Маркиз путается у меня в ногах, я спотыкаюсь, но Сашка заботливо придерживает меня.
– Вот ведь вредина! Иди! Уходи, я там тебе полную миску еды оставила, – увещевает питомца мама, но кот продолжает бежать за нами до самой станции, оглашая окрестности надрывным мявом.
***
– Ну что за бардак тут у них, – огорченно ругается мама. – Не могут сделать по-людски!
– Или возвращаемся, или попутку ловим, – папа, как всегда, не тратит слов попусту. Автобус вероломно уехал, и нам действительно остается только вернуться: следующий будет в восемь вечера.
– Ну да, посадит нас кто-нибудь! Четыре человека, и с сумками! – сомневается мама, указывая на баулы, стоящие рядом с Сашкой, отцом и ей самой. Мне досталась только легкая сумочка с пресловутым “тебе рожать еще”, а в остальные они напихали пледы, переносной мангал, много-много еды, топорик, складные пикниковые стульчики, а отец еще и удочку прихватил.
– Если не посадят, – вернемся домой, – лаконично поддерживает отца Сашка и поднимает с земли свою ношу.
А меня вдруг словно холодом обдает. Мне хочется, повинуясь неведомому инстинкту, завопить и бегом бежать покупать обратные билеты. И пусть электричка увезет нас обратно на дачу, где мамины овощи и палисадничек с розами, и Маркиз гоняет птиц по участку…
–Кать, все в порядке? Пойдем, – Саша обеспокоенно касается моего плеча.
–Да… – выдыхаю я. – Кажется, да…
С попутками нам первые полчаса не везет: дорога тут не очень оживленная, а редкие легковушки все с пассажирами.
– Может, вернемся? – робко предлагаю я.
– Давайте подождем, зря ехали, что ли, – не уступает папа, провожая глазами очередную машину.
Сашка, оглянувшись по сторонам, отходит к густым кустам, и, едва он в них скрылся, нам везет: на поднятую руку реагирует «Форд-транзит». За рулем сидит мужчина лет сорока, а рядом с ним женщина чуть помоложе. Ее черные длинные волосы распущены, а глаза светло-светло голубые.
– До Марьиного озера? – интересуется папа.
Женщина слегка вздрагивает и расплывается в дружелюбной улыбке.
– Да мы как раз туда и едем, садитесь, – великодушным жестом она указывает в сторону дверцы.
Папа затаскивает в салон сумки, мама забирается внутрь, и тут на дорогу вылезает Сашка. Мне чудится, как будто женщина вздрогнула:
– Он тоже с нами, – поясняю я, хотя почему-то в памяти возникает надрывно орущий Маркиз.
– Вот как, – женщина смотрит на него, сузив глаза, и вдруг спохватывается, – садитесь, садитесь, места всем хватит.
– Спасибо, – я снова медлю. Меня изнутри охватывает липкое чувство страха.
“Это безопасно, – повторяю я себе. – Их двое, но нас-то вообще четверо!”
Я украдкой кошусь на флегматичное лицо дяденьки-шофера. Да уж, на маньяка-убийцу он совсем непохож, слишком спокойный, словно ему вообще все безразлично. А вот женщина… в ее дружелюбной улыбке мне почему-то чудится хищный оскал, и какая-то неприязнь, что ли, обращенная во взгляде на Сашку.
– Катюш, поехали, – трогает меня Сашка, и я через силу заставляю себя усесться в машину.
– Ну как, устроились? – жизнерадостно осведомляется черноволосая “хищница”, и машина трогается с места.
– Кать, ты чего переживаешь? – тихо шепчет мне Сашка, заботливо обнимая меня за плечо.
– Да так… предчувствие, – отвечаю я так же тихо, чтоб не услышали родители.
– Твоя мама взяла дождевики, – шутит он, намекая, что мое прошлое проигнорированное предчувствие обернулось непредвиденным ливнем, маминой простудой и моим испорченным смартфоном.
Я слабо улыбаюсь, пытаясь найти успокоение от его теплой, надежной руки.
– Поспи, милая, – предлагает жених, устраивая мою тревожную голову на своем плече.
– Ага.
Я закрываю глаза и честно пытаюсь уснуть, но мы приезжаем на место быстрее, чем я засыпаю.
На берегу озера почему-то оказывается домик, очень похожий на нашу дачу. Мама с папой возятся с костром, но у них не получается.
– Доча, возьми в домике жидкость для розжига, – просит мама, и я вхожу.
Ого, а он не такой уж маленький, каким мне казался снаружи. Я, кажется, уже час плутаю по его коридорам, и даже не слышно маминого голоса. Только я слышу… стоны?
Я медленно подхожу к двери, из-за которой они доносятся, и наклоняюсь к замочной скважине.
Внутри этой комнаты – огромная кровать, настоящий сексодром из гостиничных номеров, покрытая шелковой розовой простыней. На этом роскошном ложе сидит, а вернее полулежит… мой Сашка, абсолютно голый! Руки у него связаны за спиной, так, что мускулистые плечи кажутся еще шире.
Когда он успел там оказаться?
Я замираю и, кажется, даже дышать перестаю. Тем временем, с мелодичным скрипом, открывается дверь, и к кровати неторопливой, чувственной походкой приближается женщина, в прозрачном, невесомом пеньюаре. Голова и лицо ее покрыто вуалью, видны лишь кончики роскошных черных волос.
Она приближается к нему, словно желая долго и со вкусом наслаждаться беспомощностью парня. Наклоняется, изящно выгнув спину, и касается губами низа его живота, бессовестно возбуждая моего почти мужа!
Он не сопротивляется, лишь слегка откидывает голову назад, и я вижу, как участилось его дыхание. Мои ноги и руки словно одеревенели, я не могу ни отступить от глазка, ни толкнуть дверь и продолжаю с ужасом и ревностью наблюдать этот кошмар наяву.
В последний раз бесстыже лизнув восставшую плоть, словно изысканное эскимо, женщина плавными, чувственными движениями сбрасывает с себя тонкую ткань пеньюара, обнажившись полностью. Забирается на его бедра и, помогая себе рукой, медленно садится, издав страстный стон. Затем медленно приподнимается и опускается снова, пока я смотрю на нее, не в силах пошевелиться и прекратить это ужасное видение!
Она двигается все быстрее, изгибая спину так, словно позируя для невидимой камеры, и резким рывком освобождается от вуали. Я вскрикиваю, увидев черные волосы и лицо этой дамочки из “Форда”.
***
– Кать! – Сашка смотрит на меня испуганно и тревожно.
Я таращусь на него во все глаза. Он полностью одет (слава богу!), нас потряхивает на раздолбанной дороге, а с передних сидений слышится непринужденная беседа мамы с попутчицей. Честно говоря, от звука голоса незнакомки меня передергивает.
– Извини… – шепчу я Сашке. – Мне приснилось… Словом, бред какой-то приснился.
– И что же тебе снилось? – любимый прижимает меня к себе и баюкает, словно ребенка.
– Что ты меня разлюбил, – несколько “вольно” излагаю суть сна я.
– Это только сон, глупенькая, – он нежно касается моей щеки, затем губ. – Не думай о таких глупостях, лучше подумай о нашей свадьбе, – он хитро прищуривается, – и о том, как мы будем проводить наш медовый месяц…
– Да… – мысли о медовом месяце меня немного успокаивают. Я уже заказала себе по интернету умопомрачительное белье и новый дорогущий купальник. Мы же поедем на море, хоть пока и не выбрали страну. Кажется, мы все-таки остановимся на Италии, родине пиццы и пасты.
– И там мы точно займемся любовью прямо в воде, – мечтательно шепчет мне на ухо Сашка, и я, словно невзначай, задеваю его джинсы в районе ширинки. Ох, похоже, эта мысль его завела с пол-оборота.
– Мы отойдем подальше, – обещает он все тем же соблазнительным тоном, – нет, я сам отнесу тебя на руках…
– Саш, ну потише, – я едва заметно розовею, не желая показать, что от его слов во мне тоже начинает пробуждаться желание. Перед моим мысленным взором возникает картинка мускулистого, загорелого Сашки со мной на руках. Я в алом бикини, на моей пахнущей солнцем коже сверкают соленые брызги. Мы заходим в воду по Сашкину шею, я обхватываю его тело ногами, и мы сливаемся в поцелуе, а он, лаская мои бедра, высвобождает свой член из плена тугих плавок и сдвигает в сторону мои трусики…
– Приехали!
Голос нашей попутчицы резко врывается в сладкую картину моих грез, и видение умопомрачительного секса в волнах теплого, ласкового моря разбивается, как стекло от метко брошенного камня.
