«Жди здесь», – Рамси исчез в большом приземистом строении, и Гриш тревожно заозирался по сторонам: что делать, если заметят? Если окликнут?! Он едва успел разобраться, что перед ним столовая, только с чёрного хода – а шеф уже вернулся, сунул в руки обшарпанный пластмассовый брелок: «Вон тот фургон. Рули к оружейному складу».
Возле склада это всё и произошло. Гриш остался охранять машину – потому не слышал, о чём толковал Рамси со сторожем. Тот отшатнулся, повернулся было бежать – а шеф дёрнулся ему наперерез. Чёрные силуэты сцепились – и тут же распались: один осунулся вниз, а следом второй – на корточки, склониться, обшаривать.
Если бы Гриш не вертел головой, пока Рамси был в здании, – ни за что не заметил бы двоих патрульных, спешивших к складу. То ли охранник успел подать сигнал, то ли просто шли мимо – Гриш так и замер, наблюдая, как они приближаются к трупу... переговариваются... лезут в дверь! Секунда ужаса – и тело сработало быстрее, чем мозги: он распахнул дверцу и крикнул. Думал, шеф услышит и выйдет. Думал, шеф убьёт их обоих. Но один рванул к машине…
Принимая от Рамси неподъёмные деревянные ящики (один из них тот чуть не уронил, сквозь зубы взвыв от боли: подломилось перебинтованное запястье), помогая укладывать оружие между сиденьями – Гриш всё не мог отойти от пережитого, трясся. Он видел всего долю секунды, как разлетелось чужое лицо от его выстрела в упор: пугающе чётко, будто вспышкой из темноты. То, как вмялась переносица, а глаза, прежде чем лопнуть студенистой жижей, выпучились в разные стороны…
«Жми газ!» – щербатый оскал и бесцветные глазищи прямо перед лицом разбили наконец оцепенение. Гриш дёрнул рычаги и рванул с места – а выплеск мозгов, расцветивший водительскую дверцу, так и остался перед его взглядом. Что если навсегда?! Он хотел спросить – но, конечно же, не решился: сколько таких воспоминаний толчётся в голове у шефа? Или тот ухитряется их прогонять? Разузнать бы секрет, как это делается…
Дорога к особняку Фреев казалась бесконечной. Она тянулась с холма на холм, сквозь перелески и поля, ныряя то и дело в чащу леса – с редкими машинами, попадавшимися на ней... Неторопливо ведя фургон в тишине, наполненной только мерным шумом мотора, Гриш успел обглодать до косточек каждую мысль, что забредала в голову.
О заброшенной башенке в лесу, к западу от Дредфорта. Они добыли оттуда те самые обещанные «инструменты» – Рамси вынес их сам и загрузил в фургон, металлически гремя. Гриш вспоминал теперь, что рассказывал об этом месте Мошня на одном из их «уроков» с отрядом: «Она тут со времён войны со Старками стоит! Шеф нашёл ещё малым и вроде как базу свою основал, натащили мы туда всего всякого… А как Вонючка появился, так и стало там гнездо разврата и всяческих нездоровых манцев! Если ультрафиолетом посветить – такого можно насмотреться, что гадко будет к стенам подойти…» Тогда, ночью, Гриш опасливо косился на господина Рамси, вернувшегося из башенки в машину, – если бы повидал на своём веку чуть больше, то распознал бы на лице шефа ту самую застылую отрешённость от боли, после которой наступает отрешённость от жизни.
А ещё Гриш думал об ошейнике, намотанном на Рамсину руку поверх эластичного бинта. «Пока на собаке ошейник, её душой владеет хозяин, – рассказывала ещё в детстве Мэйген, старшая из его сестёр. – Когда собака умирает в ошейнике, то душа не может отправиться на небо, она заперта в теле. Надо снять ошейник, чтоб её освободить!» – «А если надеть этот ошейник на кого-то другого?» – «То собака мёртвая его за собой в могилу сведёт!» Гриш посмеялся тогда над детской страшилкой: он как раз готовился к поступлению в болтонскую академию, мнил себя крутым воякой… А теперь, косясь на шефа, всё чаще думал: а вдруг да и правда?..
Гриш не так много времени провёл во Втором Отряде, чтоб знать Рамси наизусть, но кое-что успел уловить и запомнить. Например, то, насколько тот был… живым? Напевал, шутил, много говорил, громогласно ржал вместе с бойцами, трепал Вонючку, пританцовывал на пассажирском сидении под гремящую из динамиков музыку… А сейчас Рамси просто сидел неподвижно и смотрел в одну точку. Временами кашлял, болезненно поджимая локоть к правому боку. И молчал, молчал. Гриш не решался включить радио: казалось, один лишний звук – и сорвётся, а убивать-то он мог в одно движение... Когда остановились перекусить, Гриш подвинул на середину ящика запакованную мамой нехитрую снедь – Рамси посмотрел равнодушно, будто бы сквозь. «Брезгует», – решил Гриш, почти не обидевшись (лорд же), и больше не предлагал. Он подумал мимоходом, что не помнит, ел ли шеф хоть что-то у него дома с тех пор, как в его полубессознательное тело перестали заливать бульон: едой заведовала мама с Мэйген. Купить ему, что ли, на заправке чего-нибудь? Вроде бы любит чипсы…
Когда Рамси вдруг заговорил – они как раз ехали по перевалу через холм, – Гриш так и подскочил, едва не сбив управление.
- Водитель не предвидится, – хрипловатый голос лорда Болтона был глух и бесстрастен. – Ты можешь оказаться менее долговечным, чем я. Надо тренироваться водить.
Гриша так и пробрало морозной жутью – и не только от этого небрежно-обыденного упоминания собственной смерти. Он помнил из «уроков» от Второго Отряда строгий наказ насчёт вождения: «Главное, что запомни: шефа пьяным за руль пускать нельзя! Отвлекай, как можешь, хоть обделайся перед ним и спляши! Трезвым, в общем-то, тоже, но трезвый он и сам не полезет… Шеф, понимаешь ли, в автошколе выучился и даже права купил, а ездить – не купил. Расколотил три джипа, чудом не убившись, да и успокоился на этот счёт, благо водителей полный гараж. Ну не его это, не его».
- Может быть, дальше, где дорога поровнее?.. – пролепетал Гриш.
- Может быть, – легко согласился Рамси и снова оцепенел.
На заправке Гриш купил три разные пачки чипсов и сок в тетрапаке, чтоб уж точно не газированный («Газировку ненавидит, но ты шутки ради попробуй угостить! – подначивали «ублюдковы собаки». – Он на эту же бутылку тебя и насадит, да ещё протрясёт, чтоб газики пошли!»). Пока он ходил, Рамси пересел за руль, задумчиво перещёлкивал свет фар.
- Садись. И напоминай, в каком порядке всё делать, – распорядился он, подняв на телохранителя нечеловечески спокойный прозрачный взгляд.
Гриш так и не решился предложить еду.
«Скажи ему, что ты в бегах. Что бедствуешь. Что готов продать эксклюзивную информацию обо мне».
Рамси повторил инструкции несколько раз: Гриш, наверное, не выглядел способным воспринимать информацию после получаса езды на пассажирском месте и аварийной парковки. От него не требовалось много. Всего-то выманить Алистера Фрея в ближайшую закусочную («Нашёл ваш телефон в записях покойного шефа»), а затем, под любым предлогом, – на улицу.
Журналист пришёл первым и уже поджидал Гриша за столиком – суетливый человечек с редкими немытыми волосами, едва прикрывавшими раннюю залысину, – так похожий на крысу, почуявшую пищу. Гриш не знал, куда деться под проницательным взглядом: Алистер Фрей, казалось, видел его насквозь, всё его враньё и их с шефом наивную легенду. Но всё равно с обречённой храбростью (в конце концов, не страшней же это, чем застрелить человека в упор) Гриш повторил всё, что поручил ему Рамси. «Я знаю кое-что поважнее, малыш, – редкозубо улыбнулся журналист в ответ. – Твой босс инсценировал свою смерть и теперь наверняка собирается побороться за власть – так чью же мы примем сторону?» – «Здесь нельзя говорить, давайте выйдем…» – пролепетал, холодея, Гриш.
Алистер Фрей был хитёр – так говорил шеф, – но на этот раз просчитался. Не смог, должно быть, поверить, что чудом выживший новый лорд Болтон доверится жалкому салаге, имея в запасе весь Второй Отряд… Выжившую часть Второго Отряда, по крайней мере. Но Гриш, видно, был тем и полезен: его простодушная деревенская физиономия ни у кого не вызывала подозрений…
Когда этот несчастный повис на закреплённых к стене фургончика цепях – рыдающий от боли, с простреленной ногой, – Гриш наконец увидел шефа снова живым. Увлечённый блеск в глазах, порывистость движений и даже улыбка, хоть скорей и оскал, – Рамси Болтон почти стал прежним. Даже тихо мурлыкнул, раскладывая инструменты. Они отогнали фургончик в самую дальнюю чащобу, куда только можно было проехать, за бурелом.
