При чем здесь Катина измена, идиот? – рычу сквозь зубы.

– При том, что Катя сделала это ради меня, – смеется ублюдок. – Я попросил ее сделать это. Сказал, что приму обратно, только если придет к твоему другу и переспит с ним, – наклонившись, опирается лбом о решетку, не сводя с меня глаз. – Она бежала от тебя, Артем, как угорелая. Искала защиты, хотела вернуться ко мне… Слезами обливалась, на коленях ползала, а потом такой минет мне забахала, – закатив глаза, втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.

– Ты врешь, сука! – сорвавшись в его сторону, впечатываюсь в решетку. Перед глазами пелена красная. Задушу тварь.

– Нет, не вру, – отскочив в сторону, продолжает смеяться мне в лицо. – Она просто поняла, какой ты псих. Ты же только унижать умеешь, Артемчик, только мучить. Ты не умеешь любить, а с женщинами нельзя поступать так, как делаешь ты. Вы с Назаром – два психопата. Только вот у тебя, в отличие от него, есть в кого быть таким… Ты же в дядю своего пошел!

– Закрой, бл*ть, свой рот! – снова и снова колочу в бессильной ярости по решетке. Рычу с досады, от того что не могу дотянуться до ублюдка. Сукин сын копал под меня ни один год. Никто не знал таких подробностей, ни одна душа. Чертов псих пытается зарыть меня в землю, и, мать его, у него это прекрасно получается.

– А ты не хочешь узнать, кто убил твоих родителей? – перекрикивая скрежетание металла от моих ударов по прутьям, восклицает он. – Ты был таким маленьким, беззащитным, смотрел на то, как твой родной дядя убивает отца, а потом душит мать, потому что она стала свидетельницей произошедшего, – он играет со мной, доводит до бешенства, хочет, чтобы я разорвал все на кусочки, чтобы добрался до него. Долбанный психопат… Но у него получилось. Потому что я сравняю его с землей, как только доберусь.

– Ты же знаешь это… Твой дядя сидит в тюрьме, сколько уже лет прошло? Ты не видел его с того дня, – продолжает свою речь Мясников. – Но в тебе плещется то же дерьмо, тот же монстр, Артемка… – он доволен, максимально приблизившись к цели, провоцирует до победного.

– Сдохни! – рычу, резко подавшись вперед хватаю его за глотку. Вцепившись мертвой хваткой в ублюдка, сжимаю горло, пока его рожа не становится пунцового цвета. Он пытается вырваться, отодрать мои пальцы. Его жалкие трепыхания вызывают у меня лишь зловещий смех. Вот он, смелый Артурчик. Только исподтишка может быть крутым, а на деле – дерьмо на палочке.

Не знаю, сколько проходит времени. Несколько секунд или минут? Но он наконец-то вырывается из моих рук. Отскочив, сгибается пополам, пытаясь отдышаться.

– Ты чертов псих, Серебряков! – хрипит ублюдок. – Твои эмоции управляют тобой! Ты не можешь жить как нормальный человек. У тебя все так! Ты все разрушаешь! Карьеру, отношения – все, чем дорожишь, уничтожаешь собственными руками. Ты же так и не стал чемпионом, несмотря на все понты, несмотря на обещания сравнять меня с землей, – его хриплый смех поднимает во мне новую волну злости. Чувствую, как огнем опаляет каждый нерв, заставляя тело вибрировать от напряжения.

– Хочешь, я снова набью тебе рожу, – смеюсь, разминая ушибленную им руку. Яро вырывался ублюдок – не хочет помирать!

– Это фигня, и ты сам знаешь, – сплюнув кровью, цедит сквозь зубы. – Ринг – это одно, а выливать в лицо стакан виски – это идиотизм. Ты так и не сделал меня, а я заберу у тебя все, Серебряков! Слышишь?! Я уничтожу тебя! И твоя Аня станет моим трофеем. Она будет с действующим чемпионом, с Мясниковым Артуром.

– Если хоть на километр приблизишься к ней, сука, я тебя разорву, слышишь?! – реву не своим голосом. Продолжая нагло смотреть в мои глаза, он довольно улыбается.

– Хочешь, скажу, зачем я все это делаю? – диссонируя с наглым выражением лица, его голос пропитан болью.

– Да пох*й мне, – слетает с губ на выдохе.

– Мне по кайфу бесить тебя, издеваться, – будто и не слыша моего ответа, продолжает отравлять атмосферу смрадных камер своим ядом.

– Я наслаждаюсь твоей агонией, Серебряков. Я любил ее, а ты, мудила, отнял ее у меня, испортил…Катя ведь беременная была… От тебя, – его слова будто разряд тока. Впившись в него глазами, замираю. Внутри все сжимается в узел. Нет! Это не может быть правдой. Он лжет… Но, черт возьми, отчего мне так дерьмово? Будто знаю, чувствую, что сейчас он не лжет… Я ведь подозревал тогда, я хотел этого…

– Что? Ничего не сказала? – издевается, заметив мое состояние. А когда я поднимаю на него налитые кровью глаза, тут же поднимает ладони кверху.

– Да расслабься ты, аборт она сделала. Сказала, не хочет рожать такого же ублюдка, как папаша…

Эти были последние слова, которые я слышал. Последние минуты, когда я еще хоть как-то мог контролировать в себе зверя. Дальше пустота. Черная, засасывающая в свою воронку. Будто тело больше не принадлежало мне. Я выпустил его на свободу, и теперь мое личный монстр может расправить крылья, может вздохнуть полной грудью. После будет больно, дико. Будет хреново так, то и жить не будет хотеться. После придут понимание ситуации и, может, даже раскаяние. Но сейчас я уже не могу совладать с чудовищем, не могу обратить процесс вспять. Монстр на воле. И имя ему – Гнев.