Ханна открыл двери, освободил плащ из ловушки и поглядел на землю. Знакомая напряженность усилилась, и он почувствовал - надо что-то сделать. Не успел он обдумать это, как уже, вопреки здравому рассудку и всяческой логике, спрыгнул на бетон и дал знак пилоту выключить двигатель. После этого он прикурил сигарету и подошел окружающему крышу ограждению.

Полицейские уже оставили свой пост, и на Даунтаун Гелипорт никого не было. Затянувшись дымом, Ханна глядел на Либерти Айленд и Статую Свободы.

- Что с тобой, Ричард? - услыхал он голос Кейна.

В порт входил какой-то сухогруз, который тащили за собой два маленьких буксира. На этой высоте царила почти идеальная тишина.

- Меняем планы, - ответил он. - Только не спрашивай почему, Нил. но мы полетим вот на чем. - Ханна указал на гражданский вертолет, обозначенный "NY 43". - Пересадка, о'кей?

Кейн только кивнул. Вопросы сейчас будут не к месту. По крайней мере, сейчас. Он вернулся в полицейский вертолет и выругался.

- Шеф передумал, джентльмены, пересаживаемся на такси. И побыстрее, нас ожидают в Ринебек.

Пилоту для осмотра понадобилось несколько минут, и вот лопасти винта сдвинулись с места. Они неспешно оторвались от площадки и поднялись на шестьдесят ярдов вверх. Рычаг управления, наклоненный "от себя" толкнул корпус вертолета вперед. Прозрачный нос повернулся вокруг оси, и вот они уже на курсе.

- В чем дело, Ричард? - спросил Мур, приблизив губы к самому уху Ханны.

Тот не отвечал и смотрел вниз. Посадочная площадка удалялась с каждой секундой все быстрее и быстрее. Но в какой-то миг он заметил, как из оставленного ими полицейского вертолета вдруг поползли клубы черного, смолистого дыма. Потом ударило желтое пламя, мгновенно охватившее корпус, похожий на тело стрекозы, и подбирающийся к хвосту. А потом был краткий, но мощный взрыв, и почерневшие обломки засыпали крышу Мирового Торгового Центра.

Пульверино потерял сознание.

В Государственную тюрьму Ринебек они прибыли в 10.15. опоздав всего лишь на четверть часа.

"Ч А С Т Ь I I

1

"Вашингтон, 10 июля, 16.00

С апреля, когда он был здесь в последний раз, Даунтаун Хиллз изменились так, что невозможно было и узнать. Все здесь покрылось цветами, зазеленели листьями кустов и невысоких деревьев. В воздухе носился аромат средины лета.

Эта девушка в течение трех месяцев не выходила из памяти. Ее наклонившаяся над картиной фигурка, запах случайным ветерком брошенных волос, которые он откидывал со своего лица. разговоры ни о чем, обед... Три месяца тому назад он посадил Пульверино в тюремную камеру и думал, что в навале дел забудет...

Тогда они прилетели в Ринебек в четверть одиннадцатого и сразу же закрыли Капо в камере номер 27. По предварительному приказу прокурора директор тюрьмы освободил весь второй этаж, запрещая входить туда всем тем, у кого не было личного согласия Ханны или Кейна. В камере номер 27 рядом с Пульверино днем и ночью дежурил Хэттон, на сей раз уже имеющий официальное согласие ФБР на временное сотрудничество с Бюро. Он не спускал глаз с арестанта, даже когда тот вел переговоры с адвокатами. Подаваемая Пульверино еда химически проверялась в лаборатории, чтобы избегнуть попыток отравления. Каждый день в семь часов утра Хэттон звонил Кейну или Ханне, чтобы проинформировать их о ситуации. Пульверино запретили любые посещения и контакты за исключением неизбежных визитов юристов. День процесса первоначально был назначен на девятое июля, но потом срок был передвинут на двадцать восьмое. Якобы по процедурным причинам. До этого срока Пульверино обязан был пребывать в изоляции, его же старания выйти из тюрьмы под залог, благодаря Кейну, закончились ничем.

Теннисные туфли не производили ни малейшего шороха, когда он ступал по мягкому песку. А потом он услыхал ту же самую песенку.

Она сидела, как и в прошлый раз, на маленьком стульчике возле мольберта и рисовала. Он глядел на нее. На девушке была белая блузка, голубые шорты, на ногах пробковые сандалии. Рассыпанные по спине светлые волосы, которыми играл ветерок, в лучах солнца отсвечивали медовым блеском. Огромные глаза следили за движениями кисти, ни на миг не оторвавшись от картины.

Он стоял и буквально пялился на нее. Двойная порция шотландского виски, которую он выпил в машине, давала ему иллюзорное чувство безопасности. Пульверино, текущие дела, мафия казались ему нематериальными будто неприятный сон. Сейчас они вообще исчезли где-то вдалеке, а была только эта девушка у мольберта.

- Привет, Ричард, - заметила его Шейла. - Какая встреча! Рада видеть тебя. А ты что, не хочешь поздороваться со мной?

Тогда он вышел на полянку и сделал к ней несколько шагов.

- Я соскучился по тебе, Шейла, - тихо и неуклюже выдавил он из себя. Почему же ты не позвонила? Я ждал.

Девушка покраснела и повернулась к своему рисунку.

- Нравится? - спросила она с улыбкой.

- Красиво.

Она сняла акварель с мольберта.

- Держи, это тебе подарок. На память обо мне.

Он взял листок жесткого картона в руку и не знал, что и сказать.

- Тебе не нравится?

- Очень красиво, честное слово.

- Ты даже спасибо не сказал. Что с тобой? Ну, поблагодари меня.

- Спасибо, Шейла. Большое спасибо.

- Не так, глупышка, поцелуй меня.

Она стояла, выпрямившись, со слегка раскрытыми губами. Целовалась она очень нежно, и это ну никак не походило на дружеское чмокание в щечку.

После двадцатиминутной поездки в автомобиле они очутились в ее квартире.

- Присаживайся и чувствуй себя как дома, - сказала она, когда они вошли в гостиную. - Сейчас я сделаю тебе выпить. Секундочку, и я вернусь.

Ее не было больше, чем секунду, и Ханна с сигаретой в руках прохаживался по гостиной. Когда же она вернулась, он понял, почему ее не было целых десять минут. Сейчас на ней было простое, белое платьице. Десять баллов за великолепный вкус.

Еще она принесла поднос с сендвичами и парой бутылок. После этого она присела за стол и улыбнулась.

- Ну, чего ты ждешь? Выпей и съешь чего-нибудь. Если же будет мало, в холодильнике всего полно.

Он налил себе большой бокал виски и стал размышлять, как ему удастся вернуться домой после такого количества спиртного. Она же пила какой-то сок и приглядывалась к Ханне.

- А знаешь, Ричард, ты даже не сказал мне, где работаешь.

- Ты тоже, - отрезал он, думая, что на этом их милой встрече прийдет конец. Редко кто любит полицейских.

- Господи, тут никакой тайны нет. Я эксперт Пентагона по вопросам безопасности космических полетов.

Ханна даже подавился своим бутербродом.

- Кто, кто? - хрипло прошептал он, судорожно проглотив кусочек ветчины. - Я был уверен, что там работают исключительно мужчины.

Она рассмеялась.

- Ты неправильно меня понял, я не бегаю с пистолетом по стартовой площадке. Я получила специальность физика и астрофизика, а потом в NASA освободилась должность в технадзоре. Пока что я ничего интересного не делаю. Нечто вроде практики. Я уже прошла через все отделы, а в настоящее время по уши торчу как раз в Секции Безопасности. Говорят, что у меня даже получается, - не без гордости добавила она. - Четырнадцатого у нас старт, слыхал?

Ханна кивнул.

- Завидую, - сказал он. - Мне всегда хотелось стать астронавтом. Пока что мне это не грозит.

- Смеешься. Лучше возьми еще один сэндвич, - пододвинула она поднос. А ты, чем занимаешься ты?

- Ну, как бы это тебе... - начал было он, нервно разыскивая зажигалку. - Ну, я работаю, то есть...

- Ты полицейский, Ричард, - совершенно неожиданно сказала Шейла, и в ее словах не было вопросительной интонации - чистое утверждение.

Он застыл на полуслове.

- Ты удивился? - глядела она ему прямо в глаза. - Ведь об этом писали все газеты. У меня имеются все твои фотографии. "Ханна из ФБР и Капо Тутти Капи Пульверино". Ведь ты же знаменит, Ричард. Теперь ты уже знаешь, почему я захотела, чтобы ты меня поцеловал.