-- Иван?! - Джонсон чуть не подавился. - Здесь, в Овальном месте - Иван?! - Джонсон смочил салфетку в кофе и, испуганно косясь на меня, протянул её Никсону. - На! Потри ему лицо! Потри лицо, говорю!

-- Ебать мои яйца, как же меня прёт-то, - сообщил Никсон потолку. - Линдон, ты просто сокровище! - Никсон перекинул мне мокрый комок, - Господин посол, протрите лицо, докажите президенту США, что вы не негр в гриме.

-- Хуй тебе, - сказал я Джонсону по-русски.

-- Русский! - заорал Джонсон и вскочил на ноги. - Косыгин постоянно говорил мне эти два слова!

-- Буль-буль-буль! - подразнил Никсон фляжкой.

-- Лей, - Джонсон сел и пододвинул кружку.

-- Ты всегда был хитрый и прозорливый сукин сын, Линдон, - Никсон плеснул и спрятал фляжку. - Самый остроумный президент США ты был, я всегда тебя боялся за это. Я и сейчас тебя боюсь. Ты опять угадал. Да, это русский Иван и да, он от Косыгина. Иван, готовь свою камеру. Помнишь ту Сделку, которой ты так ловко обвёл вокруг пальца Косыгина в прошлом году? Они до сих пор не поняли, что их облапошили! - Никсон подмигнул мне, как старому приятелю. - Вот, юношу прислали, думают, что мы Сделку эту твою подтвердим, то есть типа продлим на будущее. Идиоты, да? А ты, Линдон, чистый гений, без примесей, льда и содовой. Твои дела в политике надо на весь мир прославить. Вот сразу же двадцать первого января, через месяц, посылаю Киссинджера с твоим кейсом в Нобелевский комитет, чтобы тебе дали Премию Мира! А то раздают премии всяким неграм, пора пришла этим финнам реабилитироваться.

-- Финны вроде не негры. Финны -- евреи. Лей ещё, - потребовал Джонсон.

-- Тс, - сказал Никсон и спросил меня, - Готова камера снимать, Иван? Такая компактная! Немецкая?

-- Никак нет, Ричард, советская, - ответил я и положил камеру на президентский стол. - Вы позволите? - спросил я, беря из стопки лист бумаги с гербом США и толстый карандаш из стакана.

-- Нет! - сказал Джонсон. - Пусть нальёт сначала!

-- Господин президент! Господин президент! Камера записывает звук, но для верности я прошу Ричарда держать перед собой... вот этот текст. Пожалуйста.

-- Дай-ка, - Никсон вырвал у меня листок. - Камера со звуком, говоришь? И одной рукой держать можно? Надо будет ее Говарду Хьюзу показать. Что ты тут накорябал? "I confirm the Johnson-Kosygin 25 June 1967 Deal". Дай карандаш. "The supreme secret" вставим перед "Deal". Джонси! А у тебя есть пожелания что-нибудь дописать?

-- А? - не понял Джонсон.

-- Хорошо, я за тебя допишу. Водки мне и нобелевку! Подпись: Л. Джонси. И сиськи нарисуем.

-- Вспомнил! - заорал Джонсон, выскочил из кресла к окну и вытащил из-за шторы початую бутылку водки "Столичная". - Сам пей свой кофе, мистер Дик! Ха-ха! - президент налил себе полный стакан.

-- Вот ведь ублюдок, - сказал Никсон тихо. - Ну, всё. Шутка затянулась. Скучно. Окей, сынок, забирай свою камеру, листок этот и пошёл вон. Привет Косыгину. Передай, я типа с ним договорюсь и всё такое про Сделку, но как именно мы будем компенсировать Советам их унижение от проигрыша, решать буду я. Давай-давай, топай отсюда, мальчик, мне ещё с Джонси поговорить надо о моей инаугурации и о его нобелевской речи.

-- С господином президентом Соединённых Штатов! - подал голос Джонсон из-за стакана.

-- Что? - не понял Никсон.

-- Тебе надо поговорить с господином президентом, Дик, Соединённых Штатов США!

-- Благодарю вас, господин Никсон, - сказал я. - Чуть не купился на вашу приветливость. Но именно этого я и ждал. Сделке конец, господа президенты, прощайте, - я забрал со стола камеру, а из вещмешка достал сложенную газету. Но развернуть её не успел, Джонсон ткнул в мою сторону пальцем и спросил:

-- Куда собрался, ниггер? То есть, русский! Куда пшёл?

-- Э-э, меня выгнали, господин президент, - ответил я.

-- Кто выгнал тебя, русский? Этот? Ну-ка, жопу в стул! Ты что тут орёшь, мистер Дик? Ты что, фагот? Ты что, древний самосос? Центр вселенной? И бог Аполлон вокруг тебя круги наворачивает?

-- Джонси, я...

-- Схлопни челюсти, Дик! У тебя что, "кольт" в кобуре под мышкой? Не-ет! Отобрали "кольт"! А вот у Гарри за дверью три запасные обоймы! Хочешь, Гарри одной из них тебя разукрасит? Между глаз там, в печень, в кадык красными дырочками? Вот ведь кайф! Пришифтит тебя Гарри! И телевизионщики уже через полчаса прыгают такие в возбуждении: "Сенсация! Никсон осознал свою паранойю, ужаснулся и покончил с собой на лужайке Белого дома. С особой жестокостью. В должность через месяц вступит вице-президент".

-- Линдон, ты ёбнулся! Вот же враг сидит у твоего стола, слушает!

-- Врага сюда ты приволок. В мой, Дик, Овальный офис, к моему, Дик, столу. И это моей Сделкой, мистер Дик, ты тут подтереться собрался. Да мне мемориал за эту Сделку построят, как Линкольну, космодром моим именем назовут! Так что хуй тебье, как говорил Косыгин! Или ты, малыш, думаешь, что мне сложно приказать утрупить президента США? Заснаффить трудно, думаешь, главного ублюдка? Ха! Теперь ты! - Джонсон снова ткнул в мою сторону пальцем. - Доставай свою камеру. А ты, мистер Дик, на новом листе переписывай, что подтверждаешь Сделку, своим почерком и без сисек. И я кое-что напишу тоже. Мне мой человек посоветовал поправку внести. Готова камера, русский? А ты написал? Иди ко мне, Дики, давай, детка, к моему креслу. Включай, ниггер, камеру!

Джонсон откинулся в кресле и прижал ладони к столу. Мрачный Никсон встал рядом с креслом, держа свой лист бумаги перед собой. А я включил камеру.

-- Господин Никсон! - попросил я. - Проговорите то, что написано на вашем листке, пожалуйста. Господин Джонсон, если хотите что-нибудь добавить, после Ричарда, пожалуйста.

-- Я подтверждаю лунную Сделку Джонсон-Косыгин от двадцать пятого июня девятнадцать шестьдесят семь, - сказал Никсон, не глядя в камеру.

-- США выполняют сделки, - покивал головой Джонсон. - Но если русские полетят к Луне или на Луну завтра, через год или в течение пятидесяти ближайших лет, Сделка отменяется, а затраченные Америкой бенджамины возмещаются Россией. С процентами. Понятно, русский? Читайте по губам! Если вы соберётесь на Луну, скажем, через двадцать лет, ракету огромную, например, для этого построите, то Сделка разрывается, а вы оказываетесь нам должны столько, что вам придётся продать свою страну, чтобы вернуть наших мёртвых президентов. - Джонсон улыбнулся, допил стакан и поднял перед собой листок бумаги с надписью: "Any Russian on-or-around the Moon = The Deal is off, Russia is guilty"!

-- Всё? - спросил я. - Тогда стоп, снято! Благодарю вас за ваше время, господин президент, господин президент. Должен заметить на прощание, что внесённые вами поправки, господин Джонсон, должен одобрить товарищ Косыгин, а он этого не сделает, - сказал я, завязывая вещмешок.

-- Да поебать, - отмахнулся Джонсон.

-- Подожди, Иван, - сказал Никсон, обходя президентский стол приставным шагом, - Я отвезу тебя, отвезу тебя, отвезу куда-нибудь. Линдон, кстати, отличная водка, я вижу, прекрасный выбор! Не забудь, завтра Флорида, космодром.

-- Как у Линкольна! Понял? - проорал нам вслед Джонсон. - У меня, как у Линкольна! А у тебя, сучонок, как у Аполлона! Ха-ха-ха! Как у статуи в музее, с полпальца!

Никсон закрыл за нами дверь президентского кабинета и шумно выдохнул.

-- Не всё, сынок, - сообщил он мне, - далеко не всё, что ты видел в Белом доме имеет смысл рассказывать внукам. Ты согласен?

-- Смотря, чьим внукам, Ричард, - согласился я.

-- Поехали, отвезу тебя в Уотергейт. И ещё. По глазам вижу, ты не всё, что хотел, мне сказал. Так?

-- Ага, Ричард. Спасибо за предложение. Поехали, скажу по дороге.

-- Едем, рассказывай, - сказал Никсон в машине, когда мы покинули территорию Белого дома. - А ещё лучше - показывай. Что это ты хотел мне в лицо предъявить, когда я вежливо попросил тебя покинуть Овальный офис?