Мама высунула голову из библиотеки.

— Вы уже освободились, Роза? — И снова нырнула обратно. Роза подняла брови и тихонько фыркнула, я предположила, что это из-за грубости моей мамы. Но всё же она последовала следом за ней.

Когда я вошла в кухню, Сэмми сидел там, медвежонок сброшен на пол рядом с его стулом. Он поглощал блинчики, которые, как я предположила, сделала Роза. Хорошо, что ей нравится как минимум один член нашей семьи. Я села рядом с ним.

— Для меня что-нибудь осталось?

Он на полдюйма не донес вилку до своего раскрытого рта.

— Неа, — он повернул вилку в мою сторону и я проглотила последний кусочек блинчика. Он был замечательным — легким, маслянистым, с настоящим кленовым сиропом.

— Вкуснятина, — сказала я.

— Всегда пожалуйста, — ответил он.

— Спасибо тебе, — сказала я. — Роза вкусно готовит.

— Лучше чем мама.

— Даже ты готовишь лучше, чем мама, — сказала я ему. Он рассмеялся. — Ты кому-нибудь рассказывал о наших исследованиях, Сэм?

— Неа.

— Молодец. — Он снова кивнул.

Роза зашла на кухню через вращающиеся двери. Она подошла к шкафчику под раковиной и вытащила коробку с черными пакетами для мусора.

— Забыла тебе сказать: в духовке для тебя подогревается тарелка, если ты голодна.

— Спасибо, — сказала я в приступе благодарности. — Сэмми дал мне кусочек и он был потрясающе вкусным.

— Это всего лишь лепешки. Не хотела выбрасывать тесто. Воспользуйся прихваткой и подложи под тарелку подстилку.

— Обязательно, — пообещала я. Я решила, что смогу перенести неприязнь Розы ко мне, если она будет включать приготовление блинчиков.

Я направилась к духовке, но Сэмми остановил меня.

— Могу я тебе показать кое-что, Сара?

— Что там у тебя, Сэм? — Я вздохнула.

Он взял в одну руку медвежонка, другой рукой взял за руку меня и потянул меня через вращающиеся двери в сторону зала и по направлению к гостиной. Он остановился перед маленьким боковым окном.

— Смотри.

На газоне стоял во всем своем великолепии одинокий дуб. Его раскидистые ветви удерживали домик, построенный на нескольких уровнях, с маленькими скамейками и частичной крышей в углу.

— Круто, Сэм, — сказала я. — Мы позже осмотрим его.

— Кто это? — спросил Сэм, показывая сейчас на какие-то кусты у корней дерева.

Я прищурилась. Игра света позволяла предположить, что в тени кто-то сидит. Но ветки кустов заколыхались на ветру, показывая, что это всего лишь иллюзия.

— Там никого нет.

— Никого? — повторил Сэмми.

— Именно. Там никого нет. Могу я теперь поесть?

Я искала одну из прихваток, воспользоваться которыми я обещала Розе. В третьем ящике шкафчика рядом с духовкой я наткнулась на коробку с осколками какого-то предмета из китайского фарфора. Мне стало интересно, зачем кому-то хранить все эти кусочки, даже если это и была какая-то красивая вещь — лавандовая изнутри, голубая снаружи, с трехмерными цветами вишни, пестревшими по основанию. Похоже, что это был кувшин. Я подняла ручку, сделанную и разрисованную в форме ветки.

И перед моим мысленным взором тут же появляется картинка с изображением кухонного стола. Веселье вокруг. Много сока. И тут его задевает какая-то детская рука и сталкивает его со стола. Я вижу, как он падает, переворачиваясь в воздухе. Ударяется об пол и мгновенно, со звоном, разбивается на множество кусочков. Красный, как кровь, сок разливается по полу. Я почти слышу в голове бабушкино восклицание: «Ох, Анна». И я практически вижу юное лицо моей мамы: вызывающее, с легким оттенком самодовольства.

Я тряхнула головой.

Это было… странно.

В смысле у меня достаточно яркое воображение, но все эти ожившие картинки в моей голове — это слегка странно.

Я осторожно кладу ручку обратно в коробку, но мой палец задевает другой осколок. Появляется капелька крови. Класс. Засунув палец в рот, в следующем ящичке я наконец-то отыскиваю прихватку.

Сэм проследовал за мной на кухню и, усевшись за столом, с завистью посматривает на мои блинчики. Я улыбнулась. Я взяла намазанный маслом и политый сиропом кусочек и вернула долг Сэмми, плюс проценты. Продолжая жевать, он вышел через двери, таща на буксире медведя.

— Эй, — крикнула я ему вдогонку. Он повернулся, его брови поползли вверх. — Всегда пожалуйста, — сказала я повторив то, что он обычно говорил мне.

Всё ещё с набитым ртом он улыбнулся.

— Сэм, держись подальше от реки и того домика на дереве, пока я не смогу пойти с тобой. Обещаешь?

— Я обещаю, Сара. — Он вышел.

Я уже почти доедала, вошла мама, неся почти пустую кружку с кофе. Таким был её обычный завтрак — пара чашек черного кофе. Она уставилась на мою тарелку.

— Только не говори мне, что ты съела всю стопку блинчиков.

Вместо ответа я наколола на вилку кусочек, окунула его в сироп и растаявшее масло, потом посмотрела ей прямо в глаза и отправила его в рот. Мама никогда не называла меня толстой, что было бы нелепо, так как я была скорее тощей. И я привыкла к её резкости и критике — я могла с этим справиться. Но пока я жевала и проглатывала, я думала, что, может быть, пребывание в этом доме сделало её отношение чуть худшим, чем обычно.

Она нахмурилась и прочистила горло.

— Завтра мы едем в Балтимор. Ваш отец хочет показать вам Джона Хопкинса. Я ожидаю, что ты возьмешь на себя Сэмми. Хорошо?

— Разумеется, мама. Мы с Сэмми оба хотим там побывать.

— Раздавались ли какие-нибудь забавные звуки прошлой ночью?

— Спала как убитая. — Я отрицательно покачала головой.

Она посмотрела на меня, как будто сомневалась в моей искренности.

— Ладно, вероятно мы здесь останемся ещё на день-два. Ты же знаешь, как я ненавижу гостиницы.

Я это знала.

— Мы с Сэмом не против, — сказала я. — Хм, мама? — Она выжидающе посмотрела на меня. — Я заколебалась, прежде чем задать вопрос. — Ты когда-нибудь разбивала маленький голубой китайский кувшин?

Её лицо быстро превратилось в маску гнева и отвращения.

— Она даже не смогла выбросить осколки? Как и всё остальное в этом доме, это что, тоже часть алтаря? Ты ведь выбросишь их в мусор, ради меня, милая?

— Конечно, — солгала я.

— За пару дней мне нужно переделать кучу работы. Просмотреть бумаги, провести инвентаризацию, подготовить все к продаже. Я хочу, чтобы ты присматривала за Сэмми, убедись, что он не попадет в неприятности.

— Разумеется. Конечно.

— Где Сэмми сейчас?

— Просто гуляет.

Мы обе подошли к окну, чтобы проверить. Сэмми был там, играл в прятки в кустах. Он был далеко, но я слышала, как он радостно болтает.

— Он, что, разговаривает сам с собой? — голос мамы был обеспокоенным и обвиняющим. Она всегда искала в Сэмми признаки странного поведения, в точности как всегда искала у меня признаки целлюлита.

— Он всего лишь играет. И громко разговаривает. Маленькие дети всегда так делают.

— Ага, — ответила она. Шизофреники тоже.

Я едва успела подумать про себя: «Очень мило», — когда мы услышали резкий стук — молоточек у входной двери.

— Боже, — сказала она. — Кто это может быть? У меня вс в порядке с внешним видом?

— Ты выглядишь отлично, мам. — Моя мама всегда выглядела отлично, макияж всегда был безупречным, на одежде не было складок. Ни грамма целлюлита.

Она направилась к входной двери. Я услышала, как она открывает её.

— Мать честная! — я слышала её визг так четко, как будто она была рядом. — Роберт, я так рада тебя видеть! — сказала она столь же высоким голосом.

Голос Роберта был более приглушенным. Я не могла расслышать его ответ.

— Сколько же мы не виделись? — продолжала мама своим сопрано на полной громкости. — Двадцать лет? Это, наверное, твой сын. Он похож на тебя. Я видела вас обоих вчера вдалеке. Жалела, что вы не смогли остаться. Я так рада, что вы вернулись, теперь мы можем поговорить. Господи, он такой высокий и привлекательный, Роберт. Ты можешь поверить, что у нас уже такие взрослые дети?