— Я все бы отдала, только бы ты не делал этого, — слова сорвались у нее с губ, словно она не могла больше сдерживать их. — Я не скажу об этом больше ни слова, но я все отдала бы, только бы ты не делал этого.

Я мог бы тут же объяснить ей, что я хотел бы сделать, но не сделал. Слишком уж много ошибок я совершил в своей жизни, но тут было совсем другое дело. Веда была из другого теста, чем я, и это могло убить ее.

— Не будем говорить на эту тему. Приготовь кофе, и не мешало бы переодеться.

— Копы придут за нами? — испуганно спросила Веда, наливая воду для кофе.

— Не думаю. Никто не знает, что он направился сюда. Они будут разыскивать его на побережье, если вообще будут это делать. Он ведь не Линдсней Бретт.

— Так мы останемся здесь?

— Пока да.

Она вздрогнула.

— Я бы хотела уехать, если можно. Очень тяжело здесь оставаться.

— Мне тоже. Но нужно остаться. Нельзя же просто так сорваться и уехать. До сих пор мы были здесь в безопасности.

Когда мы допили кофе, над вершинами уже рассвело. Я думал о долгом дне, предстоящем нам. Двое со своими мыслями. Мне показалось, то, что было раньше между нами, уже не вернется. Я знал, что сделала она, она же была уверена в обратном. Нет, никогда не вернуть наших прежних безмятежных отношений. Женщины — странные существа. НИКОГДА НЕ ЗНАЕШЬ, ЧТО ЖДАТЬ ОТ ЖЕНЩИНЫ! Любовь между мужчиной и женщиной — вещь хрупкая. Если она когда-либо перестанет любить меня, моя жизнь окажется в ее руках. А глядя на нее, я совсем не был уверен, что она будет любить меня достаточно долго. Это беспокоило меня. Еще одна ступенька вниз, еще одна моя тайна в чужих руках. Теперь спуск уже шел без остановок.

В последующие три дня мы еще больше отдалились друг от друга. Все началось с пустяков. Мы внезапно обнаружили, что нам не о чем разговаривать. Раньше мы разговаривали на темы, которые обычно обсуждают влюбленные. Мы говорили о погоде и о том, достаточно ли продуктов. Потом я обнаружил дыру в носке, но она не стала его штопать. Она не приходила больше в мою постель, да я и не хотел этого. Мы не говорили об этой перемене в наших отношениях, однако она была очевидной.

Она раздевалась и ложилась, в то время как я возился с печкой. Я не хотел мучиться, глядя, как она раздевается. Пару раз я попытался ее обнять, но она так вздрагивала, что я перестал это делать. Макс был с нами все двадцать четыре часа в сутки. За эти дни напряжение между нами возросло до предела, и не хватало только искры, чтобы все взорвалось. Но искры не было — мы тщательно избегали конфликтов и были очень внимательны друг к другу.

Ночью, гася свечку, я вспоминал, как она шла с закрытыми глазами по комнате. А она лежала в этой же комнате и молчала. Я представлял, что она думает про меня. Она почти что видела, как я крадусь с ножом к Максу. Я понимал, что чем больше она об этом думает, тем большим чудовищем я выгляжу в ее глазах.

Я запер входную дверь на ключ и выждал несколько минут, прежде чем зайти в спальню. В темноте мы не могли встретиться друг с другом взглядами.

— Спокойной ночи, — сказал я, укладываясь в свою холодную постель.

— Спокойной ночи, — без всякого выражения ответила Веда.

«Теперь я опустился на самое дно, — сказал я себе. — Крайняя точка. Веда ускользает от меня, как вода между пальцев. Мертвое лицо Макса, усмешка Германа. Подходящий повод для ночных кошмаров…»

Не знаю, сколько времени я спал, но внезапно проснулся, как от удара. Со времени смерти Макса я спал очень плохо и просыпался при малейшем шорохе. Мне показалось, что кто-то ходит по комнате. Было темно, и я ничего не мог разглядеть. Слабые звуки заставили мои нервы пуститься вскачь. Дрожь пробежала по телу. Я представил Макса, крадущегося к моей постели, и задрожал. Еще движение, звуки ровного дыхания все ближе… совсем близко. Я нажал кнопку фонарика. Не знаю, как я раньше не мог догадаться. Она стояла уже совсем рядом с постелью. Глаза ее были закрыты, черные как смоль волосы обрамляли лицо. В руке у нее был нож — тот самый нож, которым я вырезал вешалку, когда Макс увидел нас. Она была прелестна. Я смотрел, как она трогает одеяло на моей постели, как рука ее поднялась и вонзилась в то место, где еще секунду назад лежал я.

— Теперь все будет в порядке, дорогой, — шептала она. — Тебе больше не надо беспокоиться.

Она вернулась к себе на постель, накрылась одеялом и замерла. Ее дыхание было ровным и спокойным. Я оставил ее спящей и вышел в соседнюю комнату. Огонь в камине почти догорел, и я подбросил туда еще пару поленьев, стараясь особенно не шуметь. Я уселся поближе к огню, безуспешно пытаясь унять дрожь во всем теле, ведь я был на волосок от смерти.

В эту ночь я больше не спал.

Глава 15

Когда солнце поднялось над вершинами, я вошел в спальню за одеждой. Она уже проснулась, потому что занавеска была отдернута, а окно широко раскрыто. Я быстро взглянул, спит ли она. Веда лежала на кровати, укрытая одеялом. Говорят, что от любви до ненависти один шаг. После того, что произошло ночью, моя любовь сошла на нет. Я боялся ее и был недалек от того, чтобы возненавидеть. Она повернула голову ко мне, ее глаза лихорадочно блестели.

— Я не слышала, как ты встал, — вялым голосом произнесла она.

— Я встал осторожно, не хотелось будить тебя.

Веда наблюдала за тем, как я одеваюсь. Я знал, что наш окончательный разрыв приближается. Мы ожесточились, зная, что это неизбежно.

— Ты лежи, еще рано. Я сварю кофе.

— Не возись слишком долго, пришло время для серьезного разговора, не так ли? — в ее голосе была вежливость, сострадание и чистосердечность.

Что ж, она права. Я не стал ей говорить, что пришел к такому же выводу.

— Я скоро вернусь.

Пока закипала вода, я быстро побрился. Мои руки еще плохо слушались меня, но мне повезло, и я не порезался. Когда кофе был готов, я налил себе виски и выпил. Я мог бы пить фруктовый сок с таким же результатом. Мне повезло — я чудом ушел от объятий смерти.

Когда я вошел, неся кофе, Веда сидела на постели в шелковом халатике. Она выглядела больной, а в глазах ее застыло выражение, которое очень мне не понравилось.

— Дождь прекратился, — объявил я. — Будет отличная погода. — Ошеломляющее наблюдение, если учесть, что солнце светило прямо в окно.

Она взяла чашку, стараясь не встречаться со мной взглядом.

— Ты не хочешь есть? — спросил я.

Теперь казалось невозможным, что каких-нибудь пару дней назад мы были влюблены друг в друга. Голос — странная вещь. Если внимательно в него вслушиваться, он может сказать больше, чем выражение лица. Я вслушивался очень внимательно и не обманывался на этот счет. Это был конец!

Я сидел почти рядом с Ведой, но между нашими душами была бездонная пропасть.

— Ты помнишь, что ты сказал, когда мы говорили о Максе? — спросила она в упор.

— Я говорил много вещей, какое это имеет сейчас значение? — Я пил кофе маленькими глотками, хмуро глядя на нее. Так вот как она подошла к вопросу. — Кажется, помню. Я тогда сказал целую речь: «Предположим, я его убью. Пусть даже никто не узнает об этом: только ты и я. Но мы будем знать, что это сделал я, и это вечно будет стоять между нами». Вот так я сказал. Ты тоже так думаешь?

— Да.

— И многое уже изменилось, не так ли?

— А разве ты не видишь?

Установилось молчание. Я чувствовал ее замешательство, как чувствовал струю холодного воздуха из окна.

— Этой ночью мне приснился сон, словно я тебя убила, — сожаления не было, просто констатация факта.

— Однако ты этого не сделала, — смотреть в ее лицо я не мог.

Опять молчание.

— Пришло время уехать отсюда, — сказала она. — Теперь нам нет смысла отправляться вместе. Если ты будешь один, меньше риска.

Что ж, это было очень мило с ее стороны — думать о моей безопасности. Но я не принимал это всерьез. Если уж решать об отъезде, то решение должен принимать я.