Я махнула на неё.

— Может быть, ты? — попросила я.

Джексон взялся за ручку и потянул на себя. Дверь скрипнула на ржавых петлях. Я поднесла лампу, чтобы посмотреть, что было за ней.

Там было маленькое помещение, чуть больше шкафа. Детская кровать, повалившаяся на бок, заполняла конец комнаты. Под другим заложенным кирпичами окном, слева от меня, размещался деревянный сундук, примитивная лошадка-качалка, её корпус был сделан из бревна, ноги — из толстых веток. Беспорядочные клочки настоящего конского волоса всё ещё свисали с её гривы и хвоста.

Я поняла, что боюсь прикасаться к этой лошадке, боюсь увидеть поколения давно умерших детей, которые катались на воображаемых пастбищах. Я отвернулась и вышла из комнаты.

— Ты будешь искать алмазы? — спросила я Джексона. Я заметила, что говорю едва слышным шепотом. Мне казалось… неприличным… говорить в полный голос в месте, где тишина правила столь долгое время. Я подумала, что, наверное, такое же чувство охватывает археологов, когда они открывают древнюю могилу. Шумный мир больше не появится здесь.

Он кивнул и начал с главной комнаты, выдвигая ящики и открывая шкафы. Это казалось насилием. Я не хотела смотреть.

Какое-то мимолетное движение привлекло мой взгляд — должно быть, это было отражение Джексона, проходившего мимо зеркала. Я подошла к зеркалу. Это была маленькая милая вещица с вручную разрисованным цветочным узором по краям. Я смахнула пыль со стекла рукой в перчатках. Черное, покрытое мухами серебро зеркала прояснилось. Я втянула воздух и заставила себя посмотреть.

Лицо за лицом появлялось на стекле и исчезало прочь, сменяясь другими. Я ждала и смотрела, как множество отражений проносилось мимо, позволяя одному из них выплыть вперед: лицо Сорчи. Её руки закрывали глаза, пока руки Лайама вели её за плечи и поставили прямо перед зеркалом. Она убрала руки, её лицо осветилось удовольствием — зеркало, вероятно, было подарком-сюрпризом.

Вперёд выплыло другое лицо, маленькое подобие Сорчи, задорно-красивое, нахмурившееся, пока она расчесывала расческой её волосы. Ещё одно лицо, — красивая чернокожая женщина — та самая, которая спасла младенца. Она протирала стекло, но замерла и на мгновение, мне показалось, что она посмотрела прямо мне в глаза. Ещё одно знакомое лицо — белая женщина, светловолосая и мечтательная, прикасается к зеркалу и смотрится в него. Затем множество лиц, все темнокожие, одно спокойное, другое — испуганное, третье — вытирает слёзы, смотрит в зеркало с удивлением, как будто никогда не видело собственное отражение.

Затем появилось молодое лицо моей мамы, её черты были грустными и сосредоточенными, губы шептали слова, которые я не могла расслышать. Каким образом лицо моей мамы появилось в зеркале? Я задумалась. Она была здесь? Она тоже отыскала Дом Сердца?

— Сара? — позвал меня Джексон и картинка исчезла. — Есть кое-что, на что ты тоже можешь захотеть взглянуть.

В его руках было изображение, старая фотография в рамке, размером с почтовую открытку, на который были сфотографированы женщина с ребенком из периода Гражданской Войны. Маленькая девочка смотрела назад, через плечо своей матери. У неё была копна волос, выбивавшихся из ленточки, которой они были перевязаны, кудряшки ангелочка периода Ренессанса.

— Ты знаешь, кто это? — странным голосом спросил он, привлекая мое внимание к женщине.

— Не уверена, — ответила я. — Может быть Маеве — бабушка, которая использовала это место, чтобы прятать беглецов.

— А это кто? — спросил он, показывая на кого-то в углу.

Я всмотрелась. Кажется, там был кто-то третий, стоял под деревом. Я потерла стекло, прочищая его. Фигура была нечеткой, размытой, — ещё один «призрак» пойманный длинными выдержками старых фотографий. Он… нет, она… казалось, была одета странно, может быть, на ней даже были брюки. Я не могла рассмотреть, не могла различить её черты.

— Мне кажется, я знаю, кто это, — тихо предположил Джексон.

— Кто?

— Я думаю, что это ты. Разве это не твоя рубашка?

Нет. Я с полным отрицанием покачала головой. Это не могла быть я. По коже побежали мурашки. Я посмотрела ещё раз.

У меня была похожая рубашка, мужская футболка, и было похоже, что на фигуре были джинсы. Джинсы! Это могла быть и я. Может быть. Но как? И когда? Насколько я помнила, я никогда не была в том времени. И неужели маленькая девочка с фотографии смотрела на меня?

Это было жутко, увидеть это призрачное изображение на старой фотографии, как будто часть меня жила и уже давным-давно мертва.

Я засунула фотографию в карман своего свитера.

— Как ты думаешь… — начал он.

— Это не я, — категорично ответила я, закрывая тему. — Давай убираться отсюда.

Он выглядел так, как будто хотел сказать больше, но решил, что лучше этого не делать. Не раздумывая, я нагнулась и схватила несколько вещей, которые он взял, чтобы засунуть их обратно в сундук, откуда их достали.

Это была ошибка. Почти мгновенно я перенеслась в другое место и в другое время.

Сначала я увидела куклу, которая сейчас болталась в моей руке — её крепко сжимали маленькие ручки. Это была девочка с милым личиком, примерно шести лет, её мягкие кудряшки обрамляли её лицо. Как у ангела Ренессанса, онемев, подумала я. Это была девочка с фотографии, которую мне только что показывал Джексон. Она была одета в белоснежный хлопок, ноги были босыми. Она отвернулась от меня и побежала по туннелю. Кукла выпала из её рук и упала на пол, как и кукла, выпавшая из моей руки.

Я видела эту девочку раньше. Я видела её у входа в лабиринт.

Это была маленькая девочка в белом.

Глава 17

Чем… кем… была эта девочка? Когда я видела её в лабиринте, мне показалось, что она отвечает мне, общается со мной. Не было похоже на то, что она была заперта в прошлом. Не было похоже на женщину на чердаке. Так кем же она была?

Нанга настаивала на том, что в Доме Эмбер не было призраков, что мне не нужно их бояться. Но что если она ошибалась? Что если она полностью была не права? Может быть, Нанга не знает всех секретов дома. Или, может быть, она лгала?

И если в Доме Эмбер есть призраки, была ли я в безопасности? А Сэмми? Может быть, подумала я, мы должны убраться из этого места.

Я не знала, что и думать. Я просто хотела выбраться из этого слепого, молчаливого, похороненного дома.

Джексон, должно быть, почувствовал, что я не хочу говорить. Он сложил остальные вещи в сундук, закрыл все двери и шкафчики и задул лампу. Затем мы молча покинули Дом Сердца. Проем всё ещё выделялся отсутствием раствора вокруг четырех плит, но Джексон сказал, что отыщет что-то, чтобы заполнить трещины. Почему-то всё ещё казалось важным, сохранить это в секрете.

Мы попрощались с входом в лабиринт.

В доме было темно, когда я, проскользнув через двери солярия, поднялась вверх по лестнице. Сэмми и мама спали. Я была истощена. Я подумала о том, что приступы адреналина в этом доме оставляют меня практически без сознания. Размышлениям над произошедшим придется подождать до утра.

Солнечные лучи нового дня, проникшие через мое окно, несколько успокоили страхи вчерашней ночи. Я задумалась над своими чувствами в тот момент, когда увидела девочку в белом — у меня не было ощущения страха. Все мои инстинкты говорили о желании встретиться с ней, поговорить с ней.

Пока я чистила зубы, я вспомнила, как видела что-то в бабушкиных записях. Я вернулась в свою комнату и вытащила их из Фиониной истории.

Я просмотрела записки, ища начало. Я нашла его почти в самом низу стопки. Записи были размытыми, едва различимыми.

Я вижу… девочку повсюду. Она одета в… ночную рубашку… и её темные волосы свободно распущены… я смотрю и смотрю… думая о том, где бы я могла её видеть… я могла бы привести её к… И думаю, что иногда я даже видела её в…

Где ты? Из какого ты времени?