— Я считала, что Добро и Зло одинаковы.

— А ты представь, что свет и тень две противоположности. Но есть ещё и граница между ними - сумерки. Заметь, это гораздо больше, чем одна сущность света и добра. Отсюда исходит, что ночь гораздо сильнее, изобретательней и разнообразней, словом, наш Хозяин должен быть единственным правителем Вселенной и вечности.

— Странно, — задумчиво сказала Светлана, пропуская последние слова Амона. — Вот Катерина, она не убийца и не садист, а Дорн её хозяин. Почему так?

— Она заслужила покой, это и есть «сумерки», — пояснил Барон, пуская струю дыма в развалившегося Юма, и с удовольствием выслушивая, как заорал в возмущении кот, шипя и чихая от дыма.

— В вашем царстве нет любви. Неужели Катерина не заслужила этого? Она никогда не почувствует, что нужна кому-то? Что кто-то беспокоится о ней? Кроме Валентина конечно. Я не могу поверить, что Создатель так жесток к простым людям и не прощает им их недостатки. Ведь человек не совершенен. Они обречены, существовать вечно, без любви?

— Существует реинкарнация, душа снова и снова получает шанс возвыситься духовно. Но не всегда доходят до истины, и тогда, возврата нет.

— Нет. Я считаю, это жестоко, — твёрдо решила девочка. — Даже убийцы не заслужили такого. Должен быть шанс. Они поймут, что такое любовь и понимание. Душа очистится и не будет в ней злобы и жестокости. Неужели Создатель забывает о потерянных душах, когда они попадают в царство теней?

— Как сказать, — неопределённо ответил кот, и с возмущением заявил Барону: — Изер! Я тебе не москит, чтобы окуривать, — и обращаясь неизвестно к кому: — Чистая и светлая душа должна добровольно спуститься в Ад. Тогда грешники получат то, о чём шёл разговор.

Светлана с удивлением посмотрела на Барона:

— Но разве та же Катерина, не могла бы стать этой «душой»?

 Бросив остатки сигары в камин, Барон повернулся к девочке.

— Это место сможет занять только человек заслуживший «свет», а не «покой». Кандидатура Катерины отклоняется.

Взяв из воздуха ещё один мячик, Барон метнул его в другой конец зала. Пёс недоумённо замер, держа в зубах свой и провожая взглядом мяч Барона. Опустив мячик на пол, пёс кинулся за вторым. Подобрав первый, Барон кинул вслед за вторым, заставив собаку развернуться на полпути к камину, и снова броситься в конец зала, рыча от возмущения.

— Надеюсь, такой ангел найдётся, — заметила девочка.

Забыв о разговоре, захлопала в ладоши, привлекая внимание совсем запыхавшегося пса. Собака умудрилась оба мяча сложить возле своих лап, и тяжело дыша, посмотрела на сидящих возле камина. Барон щёлкнул пальцами и оба мяча пропали. Собака в недоумении обнюхала пол, пытаясь сообразить, куда же они делись. По-видимому, что-то смекнув, пёс кинулся к сидящим и поочередно принялся всех обнюхивать в надежде найти игрушку.

— Убери свой мокрый нос! — завопил Юм, возмущенно отпихивая от себя морду собаки.

Встав не задние лапы, пёс дотянулся до кота, и с шумом принялся его обнюхивать. От дыханья пса шерсть кота топорщилась и вставала дыбом.

— Апорт! — крикнул Барон, кидая мяч.

Взвизгнув от восторга, собака бросились за мячом, в красивом полете перелетев через вытянутые ноги Барона.

Амон, отставив сигарету, повернулся к девочке.

— Взошла луна, — сообщил он.

Светлана выжидающе посмотрела на него. Он продолжил:

— Самое время осмотреть памятники Рима.

— Нет, я не хочу на кладбище, — категорично заявила она.

Амон улыбнулся:

— В свете луны хорошо смотрится не только кладбище, но и Колизей. Только его обязательно нужно смотреть ночью, когда луна освещает стены. И тогда призраки прошлого выходят из тьмы на лунный свет. Я покажу тебе его.

— О! Я с удовольствием посмотрю Колизей, — с восторгом согласилась Светлана. — Как мы туда доберёмся? На машине?

— Я предлагаю использовать мотоцикл, — предложил Амон.

— Отлично! Кто составит компанию?

— Мы составим, но только до центра, а потом разъедемся, — предложил Барон за себя и Юма. Последний, молча с ним согласился.

К огромному неудовольствию пса, компания покинула тёплое местечко и направилась к дверям. По приказу Амона, пёс понурившись, вернулся в зал. Где, развалившись на полу, подставив бок к камину, принялся грызть мяч.

Возле дома, уже стояли мотоциклы. Но девочка внезапно остановилась:

— Можно попросить?

— Попробуй, — улыбнулся Амон.

— Пожалуйста, без лихачества, жутко становится оттого, что вытворяете на дороге.

— Светик! — возмутился Юм. — Но так же неинтересно! С таким успехом можно и на автобусе доехать. Вспомни, как по встречной полосе, в лоб машинам... Здорово!

— Поседеть можно, — покачала головой Светлана.

Амон с неохотой согласился:

— Хорошо, хотя светлый волос считается красивым.

— От рождения, — уточнила Светлана.

— Хорошо, — заводя мотор, повторил Амон. — Садись, я буду аккуратно вести.

Юм и Барон последовали его примеру и уже три мотора грохочут в ночи. Амон резко взял старт, и девочка пришла к выводу, что больших уступок от водителя ей ждать не стоит.

Повернули на трассу. Змеей, проскользнув между машинами, Амон увеличил скорость, и помчался между потоками транспорта по разделительной полосе. Мимо пролетели Барон и Юм, подняв мотоциклы на дыбы.

Потеряв по пути компанию, Амон подрулил к чему-то огромному и величественному.

Оставив мотоцикл на дороге, они подошли к возвышавшемуся перед ними Колизею.

Освещённый светом луны, Колизей смотрел на гостей множеством арок, которые в три яруса поднимались от земли. Луна посеребрила колонны, но проникнуть в зияющие пустотой арки так и не смогла и эти проемы как чёрные глаза взирали на стоящих у подножия. Колизей имел свою, жёсткую красоту. Из-за серебряного света, казалось он состоит из одних столбов, только выше его венчала стена с небольшими оконными проёмами.

— Зайдём внутрь, — предложил Амон и железная решётка, закрывающая вход, тихо скрипнув, распахнулась.

Войдя в здание, Светлана была поражена множеством галерей,  уходящих в полумрак. Галереи шли по всей окружности здания, огибая площадку покрытую песком. Под лунной, площадка казалась, покрытой мелом. Встав в центре, девочка огляделась. Со всех сторон её окружали стены с тёмными проёмами арок и окон. Ей представилось, что за ними столпились люди и в мертвой тишине ожидали кровавых зрелищ.

— Сколько же тут народу могло поместиться? — подавленная величием Колизея, прошептала Светлана.

Амон, неслышно подойдя к ней, удовлетворил её любопытство:

— Что-то около пятидесяти тысяч зрителей, могли наблюдать за сражениями гладиаторов. Как раз где мы сейчас стоим и шли эти знаменитые кровавые зрелища. Бои насмерть. Эта площадка должна быть бурой от крови пролитой здесь.

— И людям нравились такие зрелища?

— Почему бы и нет. Вид крови брызжущей из глубокой раны опьяняет. Человеку хочется ещё и ещё крови, чтобы утолить свою жажду. Тут вспарывали живот, и внутренности вываливались на песок, а раненый волок их за собой пока его не добивали, или, сам не умирал от боли. Здесь мечи и копья прошивали тело, словно оно из бумаги. Здесь и я когда-то славно повеселится, отправляя создателю рабов и военнопленных. Меня знал весь Рим.

— Но конечно не с лучшей стороны, — заметила Светлана.

— Разумеется, — клыки отразили свет, когда Амон улыбнулся на её замечание.

Внезапно проведя рукой перед лицом, и щёлкнув пальцами, он пропал.

Колизей преобразился.

Лунный свет уступил место солнечному.

Светлана с изумлением обнаружила в своих руках, короткий, тяжелый меч. Подняв голову, встретилась с тысячей глаз, которые с кровожадным любопытством взирали на неё с верхних галерей. Тишина взорвалась криками, исходящими из тысяч глоток. Этот шум, как шум грозы, медленно накатывался на арену. Опустив глаза, девочка вздрогнула от направленного на неё неподвижного, оценивающего взгляда хищника. Он шевельнулся и не спеша, направился к ней через всю арену. Новый шквал голосов захлестнул Колизей, поднявшись под самое небо. Наверное, сами боги с любопытством взирали на накал людских страстей. Светлана, не поднимая меча, попятилась назад. Несколько мягких прыжков и хищник неподалеку от неё. Напряг тело, подобрал лапы, готовясь к роковому прыжку.