— Я так и думал, что она бесится с жиру.
— Веди себя тихо, — я подтолкнул его к двери. — Иди спать. Тебе еще повезет…
Глава 3
Я встретился с Ведой Рукс лишь во второй половине дня. Утром мы с Паркером на «Паккарде» поехали к дому Бретта. Мы поднимались по извилистому шоссе до самого конца Океан-авеню. Паркер вел машину. Скорее всего он больше привык к домашней обстановке, чем к управлению транспортом. Дважды нас заносило, так что колеса вертелись в опасной близости от пропасти. Я не сделал никаких комментариев: раз уж он не волнуется, так чего мне рвать на себе волосы. Даже машину он вел надменно. Его наманикюренные пальцы едва прикасались к рулю, словно баранка была вымазана в дерьме.
Дом Бретта был виден издалека, хотя и окружен двенадцатифутовой стеной. Он стоял на холме, и его нетрудно было рассмотреть издали. Но если подъехать поближе, дом полностью скрывался за высокими деревьями. На полпути к дому Паркер остановил машину, чтоб я смог разобраться в обстановке. Архитектурный план мы захватили с собой, и Паркер указал, где черный ход, и помог привязать план местности непосредственно к дому.
— Нужно лишь перелезть через стену, — подытожил он, и, поскольку делать это придется не ему, голос его звучал спокойно. — По верху проходит колючая проволока, но я думаю, для тебя это не составит трудностей.
Перед большими железными воротами находилась будка со сторожем. На вид ему можно было дать лет пятьдесят, но выглядел он настоящим здоровяком. Внимательные голубые глаза следили за нами до тех пор, пока наша машина не остановилась в пяти метрах от ворот.
— Я поговорю с ним, — сказал Паркер. — Вы оставайтесь в машине. Ни к чему, чтобы он вас увидел.
Сторож медленно двинулся в нашу сторону. Был он невысок, но широк в плечах, словно профессиональный боксер. На нем были вельветовые брюки и коричневая куртка, толстые ноги были обуты в кожаные сапоги.
— Простите, но я надеялся, что эта дорога ведет в Санта-Медину, — сказал Паркер, высунув из машины хитрую физиономию.
Сторож, поставив начищенный сапог на подножку, внимательно рассмотрел Паркера, потом перевел взгляд на меня. Если бы я не знал, что это бывший коп, я и так это понял бы по презрительной твердости взгляда.
— Это частная дорога, — ответил он с нескрываемым сарказмом. — Об этом предупреждает надпись на щите, установленном в восьмистах метрах отсюда. Дорога на Санта-Медину слева, и об этом тоже указывает метровый щит с соответствующей надписью. Так что вы здесь ищете?
Пока он изощрялся в остроумии, я имел возможность внимательно рассмотреть стену. Ее поверхность была гладкой, как стекло, а поверху шел тройной ряд колючей проволоки, при виде которой пропадала всякая охота к преодолению препятствия.
— Я решил, что именно та дорога является частной, — Паркер мило улыбнулся сторожу. — Простите, что мы нарушили границу.
И тут я приметил еще кое-что: рядом с будкой сторожа сидел огромный волкодав. Он грелся на солнышке и смачно зевал, демонстрируя клыки, каждый из которых был размером с кинжал Челлини. От их вида у меня по спине поползли мурашки.
— Проваливайте! — рявкнул сторож. — На досуге научитесь читать.
Объемистую талию сторожа опоясывала портупея, а из кобуры торчала рукоятка револьвера. Это был «кольт» сорок пятого калибра, и его рукоятка была отполирована пальцами от частого употребления.
— Не нужно грубить, — укоризненно промолвил Паркер. — Кто угодно может ошибиться.
— Да, — согласился сторож, — и первой ошиблась ваша мать, когда не воспользовалась противозачаточной таблеткой. — И он заржал, как жеребец.
Паркер вспыхнул.
— Ваше замечание оскорбительно, — сухо сказал он. — Я буду жаловаться вашему хозяину.
— Катись отсюда! — прорычал сторож. — Убирайся отсюда на этой куче железного лома, пока я не дал тебе более веский повод для жалобы.
Нам ничего не оставалось, как быстренько ретироваться в ту сторону, откуда приехали. Я следил за сторожем в зеркальце заднего вида. Он стоял посередине дороги и смотрел нам вслед, толстый и бесчувственный.
— Очаровательный добряк, — сказал я.
— Другой ни в чем не уступает ему. Ночью они дежурят вместе.
— Вы видели собаку?
— Собаку? — он посмотрел на меня. — Какую собаку?
— Прелестного волкодава с клыками, как кинжалы. Вид у него даже более свирепый, чем у сторожа, и он очень голоден. Да и проволока отточена, как бритва. Думаю, мне не помешает застраховаться.
— Если вы имеете в виду деньги, то от нас вы не получите и цента сверх оговоренной суммы, — распалился Паркер.
— Именно это я имею в виду. С псом придется считаться. Должно быть, приятно смотреть, как это кроткое животное пускает слюни в темноте. Да, старина, думаю, нам придется несколько изменить условия договора.
— Тысяча или ничего, — хмуро отрезал Паркер. — Так что умерьте ваши аппетиты.
— Следует пересмотреть вашу позицию. Спрос рождает предложение. Бретт за информацию может отвалить мне больше. И не говорите мне «умерьте ваши аппетиты», пока не узнаете, сколько я запрошу. — Я глянул на него и увидел, как сузились глаза Паркера, — мой намек попал в точку!
— Не проделывайте свои фокусы на мне, Джексон!
— Переговорите с Германом. Я хочу на пять сотен больше или выбываю из игры. Толстяк не упоминал ни о сторожах, ни о стене с проволокой, тем более и речи не было о волкодаве. Он подал все это дело так, как будто его можно было выполнить даже во сне.
— Предупреждаю вас, Джексон, — прошипел Паркер, — оставьте ваши фокусы. Мы заключили сделку, вы получили задаток, так что придется идти с нами до конца.
— Полностью согласен с вами, но гонорар необходимо увеличить до полутора тысяч. Мы живем в двадцатом веке, и я не привык иметь дело с собаками.
— Вы берете тысячу или пожалеете об этом разговоре, — руки Паркера с силой сжали руль. — Еще никто безнаказанно не мог шантажировать меня!
— Не надо нервничать. Это Герман во всем виноват.
Ничего не ответив, Паркер резко увеличил скорость, так что вскоре мы были на вилле.
— Пойдем к Герману, — заявил Паркер.
Тот сидел на огромном стуле. При первых же словах Паркера он побагровел, но все же выслушал мои претензии.
— Я не позволю делать из нас дураков! — распинался Паркер, и его глаза метали молнии.
Герман внимательно смотрел на меня.
— Было бы лучше, если бы вы оставили свои увертки, мистер Джексон.
— Какие увертки? — я безмятежно улыбнулся. — Ну что для вас какие-то пять сотен. А они нужны мне для дополнительной уверенности. Хотел бы я, чтобы вы увидели сторожа и полюбовались на волкодава. А стена…
Какое-то время он размышлял.
— Согласен, — сказал он, улыбаясь. — Я ничего не знал ни о сторожах, ни о собаке. Я прибавлю еще пять сотен, но больше вы не получите ни цента.
Паркер издал негодующее ворчание.
— Не волнуйся, Доминик, — хмуро сказал Герман. — Если ты знал о собаках, тебе следовало бы проинформировать меня об этом вчера.
— Он шантажирует нас! — бушевал Паркер. — Нужно быть дураком, чтобы пойти на его условия! Разве теперь он остановится…
— Предоставь это решать мне, — оборвал его Герман. Сам он оставался невозмутим, как китаец во время чайной церемонии.
Паркер постоял, со злобой глядя на меня, потом вышел.
— Следовало бы заплатить деньги прямо сейчас, — взял быка за рога я. — Если я встречусь с собакой, платить уже будет некому.
Мы торговались долго и настойчиво. Наконец Паркер выложил еще двести пятьдесят долларов. Я позаимствовал листок и конверт и приготовил еще один сюрприз для директора моего банка. Возле дома как раз находился ящик для писем. Я пошел к нему, а Герман наблюдал за мной из окна.
Что ж, я определенно делаю успехи. У меня уже четыре с половиной сотни долларов, и эти стальные ребята не смогут их у меня отобрать. Однако мне не понравилась та легкость, с которой Герман уступил моим требованиям. Я знал, что у Паркера я ни за что бы их не вырвал. Но Герман был хитрее Паркера. По выражению его лица ничего нельзя было прочесть. Но это меня не особенно смущало, хотя я и понимал, что, когда буду возвращать пудреницу, деньги вырвать будет гораздо труднее. Пока все шло более или менее хорошо, но относительно будущего у меня появились некоторые опасения, которые становились все более определенными. Я напомнил себе, что сказал Макс относительно хлопушки Паркера. Сейчас они хотели, чтобы я выполнил работу, для которой Герман был слишком толст, а Паркер слишком труслив. Но после того как я выполню работу, они перестанут нуждаться во мне. Более того, я стану опасен для них. Вот тогда-то и нужно будет держаться начеку. И я дал себе слово держать ушки на макушке.
