Гром не успокаивался. Убеждал меня одуматься, хватал Теора за ворот, требуя толком объяснить, что здесь происходит, и всякий раз злясь из-за его размытых ответов. Я был непреклонен. Наконец Громбакх назвал меня «тупоголовым индюком, которому не терпится найти приключения на свой холеный зад», а Теору обещал в случае чего «оборвать последние сусала так, что он сам не отличит, где у него пятки, а где уши», на этом угомонился и больше к разговору о ратуше не возвращался.

Я разделял его тревогу. Понимал его опасения. Но вспоминал слова Мурдвина из Подземелья Искарута: «Он тебя предаст, но ты ему доверься. Его предательство поможет. Он не виноват. Иногда ложь – единственный путь к правде». Что бы это ни значило, мне казалось, что Теору нужно довериться.

Если б не осторожность, с которой Тенуин вел нас в глубь Авендилла, мы могли добраться до ратуши еще вчера. В итоге задержались на половине пути. Тенуин сказал, что безопаснее ночевать в доме, где не осталось ни мебели, ни дверей. От идеи забаррикадироваться отказались, но выставили на крышу посменный караул, предусмотрительно смешав отряды: первыми стерегли Эрза и Тенуин, затем Феонил и Гром, далее Теор со мной и Нордис с Мией. Шанни всю ночь провела на улице. Даже не присела. Только закрыла глаза и чуть покачивалась возле ребровика, чем порядком нас нервировала. Эрза предложила уложить девушку насильно, но после грубого ответа охотника не решилась настаивать.

– Идут. – Миа первая заметила возвращавшихся следопытов.

– Идут, – кивнул Теор.

– Что там? – Эрза, растеплившаяся под солнцем, задремала.

Громбакх торопливо вдел перевязанную руку в рукав цаниобы. Все с нетерпением ждали возможности выдвинуться вперед. Ожидание на веранде было слишком долгим.

– До перекрестка безопасно, – приблизившись, сказал Тенуин, – идем.

Наш отряд вновь собрался на дороге. Следопыты указывали проверенный путь между завалами и зарослями дикой куманики. Гром ворчал, что они опять идут слишком медленно, и поглядывал на Шанни, будто боялся, что она сбежит вместе с травами Азгалики.

– Мы тут скорее найдем подземный источник хмеля, чем какого-то мальчишку, – причитал охотник всякий раз, когда мы проходили возле очередного разрушенного здания.

Мы еще не дошли до перекрестка Мыторной и Льняной улиц, когда наш отряд вновь разделился. Несмотря на протесты Эрзы, Тенуин и Теор, ускорившись, обогнали нас – следопыт хотел углубиться в северном направлении, в сторону ратуши. Теор предупредил, что почва под Малой Осенней площадью осела, обвалив стены ближайших домов и нарушив сразу два дождевых стока, из-за чего там собралось мелкое болотце – барахтаться в нем не было никакого смысла:

– Свернем в один из переулков. Обойдем квартал с востока, а потом вернемся на Льняную улицу.

Тенуин рассчитывал лично осмотреть и площадь, и переулок, а мы тем временем неспешно шли за Феонилом, который показывал выверенный путь до перекрестка.

– Смешно, – сказала Миалинта, когда я вновь упомянул построенные Чистильщиками даурхатты.

– Что?

– В Землях Нурволкина каахнеров почитают кем-то вроде богов. Ну, если не богов, то их ставленников. До Темной эпохи нурволкинцы даже устраивали небольшие паломничества – шли приложить ладонь к стенам даурхаттов, посмотреть на оставленные каахнерами пещеры. В Пекель-Зорд и выше их, конечно, не пускали, но они, говорят, неплохо платили проводникам и тем, кто мог укрыть их от стражников, – все что угодно, только бы взглянуть на Таильскую пещеру.

– Там же ничего не осталось от каахнерской кладки.

– Да, давно все вычистили, но нурволкинцам было все равно.

– Почему именно Чистильщики, почему не Предшественники?

– Не знаю. Отец говорил, что… Смотри. – Миалинта резко остановилась.

Впереди показался Теор. Он возвращался быстрым шагом, то и дело порываясь перейти на бег, но сдерживая себя, – на уличных завалах бежать было опасно даже для акробата. Весь нескладный, с тонкими паучьими ногами, он явно спешил к нам, и его походка сейчас казалась особенно неуклюжей.

Теор возвращался один, и нам это не понравилось. Успокаивало лишь то, что хлястник был скручен и по-прежнему крепился к поясу.

Мы знали, что можем рано или поздно наткнуться на тех, кто ставил ловушки, и только надеялись, что такая встреча не будет открытой. Как всякий раз повторял Тенуин, в таких местах лучше заметить тень затаившегося за углом человека, чем выйти навстречу тому, кто даже не пытается скрыть свое присутствие.

– Там человек, – бросил Теор, едва приблизился к нам на расстояние десяти шагов. – Прятался на крыше, я даже не заметил.

– Где Тен? – сдержанно, но твердо спросил Гром.

– Идем, – позвал Теор, отказавшись от других пояснений.

Обнажив клинки, мы пошли вперед. Предпочитали держаться поближе к стенам, чтобы не выдавать свое присутствие. Шанни осталась на месте. Заметив это, Эрза приказала Нордису ее сторожить. Гирвиндионец явно не хотел отпускать Эрзу без своей защиты, но вынужден был подчиниться. Снял с петель боевой молот, левой рукой обхватил укрепленную стальными кольцами рукоять, а правой грубо подхватил Шанни под локоть и отвел ее под укрытие проулка, ведущего на задние дворы. На мгновение я испугался оставлять их наедине. Кажется, Миалинта тоже подумала об этом – чуть помедлила, но затем поторопилась вслед удалявшемуся Теору. Оставалось довериться Нордису.

Пробежали перекресток Мыторной и Льняной улиц. Обогнули еще один провал в дороге – из тех, на дне которого виднелась рыхлая земля. Осторожно прошли заграждение из ловушек – целой череды ременных капканов. Они успели запылиться, значит, стояли тут давно, так и не дождавшись жертвы.

– Где? – на ходу процедил охотник.

– Уже близко.

Впереди показалась заболоченная Малая Осенняя площадь. Я только успел подумать, что мы шли с наветренной стороны и должны были почувствовать зловоние стоялой воды, однако, как и прежде, город пах лишь сухой пылью давно покинутого помещения. Теор свернул в переулок – тот самый, о котором он говорил Тенуину.

Пробежали два здания и остановились.

– Там. – Теор указал в раззявленные двери ближайшего дома. – На крыше.

Гром хотел войти первым, но я остановил его:

– Подожди тут. Если что, я позову.

Охотник посмотрел на Теора и нехотя согласился. Кивнул и тут же побежал дальше – хотел пройти переулок насквозь, чтобы осмотреть его выход на соседнюю улицу. Теор остался у дверей, а мы с Эрзой, Феонилом и Миалинтой бросились к лестнице.

Дом был выпотрошен. Мы уже привыкли, что в таких домах спокойно. Выбитые окна, проломы в стенах и опустошенные помещения отчего-то указывали, что ни подозрительных скрипов, ни искаженных отражений внутри не будет. Впрочем, в иной ситуации мы бы, конечно, не бежали по лестнице так уверено.

Последний пролет вывел в надстройку, частично заменявшую третий этаж. Из нее на полотно плоской крыши вели все еще державшиеся на петлях двери. Миалинта, выставив конру, распахнула их. Следом выскочили мы с Феонилом. За нами – Эрза со взятым на изготовку луком и уложенной на тетиву стрелой.

– Тише, – спокойно сказал Тенуин.

Следопыт обращался не к нам. Перед ним на коленях стоял незнакомец. Рябое, покрытое пылью лицо. Взъерошенная борода. На удивление знакомые черты. Нечищеная кожаная куртка с нашивками из кольчужных складок и стальных бляшек. На темных скученных волосах – кожаный наголовник.

– Тарх… – удивленно прошептал Феонил, опустив стилет.

Я уже знал это имя.

«Там, на Мыторной, его и нашли. Мертвого. Кто-то сбоку пробил ему горло». Голоса Вельта и Горсинга. Они эхом сумрачного воспоминания отозвались в моей голове. Значит, сон меня не обманул. Люди Горсинга, возможно, сам Горсинг и отряд красных с Гийюдом в самом деле застряли в Авендилле. Охотились на зордалина – того самого, о котором говорила Азгалика.

– Тарх, – громче и увереннее повторил Феонил.

– Тихо, – скомандовала Эрза. Она не опускала лук.