Он не успел ответить, Лаури с подносом в руках оказалась рядом с нами.

– Приятного чаепития, не буду вам мешать.

– Разве ты не останешься на чай? – перебила его Лаури.

– Нет. Пойду, займусь чем-нибудь!

Он поцеловал мать, еще раз взглянул в мою сторону и растворился, а я тихо заплакав, осела на диван. Лаури, молча, поставила поднос на столик, затем присела рядом, слегка обняв меня за плечи.

– Лаури, пожалуйста, ответь, за что он мучает меня? – сквозь слезы спросила я. – Ведь я не сделала ему ничего плохого!

– Я знаю, ты ни в чем не виновата. Но я не могу ответить на твой вопрос, – она огорченно посмотрела на меня.

– Ты его хранитель, ты ведь ощущаешь его эмоции! Прошу, ответь, что он теперь чувствует ко мне, что ему надо?

– Оля, это очень сложно. С возрастом Максимилиан научился скрывать свои истинные переживания, но иногда они все-таки выходят из-под его контроля. Когда я заваривала чай на кухне, то неожиданно почувствовала вначале вспышку гнева, а затем что-то похожее на, даже не знаю, как выразить, разочарование и обиду, наверное. Эти эмоции были очень сильными, я даже чашку выронила. Но его чувства весьма разрознены, а перед его уходом меня пронзила злость.

Я не стала задумываться над эмоциональным состоянием Макса, и решила спросить напрямую.

– Он любит меня?

Лаури слегка отпрянула от такого откровенного вопроса, но тут же совладала с собой.

– А ты любишь его?

Она задала такой же прямой вопрос, внимательно глядя мне в глаза. Я хотела ответить, что люблю только Эвена, но эти слова так и не удалось произнести вслух, поэтому пришлось идти другим путем.

– Я выхожу замуж!

– Это не ответ, – Лаури решила не уступать.

– Нет, я не люблю его, но я запуталась! – слезы полились еще сильней. – Я люблю Эвена и хочу прожить с ним всю жизнь! Но с возвращением Максима со мной вновь начали происходить очень странные вещи.

– Какие?

– Это сложно объяснить. Во-первых: я почти не вижу будущего, оно теперь стало слишком размыто, даже контуров не разобрать, и это меня сильно тревожит. А во-вторых: позавчера мы были с ним наедине, – произнося эти слова, я невольно запнулась и покраснела, хотя нет смысла скрывать от Лаури нашу интимную жизнь, она и так в какой-то степени знает о ней; поэтому я глубоко вдохнула и продолжила. – В общем, едва не случилось кое-что непоправимое. Я никогда не видела Макса таким, он открылся для меня совершенно по-новому. Мы действительно были близки, но это было словно наваждение. И понимаешь, в то время как все это происходило, я не чувствовала себя Олей, это была не я: не я любила его в тот момент, не я целовала его. И еще мне казалось, что это между нами уже было, только очень давно, но я не могу вспомнить, когда точно. А он смотрел на меня с любовью, нежностью, лаской, как если бы я была, – пришлось еще раз глубоко вдохнуть, – была Тионой.

Лаури ошеломленно посмотрела на меня, а я почувствовала некоторое облегчение от того, что наконец-то озвучила это почти сумасшедшее предположение. Она ненадолго задумалась, а потом внимательно окинула меня взглядом.

– Но вы с ней совершенно не похожи! Я видела Тиону, и можно даже сказать, вы как две противоположности. Тиона выше тебя на целую голову, у нее светло-русые прямые волосы, серые глаза и кожа теплого персикового оттенка. А Оля, то есть ты, ниже среднего роста, волосы темные, слегка завиваются, глаза глубокого зеленого цвета, и кожа у тебя слегка бледная. Бесспорно, вы обе одинаково привлекательны, но, опять повторюсь, вы как две противоположности.

Я не сразу заметила, что Лаури молчит, так как мысленно вырисовывала портрет Тионы. Получилось просто великолепно.

– А суарут может сойти с ума? – мой вопрос прозвучал вполне серьезно.

– Нет. Это невозможно, – Лаури искренне рассмеялась. – Сумасшествие – это болезнь, а суаруты не болеют. Они, скорее, могут страдать навязчивыми идеями, но я уверенна, он осознает то, что делает. Я чувствую, что он растерян и переживает, только не хочет этого показывать. Может быть, он просто решил вернуть тебя?

– Ага! И продолжает издеваться! Не думаю, что это хороший способ вернуть кого-либо. Я уверена, что здесь дело не во мне, это все из-за Тионы.

– Ну, если тебе так хочется, можешь продолжать в это верить, но я с тобой в корне не согласна.

– Почему?

– Потому что я знаю, как выглядят его эмоции в отношении Тионы, его любовь к ней огромна, она занимает все пространство его души. Но совсем недавно в нем поселилось совершенно другое чувство, и он его тщательно скрывает даже от самого себя. Я не знаю, к кому именно оно относится, но точно не к Тионе, это чувство совершенно иное, однако не менее яркое.

Я смотрела на Лаури и не знала, что ответить, а состояние нервозности только возрастало. Захотелось бросить все и убежать без оглядки, а затем все забыть и больше ни о чем не думать.

– Да? Замечательно, я за него искренне рада! А что теперь делать мне? Как вести себя с ним? После всего произошедшего он вновь является ко мне, размахивая завещанием и свидетельством о разводе – жест доброй воли – чуть ли не со словами: «Я изменился, давай мириться». Ну, уж нет!!! Он принес мне столько боли, что я до сих пор не могу пережить этого. Но больше всего раздражает то, что я почему-то уже перестала злиться на него, и не хочу, чтобы ему тоже было больно. А он в свою очередь продолжает издеваться. За что? Почему я не могу жить своей собственной жизнью, без него? И как все изменить? Не прятаться от проблемы, а действительно решить ее?!

– Оля, я очень люблю тебя, ты мне как дочь, и Эвен мне тоже очень нравится, но не забывай, что Максимилиан мой сын. И сейчас своими словами я пойду против него, но главное – против себя. Я скажу тебе то, чего не должна говорить. Просто я очень хочу, чтобы во всей этой истории хоть кто-нибудь был счастлив.

Я недоуменно посмотрела на нее. Голос Лаури звучал решительно, что никак не сочеталось с очень грустным выражением глаз.

– Хочешь, я расскажу о себе? – она задала очень неожиданный вопрос.

– Да, – во мне мгновенно вспыхнул интерес.

– Хорошо, слушай. Я родилась в очень бедной семье, но мы не были простолюдинами. Мой отец принадлежал к знатному дворянскому роду, они жили в богатстве и роскоши. Но однажды он встретил девушку, которая в будущем стала моей матерью, и к несчастью, она не принадлежала его сословию, она была из простой семьи. Родители полюбили друг друга и позже в тайне обвенчались. Мой дед не смог простить такого поступка своему сыну. Он выгнал его из дома и лишил наследства. А потом появилась я. Мой отец умер, когда мне исполнилось десять. Мама так и не смогла пережить его раннюю смерть. Через два года она последовала за ним, я осталась одна. Красота и знатная фамилия, это все, что у меня было, и никаких средств к существованию. Но мир не без добрых людей. У моего отца были несколько братьев и сестра, ее звали Клементина, она единственная сжалилась надо мной и приютила в своем доме. Через несколько лет рядом с нами поселились другие люди, они также были весьма богаты, но знатных фамилий в их роду не было, а в те времена родословная имела очень большое значение, – Лаури ненадолго прервалась, ее взгляд стал задумчивым и отстраненным. – В общем, если не вдаваться в подробности, моя тетушка выдала меня замуж за старшего сына новых поселенцев. Его звали Филиппе. В результате нашего брака они получили дворянскую фамилию в своей родословной, а я – доброго мужа и достойное содержание на всю жизнь. Мне на тот момент только исполнилось четырнадцать.

– Четырнадцать? – я не могла в это поверить. – Ты ведь была еще совсем ребенком!

– Оля, конечно, тебе сложно понять это, но тогда были другие времена. Я очень благодарна Клементине, она поступила правильно, в моей ситуации это был самый лучший вариант. Я – изгнанная бесприданница, полукровка, пятно на семейной истории, ни одна приличная фамилия не захотела бы породниться со мной. А тут одновременно я получила и заботу, и содержание. И к счастью, еще до рождения Максимилиана, я уже успела искренне полюбить своего супруга, он был самым замечательным человеком на свете! – в ее голосе прозвучали восторженность и благоговение.