– Я не понял, капитан. Ты что-то конкретное предлагаешь?

– Если бы мне нечего было предложить, товарищ генерал, я бы заткнулся и предпочел спрятаться по вашему совету, – довольно грубо и бесцеремонно ответил Радиолов.

– Конкретно высказать свои мысли можешь?

– Передайте трубку полковнику Селиверстову. Я ему объясню, а он потом вам перескажет. Но я заранее предупреждаю, что это только предварительные прикидки. Когда бандиты работают «с колес», против них тоже следует работать этим же методом. Но если мы владеем информацией, мы имеем возможность соответствующим образом подготовиться.

– А что я тебе собирался рассказать после неприятного известия, тебя, капитан, уже не интересует?

– Интересует, товарищ генерал. Только давайте сначала разберемся основательно с первым. Не зря же вам эти данные прислали. Еще Бисмарк говорил, что обладатель информации о действиях противника, по законам логики, обязан стать победителем. А за Бисмарком это любил повторять наш преподаватель в военном училище.

– Слушаю тебя, капитан, – раздался в трубке голос полковника Селиверстова, не такой назойливо-властный, как у генерала Трофимова, и гораздо более интеллигентный.

– Товарищ полковник, я тут подумал и решил, что прятаться нам от снайперов смысла большого нет. В этот раз не получится, они в другой раз устроят нечто подобное. И потому я считаю, что противника следует уничтожить.

– У меня были такие же мысли, но вот товарищ генерал воспротивился. Он опасается, как мне кажется, что такими действиями мы можем «засветить» его человека в стане противника. Кроме того, твои действия, по мнению генерала, могут помешать тебе в выполнении основной задачи, которая группе еще будет поставлена. Не торопись, чтобы не навредить…

– Значит, следует сделать все как-то так, чтобы это выглядело с нашей стороны спонтанным мероприятием. Кстати, и в настоящий момент рядом с нами на пляже стоят два индикатора оптической активности, и завтра они так же смогут определить снайперов. Это уже будет один из вариантов того, что мы сами себя обезопасили. Индикаторы взяли с собой по совету полковника Черноиванова. Для верности можно попросить полковника, чтобы он отправил генералу шифротелеграмму с подтверждением данного факта. Но только пусть отправит ее завтра в районе двенадцати часов, уже после того, как мы на пляж выедем.

– Вы на чем ездите? На своем автобусе? На котором в Тартус прибыли?

– Никак нет, товарищ полковник. Нам морпехи выделили свой бронированный микроавтобус «Хенде Н-1». Извините… кажется, здесь что-то произошло…

Радиолов обернулся на шум и увидел, как убегает человек, который внимательно вслушивался в его разговор. Лейтенант Карошко держал в руках его рубашку, из которой тот, видимо, змеей выскользнул. Карошко готов был пуститься вдогонку за беглецом, но тот бежал слишком быстро, и расстояние между ними скоротечно увеличивалось. А старший лейтенант Ласточкин уже вскинул руку с пистолет-пулеметом «ПП-2000», желая использовать оружие как пистолет.

– По ногам стреляй! – крикнул ему Радиолов.

Раздалась короткая, почти неслышимая очередь – и беглец свалился на камни, поливая гальку пляжа кровью из прострелянных икр. Салман и Карошко быстро оказались рядом. Капитан, поймав взгляд лейтенанта, сделал знак рукой, требуя привести к нему раненого пленника, но тот никак не хотел вставать на простреленные ноги. Наверное, при желании смог бы, потому что раны даже издали не казались серьезными, но не показывал этого. К нему подбежал санинструктор группы лейтенант Крамолов, обработал ранения хлоргексидином из пластикового пузырька и наложил две повязки, по одной на каждую ногу. Только после этого лейтенант Карошко поднял пленника, как ребенка, на руки и понес к месту, где отдыхали «волкодавы».

– Товарищ полковник, тут небольшое происшествие, – снова заговорил Радиолов. – Я вам позже перезвоню. Как только все выясню…

– Хорошо. Мы с генералом не гордые, подождем и капитана… – хмыкнул в ответ полковник.

Радиолов отключился от разговора и убрал трубку в карман своей куртки.

– Что случилось? – спросил он у Карошко.

– Мы с Салманом подошли, командир, к этому типу, на которого ты показал. Ариф у него документы спросил. Нормальным арабским языком, без матюков, без угроз, без ударов. А он, стоя в позе быка, Салмана головой в лицо боднул и убежать попытался. Салман за ним.

– Я подумал, меня грабить будут… – по-русски ответил пленник.

– Так, значит, ты по-русски понимаешь, – констатировал Радиолов. – Тогда скажи, что ты из моего телефонного разговора понял?

– Ничего не понял. Я не видел, что ты по телефону разговаривал, – откровенно соврал пленник – не видеть этого он просто не мог.

– Как тебя зовут, урод? – спросил Карошко.

– Меня зовут не урод, меня зовут Надир.

– Откуда ты, Надир, здесь взялся? – глядя по сторонам и видя, как, опасаясь стрельбы, расходится с пляжа народ, что отдыхал поблизости, спросил капитан.

– Я из Магарамкента. Отдыхать приехал. А вы в меня стреляете. Ни за что ни про что… Я в полицию заяву напишу!

– Из Дагестана он, значит, – проявил Ласточкин знание географии.

Лейтенант Крамолов наклонился над пленником, взял его за левую руку, поднял ее и, внимательно осмотрев бицепс и плечо, произнес:

– Синяки от приклада. Бандит. Левша[6]… Я заметил, как он левое плечо прячет. Понимает, что именно его выдает. Хотел сразу рубашку надеть.

«Волкодавам» приходилось много стрелять и при подготовке, и в боевой обстановке, поэтому они отлично знали, что приклад, несмотря ни на какой амортизатор отдачи, всегда оставляет синяки на плече и на верхней части бицепса. Эти же следы отличают боевика от мирного жителя.

– Рассказывай… – уже строго и жестко потребовал Радиолов. – Кто послал, с какой целью? Что сумел узнать? Я видел, что ты разговор подслушивал.

– Ничего не знаю. Отпустите, мне к врачу надо, ноги лечить! Вы виноваты…

– Да пристрелить его, и дело с концом, – предложил старший лейтенант Ласточкин, привычно пугая. – В стране военное положение, так что бандитов можно на месте расстреливать.

– Лучше утопить… – потирая руки, высказал свое мнение Карошко, выбирая, что страшнее для него самого, но не понимая, что страшнее для пленника.

– Нельзя утопить, – вмешался в разговор «волкодавов» переводчик Салман. – Хвала Аллаху, Господу миров! Посланник Аллаха пророк Мухаммад, слава его семейству и всем его сподвижникам, сказал, что есть пять категорий шахидов. Шахидом становится погибший от чумы, умерший от болей в животе, погибший под завалами, павший в священной войне и утопленник. Не надо делать из него шахида. Он этому только обрадуется. Давайте его на базу отвезем. Там ему в контрразведке укол поставят, и он все расскажет. А болтливых предателей и сам Аллах не привечает – отвернется от него…

– Расскажет. Как миленький, все расскажет, – согласился капитан. – Свяжите ему руки спереди, как в спецназе связывают, и посадите в машину. Все, собираемся, сегодня отдых окончен. Начинаем работать.

Спереди руки связывают в таких случаях жестко и даже, в какой-то степени, жестоко. Соединяют между собой тыльные стороны ладоней, связывают их, оставив руки в вывернутом состоянии, потом подтягивают одно к другому запястья, а затем и всю руку до самого локтя. Руки в таком вывернутом положении начинают затекать еще до того, как завершится полное связывание. Боль в локтевых суставах хорошо готовит пленника к последующему допросу. А когда веревку с рук снимают, пленнику в голову бьет эндорфин[7], и он часто бывает готов расцеловать того, кто снял веревку.

Капитан вытащил трубку, положил на камень, быстро оделся, подавая пример другим «волкодавам», забросил за плечо ремень автомата и только после этого позвонил полковнику Селиверстову:

– Это опять я, товарищ полковник…

– Вижу по определителю, что не начальник ГРУ. Что там у тебя произошло?