А комнату уже наполняли резкие ритмы джаза, сменившие блюз. Размытые тени извивались по стенам, позвякивали, ударяясь друг о друга, пустые бутылки и стаканы на столе, и не существовало ничего реального. Они жили сейчас не своей, привычной и скучной, жизнью, а той, которую видели в кино, и о которой втайне мечтали. Той жизнью, в которой никто не мог заставить их поступать против собственной воли, не мог помешать жить, как им хочется. И от сознания этого сильно кружилась голова, и пробуждалось желание что-то делать. Пусть, и даже скорее всего, то, что обычно строго запрещалось…

Вверх-вниз! Взлетают и падают качели. Сердце учащенно бьется в груди, громко кричит Наташка, солнце слепит глаза. Хорошо! Витя смеется. Давно уже не было ему так хорошо, разве только в далеком детстве, когда он с таким же замирающим сердцем сидел на скамейке в лодке, а отец, молодой, сильный и ловкий, рывками, сгибая ноги, раскачивал ее, все выше и выше, под облака, и кричал ему: «Не трусь, сынок! Ты же мужчина!»

Время аттракциона закончилось. Взвизгнули тормоза. Заскрипела о дощатый настил, останавливаясь, металлическая лодка. Вите на миг показалось, что могучей птице отрубили крылья, и она тяжко рухнула на землю, издав жалобный стон.

– Наташ, – улыбнулся он девушке. – Давай еще разок!

– Вить, – ошалелыми от только что пережитого ужаса глазами смотрит та на него. – Тебя Сенька зовет, смотри, возле ограды.

Так и есть, Витька тоже уже увидел. Сенька семафорит рукой, рядом с ним – угрюмая физиономия Олега. Олег неприятен Витьке, ему неловко под взглядом бесцветных, с красными прожилками, глаз парня. Да и с Сенькой не хочется встречаться сейчас. Но никуда не денешься, и Наташка уже потянула его за руку. И чему она рада?

– Что, на бутылку не хватает? – спросил Витька, здороваясь с приятелями.

Олег криво ухмыльнулся в ответ, ему тоже не очень-то нравился этот заносчивый паренек. Но промолчал, по своему обыкновению.

– На этот раз угощаем, – подмигнул Сенька и показал горлышко бутылки, которую он прятал за пазухой.

Они зашли за будку кассы, в которой продавали билеты на аттракционы, сели на поваленное ветром дерево. Густые кусты надежно скрывали их от посторонних глаз. Откуда-то доносились смех и крики детворы, здесь же было сумрачно и тихо. И не скажешь, что это городской парк культуры и отдыха, подумал Витя, скорее, какой-то Затерянный мир. Недавно он прочитал эту научно-фантастическую повесть Артура Конан Дойля, и все еще находился под впечатлением приключений профессора Челленджера и членов его экспедиции.

Прервав его мысли, хлопнула выбитая из бутылки вермута пробка. Олег сделал жадный глоток из горлышка, его острый кадык дернулся снизу вверх, затем опять вниз, вернулся на прежнее место. Витьке стало противно. Он отвел рукой протянутую ему бутылку.

– Ты чего? – не понял Олег. – Пей, не тяни резину!

– Да что-то неохота сегодня, душа не принимает, – начал было Витька, но смолк на полуслове, подумав, что напрасно он все это говорит, Олег сочтет его объяснения проявлением слабости.

Так и случилось. Олег сплюнул на землю и презрительно произнес:

– Пижон! Сосунок! Маменькин сынок!

Витька напрягся, сжал кулаки. Но Сенька успел вовремя, встал между ними.

– Стоп, ребята, все свои, – улыбнулся он примирительно. – А ты, Витек, напрасно так. Дело святое, друзья угощают. Наташ, будешь? Давай, глотни!

Наташка выпила, высоко задрав голову и обнажив короткую полную шею. Передала бутылку Витьке, он тоже сделал глоток, затем еще один, чтобы не показаться маменькиным сынком. Почти сразу тошнота подступила к горлу, заливая недавнюю злость. Витька закрыл глаза, солнечный свет померк. Темнота всегда помогала ему справиться с головокружением. Услышал, как звякнуло стекло отброшенной и разбившейся о камень бутылки.

– Все, – удовлетворенно крякнул Сенька. – Пошли, ребята, погуляем. Витек, ты как, с нами?

Витька почувствовал на своем плече мягкую руку девушки.

– Вить, – сказала Наташка. – Пойдем с нами. Ну, пожалуйста!

– Иди ты к такой-то матери! – выругался Витька. Ему вдруг стала противна и эта невысокая рыхлая девчонка с мягкими безвольными губами и умоляющим взглядом, и весь окружающий мир, который требовал от него быть тем, кем он быть не хотел.

– Да что с тобой? – удивилась, но ничуть не обиделась Наташка. И даже засмеялась.

– Он сегодня с утра такой…, – запнувшись, Сенька все-таки подобрал подходящее слово: – Странный!

Солнце клонилось к горизонту. Из парка уже ушли бабушки с детьми. Закрылась билетная касса. Стало тихо и скучно. Они поднялись и пошли гулять по обезлюдевшим аллеям.

Витька шел позади всех. Выпитое вино застлало туманом глаза. Ноги предательски ослабели, и он слегка пошатывался, но не старался скрывать этого, наоборот. В этой демонстрации своего опьянения был особый смысл. Сейчас Витька мог оскорбить кого угодно и просто так, ни за что, ударить. Ему было можно все, потому что он пьян, и он не один, а с друзьями. Тех, кто не пожелал бы с этим считаться, ожидала скорая и жестокая расправа. В сущности, ради этого они и пили. Выпивка и драка были единственными развлечениями, которыми они пытались прогнать терзающую их скуку. Школа не отнимала много времени, и надо было как-то убить оставшиеся после уроков до ночи тягучие, как патока, часы. Когда-то Сенька занимался спортом, Витька много читал и даже пробовал писать рассказы, и тогда времени в сутках было в обрез, не хватало на все. Но это было в далеком уже прошлом. Как сказал бы с глубокомысленным видом Витин папа, нельзя в одну реку войти дважды. Папа часто цитировал Гераклита, который был одним из его любимых философов, а потому Витька запомнил, и даже сейчас, выпив вина, мог бы рассказать много интересного об этом древнегреческом философе, жившем в пятом веке до нашей эры. Вот только слушать его никто бы не стал. Сенька и Наташка просто не поняли бы, а Олег снова презрительно назвал бы его пижоном…

– Что вам от меня надо? – внезапно услышал Витька чей-то голос.

И – словно яркая вспышка света сквозь густой туман: он увидел цепкую, костистую руку Олега на хрупком плечике Ледяной принцессы. Девушке явно неприятна эта рука с синими, похожими на земляных червей, прожилками, она пытается сбросить ее, но Олег сильнее, он только нагло ухмыляется и дышит перегаром ей в лицо. Он издевается над девушкой, ему нравится чувствовать свою власть над ней.

Но тоненькая девушка с изящным футляром из-под скрипки в руках совсем не похожа на жертву. В ее глазах нет страха. В них только недоумение и нетерпение, а еще – бездонное небо с жарким солнцем в зените, и бескрайнее море с бешено накатывающим на берег прибоем, и радуга, раскинувшаяся над миром после летнего дождя… Ее глаза! Ненароком Витька заглянул в них тогда, когда они не были скрыты завесой густых ресниц. Это было сродни удару молнии, пробудившему в нем даже не любовь, а нечто большее – преклонение. Так первобытные люди поклонялись огню, видя в нем божество. В одно мгновение Витька стал язычником, избрав своим идолом девушку с льняными волосами и гордым взглядом, которую он видел до этого много раз, но по-настоящему разглядел только сейчас. Это бывает в пятнадцать лет…

– Стой, крошка, – прорезался сквозь морок, который все еще окутывал Витьку, скрипучий, словно ржавая пила, голос Олега. – Мы ведь еще не все сказали друг другу, верно?

– Отойдите от меня, – тихо ответила девушка.

И Витька увидел, что ее глаза повлажнели. Эти невыплаканные слезы потрясли его. Он резко рванул Олега за плечо, тот пошатнулся, разжал свои пальцы, и девушка освободилась из их капкана. Она удивленно взглянула на своего нежданного спасителя, который, судя по всему, был из той же компании пьяных парней, и замерла, не зная, как ей поступить. Поблагодарить? Но он тоже был ей противен, этот темноволосый юноша, с растерянным видом стоявший перед ней. Уйти прочь, а, вернее, убежать, потому что если она пойдет, то не сможет идти медленно, чувствуя спиной их наглые взгляды? Этого ей не позволяла гордость.