3. Учение о криминалистической идентификации по мысленному образу — это относительно самостоятельная целостная система научного знания о том, в каких целях и каким образом в рамках текущего восприятия осуществляется узнавание (опознание) ранее воспринятого субъектом идентификации следообразовавшего объекта, исследуемого в уголовном судопроизводстве. Элементами данной системы являются: 1) общие положения криминалистической идентификации по мысленному образу (общая теоретическая модель); 2) частные положения (частные модели), отражающие специфику процессуальной формы установления тождества следообразовавшего объекта и непроцессуальной формы решения указанной задачи.
Рассмотренные определения разработаны на базе определений общих понятий криминалистической идентификации как теории, метода и процесса познания с учетом закономерностей, лежащих в основе своеобразия идентификации по мысленному образу.
Как уже отмечалось, существуют процессуальные и непроцессуальные формы (виды) идентификации по мысленному образу. В литературе по поводу процессуальной формы идентификации по мысленному образу высказаны различные суждения. Одни авторы считают, что идентификация данного вида в тактико-криминалистическом ее варианте имеет место только при производстве такого следственного действия, как предъявление для опознания[22], другие являются сторонниками более широкого взгляда на проблему, говоря о существовании комплекса отдельных видов идентификационных следственных действий[23]. Последняя точка зрения представляется более состоятельной. Но безоговорочно принять ее мы не можем. И вот почему.
По мнению В. П. Колмакова, под идентификационными следственными действиями понимаются такие действия, «…содержанием которых является сравнительное исследование признаков, составляющих в своем комплексе неповторимость объекта, и которые имеют целью получение выводов о наличии или отсутствии тождества»[24].
Анализ данного определения показывает, что в нем не содержится строго критерия, позволяющего четко отграничить идентификационные действия от неидентификационных следственных действий.
Если из предложенной формулировки исключить слова, связанные с понятием тождества, то нетрудно заметить, что все остальное с неменьшим успехом может быть адресовано различным, а не только идентификационным следственным действиям. Это видно из того, что все, что делается следователем в порядке собирания и проверки доказательств, включает в свое содержание сравнительное исследование признаков объектов тактического воздействия, независимо от того, решаются ли при этом идентификационные, диагностические, классификационные и иные задачи.
Поэтому упомянутый критерий, видимо, следует искать в другой области. Она касается целевой направленности и содержательного наполнения следственных действий.
«Принципиальным отличием предъявления для опознания от других следственных действий, – как обоснованно пишет Е. П. Ищенко в одной из своих работ, – является прежде всего то, что отождествление здесь главное, основа, тогда как для других оно – необязательный элемент… Для других следственных действий, где узнавание ранее виденного объекта факультативно, специальных мер по его контролю нет»[25].
С этой точки зрения в круг идентификационных можно включить лишь такие следственные действия, которые ориентированы на решение идентификационной, а не какой-либо иной познавательной задачи. Этому критерию, безусловно, соответствует предъявление для опознания, предусмотренное ст. 193, 289 УПК РФ. Следует обратить внимание на то, что своеобразие уголовно-процессуальной модели процесса идентификации в рамках рассматриваемого следственного действия определяется совокупностью различных обстоятельств, которые следует учитывать при анализе затронутой проблемы. Имеется в виду следующее: 1) предъявление для опознания организуется и осуществляется следователем; 2) указанный организатор и производитель данного действия в то же время не является субъектом идентификации (эту роль играет другой участник уголовного процесса: потерпевший, свидетель, подозреваемый или обвиняемый); 3) объект может быть предъявлен для опознания лишь после того, как по поводу его отличительных признаков, а также особенностей обстоятельств и условий первичного восприятия допрошено лицо, которому отведена роль субъекта идентификации (опознания); 4) вывод о наличии или отсутствии тождества делает опознающий, а не следователь.
Таким образом, ориентируясь на изложенное и положения теории доказательств в уголовном процессе[26], предъявление для опознания может быть охарактеризовано как разработанный законодателем процессуальный способ собирания и проверки доказательств, представляющий собой правовую интерпретацию процесса идентификации по мысленному образу, осуществляемого с соблюдением установленных в законе требований по специально разработанным для этого правилам.
С гносеологической и технолого-криминалистической точек зрения это же следственное действие допустимо также рассматривать в качестве специфического вида познавательной деятельности, связанной с проверкой показаний допрошенного ранее потерпевшего, свидетеля, подозреваемого или обвиняемого относительно объекта, представленного для опознания с помощью применяемого опознающим метода идентификации по мысленному образу, для установления, является ли объект текущего восприятия тем самым объектом, о котором даны показания, или он таковым не является.
Наряду с предъявлением для опознания в группу идентификационных следственных действий, по нашему мнению, могут быть включены некоторые виды следственного эксперимента (ст.181, 288 УПК РФ) и проверки показаний на месте (ст. 194 УПК РФ), которые нацелены на проверку возможности восприятия и узнавания тех или иных объектов (например, участков местности, зданий, сооружений) и служат способом проверки ранее данных показаний по технологии идентификации по мысленному образу[27].
Некоторые авторы считают возможным относить к числу идентификационных обыск, выемку, ряд других следственных действий. Эту точку зрения вряд ли можно признать обоснованной. На наш взгляд, она порождена смешением понятий «действия следователя» и «следственные действия». Первое понятие шире второго по объему, поскольку им охватываются самые различные виды действий следователя. Наряду с процессуальными следственными действиями, расследуя уголовное дело, следователь совершает массу организационно-подготовительных, управленческих и иных действий. Это происходит как в рамках подготовки того или иного процессуального действия, так и после его проведения. Кроме того, самые различные действия следователь выполняет и в ходе процессуального следственного действия, включая те действия, которые он предпринимает в связи с реализацией тех или иных методов и приемов познания, установлением психологического контакта с другими участниками следственного действия и решением иных задач. Не последнюю роль в системе применяемых в каждом таком случае методов и приемов играют метод и технологии идентификации как по материально фиксированным отображениям, так и по мысленному образу. Например, при производстве обыска в доме подозреваемого следователю довольно часто приходится прибегать к такому приему, как визуальное узнавание искомых предметов, документов и других объектов (например, похищенных вещей), ориентируясь на описание их признаков допрошенными по делу лицами.
Можно ли утверждать, что в случае обнаружения и изъятия вещей, похожих на те, что описаны в показаниях, он осуществил уголовно-процессуальную идентификацию? Нет, конечно. Ничего подобного уголовно-процессуальной, имеющей доказательственное значение идентификации, в данном случае не имеет места.
