Тем не менее, я еще замечал его бесцельно маячившую фигуру и всегда испытывал при виде нее чувство сожаления. Черт побери, я не верю в рок и фатум, я не верю в судьбу, но я знаю, что есть невезение! Я знал также и то, что парню просто не повезло, и чисто по-человечески мне было его жаль, но почему же, наконец, он до сих пор не пришел в себя? Почему он сломился, не выдержав первого же удара? Почему, будь он проклят, растоптал вместе со своими идеалами и мои иллюзии?

Так или иначе, прошло несколько лет, и я перестал обращать на него внимание, как не обращаешь его на мусорные контейнеры, стоящие в глубине двора, как не обращаешь его на черный остов сгоревшего когда-то дома. Он стал значить для меня не больше, чем головешка угля из потухнувшего костра. Я уже имел за плечами какой-никакой жизненный опыт, но, в отличие от этого слабачка, только гнулся, но не ломался, чем гордился несказанно. Что ж, подумаешь, одним несчастьем больше, одним меньше -- какая разница? Ну, выбили тебе зубы, поставь искусственные и утешай себя тем, что он никогда не болят и едва ли не прочнее и красивее настоящих...

Но однажды июльским утром я увидел его и не узнал. Все в нем, начиная от походки до выражения глаз, внезапно изменилось. До этого вечно сутулившийся и трусоватый, он уверенно и прямо шел мне навстречу, а его глаза уже не смотрели сквозь меня -теперь в них светился какой-то дьявольский блеск. А когда мы поравнялись, я не мог не подать ему руки. Он принял это как должное. И вдруг он подмигнул мне левым глазом -- или это только показалалось? Недоброе предчувствие ощутил я в те секунды.

Вечером, когда к соседнему подъезду подъехал милицейский газик, я знал, что это за ним. Двое "омоновцев" с автоматами вывели его из дома, посадили в коробок и увезли. Больше я его не видел, а остальное, как и все жильцы дома, узнал из газет и из передач местного телевидения.

Оказалось, что ночью он ворвался в квартиру того парня, который пару лет назад его отделал, ножом убил его мать и младшего брата, а потом пости до самого утра истязал своего давнего обидчика. Куски его тела нашли потом в одном из мусорных контейнеров, стоящих в глубине нашего двора. Когда заканчивался суд, перед тем, как ему зачитали смертный приговор, он сказал: "Вот теперь я счастлив..."