Новорожденный издал крик – это признак того, что он жив и его нервные клетки функционируют в пределах нормы, его жизнедеятельность в данный момент развивается. Он дал сигнал окружающим о том, что он полноценный гражданин. Он ощутил себя в новой роли, в новом мире и потребовал внимания к себе. Дети до года часто его требуют, намного чаще детей постарше.

Все дело в том, что ребенок ощущает себя одним целым со своей матерью. Он не представляет себя обособленным отдельным человеком. Очень часто близнецы и дети из двойни долгое время спят в обнимку и постоянно нуждаются в тактильном контакте со своим братом или сестрой. Это привычка, обоснованная защитным механизмом организма ребенка. Ему просто необходимо ощущение защищенности и комфорта.

Вот именно поэтому в родильных домах всего мира заведено прикладывать ребенка к груди матери практически сразу после рождения и оставлять их вместе, не разлучая. И поэтому сейчас такое огромное количество детей гиперактивных, со скрытым неврозом. Они постоянно бегают, прыгают, не могут усидеть на месте, но при этом большая часть из них мирно и спокойно засыпают, если рядом засыпает и мать. Врачи прописывают им гору таблеток, но в большинстве случаев, повзрослев и осознав себя частью общества, человек успокаивается.

Но разве чем старше мы становимся, тем меньше нуждаемся в комфорте, уюте, любви? Отнюдь. Мы все больше сдерживаем эмоции, не кричим, не плачем, в нас живет лишь наш внутренний плач, если в нас остались детские фобии, страхи. Это состояние похоже на то, когда сажаешь на поезд любимого человека и плачешь на перроне. А затем, завернутый в целлофан обиды и тоски, несешь внутренний плач с собой домой. Потом периодически мы разворачиваем этот целлофан и достаем из него воспоминания. Такие тонкие, нежные, родные. Их так много, и так много в нас отчаяния и боли. Хотя должны быть полная осознанность и уверенность в том, что это временно. Что вскоре все закончится – и любимый человек вернется.

Так и дети. Они часто плачут, когда остаются одни, потому что еще не осознают стандартности данной ситуации, еще не понимают, что им дальше с этим жить, и все время хотят быть с родными людьми рядом.

Сегодня принято приучать детей с пеленок к самостоятельности и самодостаточности. Маму заменили укачивающая кровать, радионяня, планшет, в который дети смотрят с полугода. Ребенку предлагают искусственное замещение любви и ласки, отсутствие которых и вызывает ощущение одиночества и незащищенности.

И пока мы маленькие, мы еще можем принять за заботу музыку из музыкальной игрушки. Она отвлечет нас от одиночества, разнообразит досуг. Но когда мы вырастаем, музыка в наушниках может даже подпитать нашу тоску, внутреннего одинокого ребенка.

Да, дети должны быть приучены к самостоятельности в пределах рекомендованных возрастных норм. Мама тоже должна иметь время на себя и на папу. Но что заменит любящие объятия и такие нужные внимание, похвалу, заботу, искренность, счастье?

Ничто. Но дети все чаще остаются в полном одиночестве, или их передают в руки воспитателям, развивающим центрам. Родители очень заняты другими делами, тотально заняты. Им некогда поговорить с ребенком. И откуда же потом взяться контакту между детьми и родителями?

Как показывает неутешительная статистика, суицидальные наклонности становятся свойственными все большему числу подростков. И это еще то поколение, которое росло на старых семейных ценностях, в период становления многих стран Европы.

Подростки все раньше стремятся стать независимыми, ищут отношений уже с 12 лет, притом серьезных, настоящих, зачастую компенсируя недостаток любви в семье. Но здесь срабатывает система бумеранга: вначале родители оставляют ребенка в одиночестве с ранних лет, а потом ребенок вырастает и одинокими становятся родители, потому что между ними нет связи, нет любви.

Понятие любви весьма субъективно, у каждого оно свое, личное, индивидуальное, как и методы проявления любви. Но все без исключения в ней нуждаются.

Как показывает опыт многих психотерапевтов, излишняя самодостаточность порой очень сильно вредит детям. Ребенок рано начинает принимать решения сам в тех сферах жизни, в которых он некомпетентен. Да, подавлять порыв и волю не стоит, но и оставлять детей наедине с собой, без моральной поддержки и поощрения – тоже. Что же тогда делать? Как уравновесить отношения в семье? С ребенком? С самим собой?

Для начала давайте разберемся в причинно-следственных связях и причинах некоторых состояний человека, в которых он ощущает себя искренне, глубинно одиноким.

В своей практике я подразделяю одиночество на объективное и субъективное. На то, которое возникает по действительно значимым и реальным, объективным причинам:

• смерть близкого человека;

• сложная ситуация, с которой справиться может только сам человек;

• тяжелая болезнь (насморк не в счет);

• расставание с любимым человеком.

Все эти причины могут вызвать временное ощущение одиночества, но никак не постоянный, хронический процесс, который приводит к многогодичной депрессии и желанию не изменить жизнь, а закончить ее.

Порой мы путаем объективную реальность и свой субъективный мир. В нем мы живем, как и в привычном мире. И нам кажется, что все, что с нами происходит, – часть сценария, часть нашей роли в судьбах других людей.

У меня на приеме была женщина с довольно приятной внешностью, ухоженная, приветливая. Она загадочно и кротко улыбалась. Казалось бы, что в ее жизни может быть не так? Зачем ей консультация психолога, семейного педагога?

– Ирина! – так представилась она и долго, глядя в стену, перебирала платок тонкими пальцами. Затем продолжила, чуть не плача: – Я так больше не могу! Я не могу его простить! Я не могу простить папу за то, что он бросил меня. Я одна, понимаете? Только он любил меня, только ему я была нужна!

Как мы выяснили в ходе работы, отец Ирины умер, когда женщине было 37 лет. Она считала, что это слишком рано. Что в жизни она не встретила еще мужчины, который был бы ей ближе, чем папа. Она даже не называла его отцом, все больше папочкой.

И казалось бы, стандартная ситуация посттравматического синдрома, вскоре после терапии это пройдет, – но нет. Женщина с пеленок была предана только отцу. С матерью контакт у нее был нарушен, так как в их семье отец не проявлял любви и заботы к жене, но очень любил дочь, души в ней не чаял.

Ирине потребовалось более полугода для того, чтобы самой себе признаться: ее стереотип достойного мужчины, главы семьи, любимого человека не давал ей строить личную жизнь и чувствовать себя в безопасности, не испытывать одиночества.

Она была замужем и развелась из-за побоев мужа, который говорил, что сына очень любит, но с ней жить не может. Сценарий сработал: Ирина притянула в жизнь мужчину, который занимался не ею, а ребенком.

Избавление от сценария было болезненным. Она все больше пыталась вернуться в беспокойное состояние страдания и апатии. Но цель – наполненная жизнь – вывела ее на другой жизненный путь, к отношениям, где она дарит любовь и получает ее взамен.

Одиночество с пеленок, казалось бы, свойственно детям-отказникам. Тем, кто никому не нужен, о ком не заботятся. Такие дети растут в коллективе среди себе подобных. Они более закрыты, чем их сверстники, живущие с родителями, и, конечно, испытывают потребность в полноценной семье. Но они адаптированы к своеобразному виду семьи – к коллективному общению, дружбе, любви. Их семья – это интернаты, школы, детские дома.

Социальные педагоги все больше бьют тревогу из-за того, что в полноценных семьях растут душевно неполноценные, одинокие дети. У родителей разорван контакт друг с другом, нет даже вербального контакта с ребенком. Очень многие пары разводятся, когда детям не исполнилось и трех лет, из-за кризиса отношений.