Каждое лето в последние годы я приезжаю в отпуск в Коктебель и обязательно иду на гору Узун-Сырт, ту, что называли горой Клементьева, Летной или просто Горой с большой буквы. Прохожу восемь километров по дороге, поднимаюсь на Гору, волнуюсь, как будто меня там ожидает нечто новое, чего я еще не знаю, но это стало моей религией. И вот на обелиске, венчающем Гору, появилась новая металлическая доска:

«Памяти покорителей воздушного океана от ветеранов авиации в честь 70-летия планеризма. 14.08.1993 г.»

Читаю эту надпись и повторяю дорогие мне имена – тех, кого знал, с кем дружил, а кого и вовсе ни разу не видел, но они не менее дороги, потому что жили во мне в ту пору, когда я гордился своим Отечеством.

Ильюшин – одно из этих самых славных имен. Может, он в этой книге выглядит не совсем таким, каким был в жизни, но я писал не образ, а представление о нем. И Коктебель мне дорог еще и потому, что первые свои крылья мой герой испытывал здесь...

В летние месяцы народу в Коктебель прибывает немало, но в отличие от прошлых сезонов основная масса теперь понятия не имеет, куда попала. Знают только, что место это престижное, но в силу своего общего развития быстро разочаровываются: «Шо ты меня водишь тут, как горного козла, никакой культурной программы!» – говорит некто своей перекормленной супруге.

Зашуршали сюда на «Линкольнах» и «Мерседесах» молодцы богатые и не обременные интеллектом. На волошинском, бывшем писательском пляже от рассвета до заката тасуются карты. Меж распластанными телами бродят постоянные ворюги всего, что попадется под руку. Коктебель захламлен, а на Горе чисто. Мало кто приходит сюда сейчас – далеко, высоко, да и зачем? Палаток с бутылками нету, шашлыков не жарят... Пока... И все же тропка наверх еще не затянулась колючками. Висит на бетонном обелиске металлическая доска в честь основоположников отечественного планеризма. Она была прикреплена четырьмя болтами, четырьмя, как рекомендовал в своей «Памятке» Ильюшин. Через год двух болтов уже не оказалось – кому-то понадобились. Держится на оставшихся двух, как многое у нас в Отечестве...

Гору обживают мотодельтапланеристы, молодые энтузиасты авиации, «дельтанутые», как их в шутку называют. И я впервые в жизни лечу на мотодельтаплане над горой, над Коктебельским заливом, и пилот Володя Чечин кричит мне сквозь поток: «Здесь летали ваши друзья!»

Я люблю моих героев – старых друзей и тех, кто заменил их в небе. Пройдет время, и новые пилоты посмеются над летательными аппаратами, на которых поднимались в небо их пращуры. Нет, пилоты смеяться не будут. Поклонятся мужеству и таланту.

Лечу над Коктебелем, смотрю и ощущаю то, что видел и ощущал здесь молодой Сергей Ильюшин на своем первом планере несколько десятков лет назад, когда звезды, как сочные яблоки, падали в море...

Через год я снова приехал сюда, хотел увидеть Володю Чечина, а он уже в Южной Африке. Он мастер своего дела, и что ему делать на Украине, где, как и в России, нужны только бандюги, проститутки, охранники, бухгалтеры да юристы?

По радио слышу украинскую речь, язык одной из моих бабушек, чьи сказки помню и поныне. Диктор вещает: «У ридный Севастополь – столыцю украиньського Черноморского флоту – вертаеця сторожевый корабль „Мыкола Сагайдачный“. Нечто потустороннее, смешное до слез... „Весело, нечего сказать“... Вспоминается и письмо Герцена Огареву, написанное полтора века назад, о том, что в России ничего нельзя воспринимать всерьез...

Жизнь состоит из парадоксов. Ну не парадокс ли, что в необъяснимом царстве ворюг и хапуг, подлецов и карьеристов, бездарных чинушей и безразличных мещан вызревают невиданные в мире таланты и даже гении!

Не стану идеализировать былое, но взгляните на фотографии 30-х годов, посмотрите на лица героев страны 40-х и 50-х. Богатыри! А кто сегодня герои? И есть ли они?

В конце XX века в России произошел сброс исторического времени, страна впала в болото ползучего регресса, будем надеяться – не навсегда. Деградация коснулась, к сожалению, и нравственных устоев, духовных ценностей. Под улюлюканье уголовщины, бомжей и люмпенов сброшены памятники, охаяны прежние герои. «Все продается, все покупается!» – уверяют новые идеологи. И эти уверения нашли благодатный отклик в поганых душах.

Чтобы похитить боевые награды, зверски убили в собственной квартире прославленного адмирала, а на столичном бульваре сорвали Золотую Звезду с летчика-героя, на том самом бульваре, где в 1945-м его несли на руках! Сожгли дотла дачу величайшего полководца Отечества маршала Рокоссовского, уничтожив и разворовав священные реликвии... Ведь поднялась рука!

Я никогда не боялся жизни. Сейчас боюсь. Не за себя, не за своих детей – это не столь важно по сравнению с тем, за что я боюсь. Боюсь за свой народ, ибо, к сожалению, от того, что называлось «русский народ», мало что осталось.

Веками его клевали заморские и доморощенные ястребы, все хотели извести его под корень и в последние годы во многом преуспели. Но... Истребить наш народ тоже ни у кого не получается да и вряд ли когда-либо получится. Сопротивляется народ. Удалось отстоять Знамя Победы и многие святыни.

Да, жизнь поистине состоит из парадоксов. История показывает, что мы не очень предназначены к нормальной жизни, но сильны в необычных ситуациях. В критический момент для спасения себя и других народов русские придумывают нечто подобное штурмовику Ил-2. Да и пока у России есть авиация, держава не погибла; пока ей не отрубили крылья, она жива, и если есть Бог, то летчики ближе всех к нему.

Великая Германия была уверена в победе над Россией. Почему, выяснилось на Нюрнбергском процессе в 1946 году. Нет, не превосходство в технике, не приобретенный опыт войны ставили немцы во главу угла, а некоторые черты нашего национального характера, такие, как отсутствие чувства реальности и склонность к преувеличениям. В этом признался на процессе Герман Геринг.

А не учли немцы, в какие игры играли русские дети; не зря скажет потом маршал Жуков, что победил высокоидеологизированный советский солдат; недооценили немцы, что Россией в ту пору правил нерусский по рождению, человек огромного, жестокого, реального и справедливого ума... Они знали, что мы живем в ожидании чуда, но не понимали, что чудо является нам ликами и мощью русских талантов и отливает меч, разящий дракона...

Думаю, без преувеличений, что двадцатый век, век авиации, останется веком России. Она установила новый общественный строй, который ныне приостановил свое развитие, но благодаря этому строю она выиграла самую страшную войну в истории людей, первой прорвалась в космос, и на весь мир прозвучали ее имена – Ленин, Сталин, Гагарин, Шолохов...

Имя «Ильюшин» – в этом звездном, историческом ряду...

Живу в огромном городе и словно год за годом шагаю вдоль одной и той же грязной каменной стены, на которой меняются матерчатые плакаты. На первом, запомнившемся с детства, мадам со счастливым лицом под белой шляпой на фоне пальмы, синевы и сберегательной книжки сообщала: «В сберкассе деньги накопила – путевку на курорт купила!» Но сквозь пальмы и синеву проступало старое: «Летать выше всех, быстрее всех и дальше всех!»

Замазали синеву, и по красному белым возникло: «Партия торжественно провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме!»

Снова замазали, чтобы утвердить новое: «Экономика должна быть экономной. Л.И. Брежнев».

Замазали серым и больше ничего не написали. Только сверху, под крышей, появилось нечто неоновое и не по-русски. Однако и стена не осталась без работы. Теперь свобода, и если раньше можно было впопыхах нацарапать быструю непристойность, то теперь оную дополняют именем современного политика, разумеется, несмываемой краской, как пишут «Спартак – чемпион!» или «ЦСКА – кони». Смеемся, издеваемся, веселый народ. Ничтожество правит государством – смеемся, дурость и грязь вокруг – смешно. Однако под народными усмешками на стене краска слоями отлетела, и проступило самое первое: «Летать выше всех...»