Мне вдруг стало ясно, что я позволил фантазии увлечь себя.

Горди и Фреду застрелили из моего пистолета, но ведь профессиональный убийца наверняка воспользовался бы своим оружием. Значит, наемник здесь исключается.

Тогда кто же? Я сжал голову руками. Какое мне, собственно, дело? Что мне до смерти шантажиста и пьяной девки? К этому можно отнестись безразлично. Но мне не было безразлично, что Джин любовница Чендлера. Я никак не мог опомниться от такого открытия. Я вспомнил, что она хотела быть после обеда в редакции. Я не хотел с ней встречаться. Если она придет, я должен буду сразу уйти. Невозможно примириться с этим в один момент.

Я попросил переключить линию на себя и набрал номер Джин.

— Джин, это Стив. Пожалуйста, не приходите сегодня.

— Но я как раз собиралась выходить. — Она говорила тихо и неуверенно.

— Прошу вас, оставайтесь дома. Все равно для вас ничего нет. Подождите до завтра.

Она отозвалась после недолгого молчания:

— Хорошо, как хотите.

Когда я клал трубку, в кабинет вошла Джули с заклеенным конвертом от Чендлера.

— Джин придет только завтра, — сказал я ей.

— Этого следовало ожидать, я тоже однажды отравилась устрицами, так думала, что умру.

После ее ухода я бросил конверт в груду дожидающихся своей очереди бумаг. Журнал стал для меня символом лицемерия и фальши и перестал существовать. Я пододвинул пишущую машинку и напечатал такое письмо:

"Генри Чендлер, я больше не могу работать с вами. Считайте это письмо заявлением об уходе. В редакции достаточно материала для следующего номера. Сотрудники вашей типографии смогут без затруднения обеспечить его выпуск.

Однажды вы сказали, что золотым рыбкам негде спрятаться. Для золотых рыбок в квакерском аквариуме вообще не существует укрытия.

Стив Менсон".

Я вложил письмо в конверт, на котором написал: "Лично Чендлеру". Заклеил его и попросил Джули немедленно отослать шефу.

— Не соединяйте меня ни с кем, Джули, и никого не впускайте. Я не хочу, чтобы мне мешали. Говорите, что меня нет и я приду только завтра.

Она вытаращила на меня глаза:

— Да, мистер Менсон.

— Это относится и к Чендлеру, если он позвонит. Меня здесь нет.

Я вернулся к себе в кабинет и закрыл дверь.

В течение двух часов я приводил в порядок бумаги и подбирал материал для следующего номера. Время от времени я слышал, как Джули звонят по телефону, и гадал, кто это мог быть. Мое собственное будущее меня не беспокоило. У меня было достаточно денег, и от Линды я избавился. И теперь ничто не мешало мне вернуться в Лос-Анджелес и стать независимым журналистом.

К шести я закончил, приведя все в порядок. Кто-нибудь из молодых способных ребят из "Калифорния таймс" в любую минуту может заменить меня. Вопрос в том, выживет ли журнал. Я надеялся, что нет. С набитым портфелем я вышел в приемную. У бедной Джули был озабоченный вид.

— Мистер Чендлер звонил два раза и спрашивал о вас.

— Неважно, Джули, выбросите это из головы и бегите домой. — Я улыбнулся ей. — Мы закрываемся.

В тот момент, когда я открывал дверь в коридор, зазвонил телефон.

— Мистер Менсон, — прошептала Джули, — мистер Чендлер.

— Меня нет.

Я вышел в коридор и спустился по лестнице вниз, не испытывая сожаления, что все это вижу в последний раз.

По дороге домой я обдумывал, как теперь поступить. Я знал, что в полночь вылетает самолет в Лос-Анджелес, и решил собрать самое необходимое и уехать. О контракте с домовладельцем и прочих неприятностях можно будет позаботиться позже. Оставаться в этом городе было для меня невозможно. Мне нужно было вырваться из него хотя бы на несколько дней. Я посмотрел в зеркальце. Синий "мустанг" ехал за мной. Интересно будет взглянуть на их лица, когда они проводят меня до аэропорта и увидят, как я поднимаюсь в самолет. Помешать моему выезду они не смогут. Откуда им было знать, может, я лечу в Лос-Анджелес по делам редакции. Я поставил машину в гараж и поднялся на лифте к своей квартире. Тейлору и О'Харе предстоит долгое и скучное ожидание.

Я повернул ключ и вошел в прихожую. Дверь в гостиной была полуоткрыта, и там горел свет. Я бросил портфель, выхватил пистолет и встал на пороге.

Я ожидал увидеть людей Веббера, но передо мной стояла бледная как тень Джин. Я медленно опустил оружие. Глядя на нее, я вновь обрел то чувство, которое испытал, когда поставил перед Линдой флакон духов… Я удивился: как я мог влюбиться в эту женщину? Я смотрел на нее, и огонек любви заколебался и погас. Передо мной была совершенно чужая, незнакомая женщина. Я отвернулся от нее и обвел взглядом комнату. Везде царил разгром. Очевидно, она с лихорадочным нетерпением искала во всех возможных и невозможных местах. Комки пенопластовой обивки образовывали на полу белые островки. Содержимое всех ящиков она сбросила на пол. Я бросил пистолет на развороченный диван и пошел взглянуть на спальню. Там тоже было все перевернуто вверх дном. Матрасы вспороты, одеяло валялось на полу вместе с вещами, выброшенными из ящиков.

Я вернулся в гостиную. Она стояла не шевелясь, прижавшись к стене, ее глаза горели, как два уголька.

— Это здорово понравится Боргу, — сказал я сухо. — Скорее всего, он подаст на вас в суд.

— Где вы ее спрятали? — с ненавистью спросила она.

Я посмотрел на нее, и во мне все похолодело, я понял.

— Значит, вот как вы выглядели перед тем, как убить Горди? Что вы ему сказали? То же, что и мне: где вы ее спрятали? И с каким лицом вы застрелили эту девушку?

Она подняла правую руку, и в ней был зажат пистолет.

— Говорите, где пленка, или я вас убью! Где она?

Я взглянул на пистолет. Мой пистолет!!! Эта ее сказочка, что она выбросила его на помойку. Выходит, она оставила его у себя и совершила им еще одно убийство. Я присмотрелся к ней и понял, что она не совсем нормальная, но я не боялся ее. Мне было лишь до слез обидно, что я потерял ее. Как я мог поверить в глупые мечты, что тот, другой, надоест ей и она придет ко мне?

Я вынул из кармана кассету с пленкой и подал ей:

— Вот она, Джин, почему вы мне ничего не сказали?

Она стояла без движения и целилась в меня, потом перевела взгляд на пленку:

— Правда?

— Фреда Хейвз продала ее мне за полторы тысячи долларов. Вот она, Джин, возьмите.

Она уронила пистолет на пол, прыгнула ко мне и схватила пленку. Потом она упала на колени и начала стонать, словно маленький зверек. Я поднял пистолет и бросил его на диван. У меня дрожали руки и начала болеть голова. Я присел на подлокотник растерзанного кресла, наблюдая за Джин, прижимающей к себе кассету. Она что-то жалобно приговаривала про себя. "Наверное, это доказательство настоящей любви, — подумал я, — жаль, что она принадлежит Чендлеру".

Я сидел и молча ждал. Наконец она затихла.

— Я принесу что-нибудь выпить, — сказал я и подошел к бару.

Она встала, по-прежнему прижимая к себе пленку, но в глазах у нее уже не было того безумного выражения.

— Я ничего не стану пить.

— Пейте, пейте.

Ее зубы стучали о край стакана, но она выпила бренди.

— Это правда та самая пленка? — сказала она хрипло.

— Да. Я уезжаю из города, а теперь уходите.

Она упала на вспоротые подушки.

— Я его люблю. Он для меня идеал настоящего мужчины. Я полюбила его с того момента, как начала у него работать. Я готова ради него на все. — Она посмотрела на меня. — Вы вообще не знаете, что такое настоящая любовь! Но это мало кто знает… Ради настоящей любви нужно приносить жертвы, нужно быть способным на все ради человека, которого любишь. — Она уронила голову на руки. — Я влюбилась в него с первого взгляда. Ему понадобилось больше времени, но и он меня любит. Это прекрасный, удивительный человек. Мы знали, что должны скрывать свою любовь, но как мы тосковали друг без друга! Стало невыносимым работать рядом, так как вокруг было слишком много любопытных глаз. Мы понимали, что рано или поздно я выдам себя, если останусь. Поэтому он перевел меня к вам. Но нам нужно было где-то видеться. — Она прикрыла глаза. — Как вспомню все эти ужасные места, где мы встречались: захудалое кино, где я должна была искать в темноте… поездки в такси, но это чересчур опасно… или те отвратительные бары… а потом универмаг. — Ее голос дрогнул. — Нам тогда казалось, что мы хитро придумали: встречаться в магазинах сразу после открытия. Нам не могло прийти в голову, что там у них скрытые камеры… — Она беспомощно пожала плечами. — Только прижаться к его губам, почувствовать прикосновение его рук… это было все.