Если судить по нумерации домов, в которых мы жили, то находились они совсем рядом. Однако в реальности их разделяло немаленькое пространство, во все времена года покрытое непролазной грязью. Так что походы в гости друг к другу всегда были сопряжены с преодолением этих хлябей, что имело вполне наглядные последствия. Например, велосипеды, на которых семья Гонгало иногда приезжала к нам, порой невозможно было даже занести в подъезд, настолько они были испачканы. А когда мы приходили к ним в гости, то порой оставляли ботинки в подъезде, поскольку отчистить их без специальных средств не было никакой возможности. Так что наша дружба в первую очередь прошла испытание свердловской грязью, а уж потом огнем, водой и медными трубами.
Трудно сказать, творческое сотрудничество послужило основой нашей дружбы или, наоборот, взаимная симпатия привела к тесному творческому союзу. Мы писали многочисленные совместные статьи, готовили учредительные документы и договоры для возникавших в то время как грибы экономических структур, часто вместе ездили в командировки. В конце 80-х – начале 90-х годов мы с Брониславом состояли в Инновационном комитете Свердловской области. Комитет вполне оправдывал свое название, поскольку приходилось создавать качественно новые нормативные акты. Особенно это относилось к сфере жилищного законодательства. Например, в Свердловской области впервые в стране были разработаны правила обмена жилых помещений, в том числе находящихся в частной собственности, положение о предоставлении жилья нуждающимся и т. д.
Законодательство тогда менялось с калейдоскопической быстротой. Помню, в одном семестре нам пришлось читать лекции студентам по законодательству о юридических лицах сначала по старому законодательству СССР, потом по новому законодательству СССР, а в конце и вовсе по законодательству РСФСР. В этих условиях приходилось внимательно следить за принятием новых законодательных актов, обсуждать новые рыночные реалии, изучать дореволюционные работы по гражданскому законодательству. Понятно, что вдвоем это делать гораздо легче.
Также намного легче писать статьи и книги совместно, так как «одна голова хорошо, а две – лучше». Количество книг, статей и документов, написанных нами в соавторстве, настолько велико, что профессор Е. А. Суханов как-то назвал нас Бойлем и Мариоттом. В целом понятно, что он имел в виду. Не очень понятно, причем тут эти два физика, открывших один и тот же закон, – они даже не были знакомы. В отличие от Бойля и Мариотта, точнее от соавторов, спорящих о приоритете своих работ, наши споры с Брониславом на тему, кто сделал больше, происходят с точностью до наоборот. Каждому из нас кажется, что соавтор внес куда более значимый вклад и соответственно должен получить больший гонорар. В итоге делим все по-братски поровну…
Несколько слов следует сказать об одной книжке – не потому, что там были какие-то теоретические изыски, а в силу широкого распространения в стране, особенно в Москве и Ленинграде. Авторами данной работы были Ефим Владимирович Басин и мы. Работа называлась «Приватизация жилья. Комментарий к Закону «О приватизации жилищного фонда в Российской Федерации»» и вышла в 1993 г. Книга продавалась везде: в метро, на автобусных и трамвайных остановках, в магазинах, и не только книжных. Приватизация жилья только начиналась. Комментарий вышел в четырех цветах и в твердых и мягких обложках. Мы, конечно, были рады популярности издания, но то, что его тираж – один миллион экземпляров, нас как-то не «цепляло». Осознали масштаб действия только лет через 10. Тогда считали: «Ну, хорошо, только гонорар могли бы больше заплатить». Впрочем, это неважно, но тиражей таких нет и не будет.
В 1993 г. я перебрался в Москву, но это испытание пространством никак не ослабило нашу дружбу и наш творческий союз. Конечно, став министром юстиции, я попытался «перетащить» Бронислава в столицу, учитывая прежде всего его незаурядные профессиональные и организаторские способности. Он всячески сопротивлялся, мотивируя свой отказ семейными обстоятельствами. Как-то для убедительности я продемонстрировал ему ключи от московской квартиры, предназначенной для замминистра, и предложил ему занять эту должность. Бронислава это несколько смутило. Тем более что Эдуард Николаевич Ренов (да-да, тот самый) настойчиво советовал ему: «Хату надо брать в любом случае. Потом разберешься». Но в итоге Бронислав Мичиславович все равно отказался. Ну что ж, чиновника из него не получилось – после 60 лет на госслужбу не берут.
Тем не менее он является членом Совета по кодификации гражданского законодательства при Президенте России, участвует в работе соответствующих комиссий, которые дают заключения на проекты федеральных законов и другие нормативные акты. Ну и конечно же он играет ведущую роль в филиале Исследовательского центра частного права при Президенте РФ в Екатеринбурге. Бронислав Мичиславович возглавил его после ухода с этой должности Сергея Сергеевича Алексеева. Его шутка, что на самом деле Центр находится в Екатеринбурге, а в Москве – его филиал, не так уж далека от истины. По крайней мере, если судить по активности и продуктивности работы сотрудников этих двух учреждений. Это я как ректор Российской школы частного права с 10-летним стажем говорю в плане самокритики. Для уральцев эта деятельность – главная, а для москвичей – вторая или третья.
Докторскую диссертацию Бронислав сначала собирался защищать по жилищному праву. Однако, начиная с наших старых работ 1993 г. о залоговом праве в России, у Гонгало накопилось большое количество материала на эту тему, в том числе его монография «Учение об обеспечении обязательств» – одна из лучших работ в России на эту тему. Причем это отнюдь не только мое личное мнение. Так что в конце концов мне удалось убедить его защищаться по теме «Гражданско-правовое обеспечение обязательств».
Защита Б. М. Гонгало докторской диссертации в 1999 г., я думаю, надолго запомнилась сотрудникам и студентам СЮИ. Мало того, что на защите присутствовали такие знатные юристы, как С. С. Алексеев, Е. А. Суханов, А. Л. Маковский, а также ваш покорный слуга в ранге министра юстиции, так еще приехало и много юристов из других городов – послушать диссертанта и оппонентов. Интерес был огромный. Зал, понятное дело, не вместил всех желающих и многим пришлось стоять в прилегающих коридорах, пытаясь услышать происходящее в зале. Современных средств, позволяющих транслировать заседание, тогда не было.
Как это принято, после успешной защиты диссертации состоялось бурное празднование этого события. Больше всех, видимо, радовался наш общий друг Виктор Николаевич Симонов. Эта неуемная радость довела его до весьма «больного», как говорят «специалисты», состояния. На следующее утро, часиков этак в четыре-пять, на пороге квартиры Бронислава Мичиславовича возник наш «больной». Не было нужды ни в каких медицинских анализах, чтобы определить «диагноз» «пациента». Бронислав молча налил стакан коньяка, а Виктор также молча его выпил. Только после этого он нарушил молчание, заявив: «Вот теперь я вижу, что ты настоящий доктор». С тех пор ученая степень Б. М. Гонгало приобрела некоторый медицинский оттенок.
В 2002 г. Б. М. Гонгало стал профессором.
Что касается испытания медными трубами, т. е. славой, то Бронислав Мичиславович всегда был чужд как истового чинопочитания, так и чрезмерного чувства собственного величия. Для него в общении прежде всего важен сам человек, с его плюсами и минусами, а не место в бюрократической иерархии или общественном мнении. Помню, на вечеринке в одном из екатеринбургских кафе, в бытность мою министром юстиции, все гости явились в обычной одежде, а на одном из них (назовем его Сергей) была камуфляжная куртка. Персонал кафе, предупрежденный, что среди гостей будет федеральный министр, приняли за министра именно этого гостя и принялись его всячески ублажать. Сергей, сам того не замечая, «надувался» каждую минуту все больше и больше, а гости беззлобно над ним потешались. С Брониславом подобного казуса никогда не случалось и, я уверен, не случится.
