Это вершина творчества Платона, да и всех достойных упоминания философов, все приходят к таким выводам - то, что ты чувствуешь, и есть Истина, то, что тебе хочется здесь и сейчас, и есть Цель. Счастье это сейчас!
Мир полностью, исчерпывающе, окончательно, до дна материален!
В чём же смысл всего этого символизма? Мрак и ужас я нарисовал, а что тут правильное и прекрасное? Что делать, короче?
Выполнять решения Двадцать второго съезда коммунистической партии. Ха-ха! И Двадцать третьего, и Двадцать четвёртого. Снова ха-ха!
Не беспокойся о моем смехе, Иван, в этом кабинете нет прослушки. Здесь, именно здесь бьётся сердце коммунистической идеи, и слышен только стук, хе-хе! А вся прослушка тут это десятилетний мальчонка по имени Витёк, сын преподавателя английского языка. Дожидается свою маму в коридоре и подслушивает у дверей лекции и экзамены. Особенно любит кафедру философии восточных мракобесий, но и нас не пропускает.
Помнишь, какое главное решение приняла наша коммунистическая партия на Двадцать втором съезде? Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме! Сказано -- будет жить. Не сказано -- будет строить. Пол поколения прошло, осталось чуть-чуть.
Вы с Алексеем Николаевичем те самые люди, которые своими личными действиями приближают коммунизм. Общество наше коммунизм не строит, устали все, обленились. Въехали на отдельную жилплощадь и больше ничего не хотят, чем-то западных лузеров напоминают. Коммунизм строят на Западе, и не подозревают об этом. У них есть цель, у каждого члена общества на Западе есть цель. Они цельные натуры! Они хотят чего-то, они движутся вперёд, а не созерцают. Они убьют любого замешкавшегося и правильно сделают, ибо слабому не место у Стены.
Обрати внимание, как Запад двигается. Это прекрасно, это хороший голливудский мьюзикл! Он вовлекает в свой танец разные страны и культуры, даже не западные изначально - Япония, Корея, только мы, да Китай с Индией тормозим, ислам уже подтягивается, Южная Америка. А мы всё в своеобразие играем.
Коммунизм - это от каждого по способностям, каждому по потребностям. Очень скоро наука этого добьётся. Наука -- западное изобретение, как и теория коммунизма, им и строить. А нам -- успеть встать в ряды строителей! Успеть до негров, успеть до Китая, шепиловым примкнуть, пока Мао ещё жив!
О, мы будем хорошими строителями, мы талантливые ребята, Запад это признаёт. Один наш зэк, давно уже, опубликовал рассказ о жизни в сибирском бараке в своих "Записках...", и что же, считается на Западе лучшим писателем всех времён и народов! Другой наш зэк изобрел реактивную тачку, на которой Гагарин за полтора часа всю зону облетел. И таких примеров -- тайга бескрайняя!
Мы достойны встать в ряды! Мы будем очень полезны Западу. Они примут нас как равных, и вы с товарищем Косыгиным этому прямо способствуете.
Вы -- первые и последние русские супер герои!
Объяснил я тебе, Иван, природу истины? Развеял твои сомнения?
Объект "Иван":
Сомнения развеялись, так точно. Я думал, Алексей Николаевич отправил меня сюда послушать о предателях, а я тут, оказывается, посмотреть.
Документ 260
Рассказ о "Встрече четырёх Генсеков",
состоявшейся на
ж/д станции "Минеральные воды",
Северный Кавказ, РСФСР,
19 сентября 1978 года.
Из семейного архива автора,
записано на даче в деревне Мшинская,
садоводство "Буревестник",
Ленинградская область, РСФСР,
01 октября 1993 года.
Крути свою бобину, внучок, давай микрофон. Как ты её назвал? Ну запускай кассету. Хотя бобина звучит романтичнее. Не шуршит? Прогресс!
А ты получил уже бумажку эту, как её, ваучер, на которую можно обменять трудовую биографию твоих папки и мамки? Нет? Молодца! Это нельзя ни на что поменять, хотя гниды и пытаются.
Я поведаю всё, как было, настойчивый ты парень, жаль, не сибиряк. Тебя же встреча Генеральных секретарей интересует? Встреча мёртвых и полумёртвых Генеральных секретарей ЦэКа на курорте Минеральные воды. Я расскажу, внучок, об этом сказку, которая быль. На тот случай, если твоя бобина сдаст тебя органам, я представлюсь: Иван Иваныч Иванов, пенсионер союзного значения. Много знаю, скоро умру, мне уж за восемьдесят. Хе-кхе! Дай-ка подушку кислородную.
Но им меня не достать, внучок, как бы гниды не старались. По телеку говорят, что ищут даже в Швейцарии. Репортёры пишут и называют вслух мою случайную партийную кличку, но совсем не понимают, о чём речь ведут. Умом же чпокнулись! Говорят, ну, ты слышал, как найдут меня, так все проблемы решатся сами собой и заживём мы как в Европе и Америке! Пердуха какая-то! Однако, меры предосторожности не помешают, поэтому обещай мне, что опубликуешь мои воспоминания не раньше чем через двадцать лет, например, в год столетия Великой Октябрьской Революции. Это чтоб я был за тебя спокоен. Вот и чудненько!
Было это, Богдан, в сентябре тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, точно день не помню. Факт этой встречи уже не тайна, журналы писали, по ящику что-то говорили. Поехал Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев с визитом в город Баку, в Азербайджан. А я его сопровождал, вроде свиты. Поезд у нас небольшой был, два тепловоза и шесть вагонов. Ехали мы, ехали целый день и вот вдруг тормозим под вечер.
Я в окошко смотрю -- станция провинциальная, пустые перроны, гора одинокая вдали торчит. А погода какая тёплая! После Москвы-то. Спрашиваю я, значит, Леонида Ильича:
-- Лёнчик! Мы чего здесь?
-- А это Юрка Андропов меня попросил уделить ему времени полчаса, как на Кавказ поеду, - Брежнев отвечает. - Я, говорит, Леонид Ильич, с судьбоносным человеком вас познакомлю. А мы, ты знаешь, любим всё судьбоносное.
А Юрий Владимирович тогда начальником КГБ был. Понял? Не удобно было Генсеку ему в просьбе отказать.
Андропов уже на перроне стоит и с ним ещё двое -- Мишка Горбачёв и какой-то неизвестный помоложе. Охраны рядом нет, обслуги нет, пассажиров не видно, только вдалеке оцепление выставлено. Асфальт свежий везде положен, чёрный, аж блестит!
Выходим мы, не торопясь, на перрон. Я и Брежнев. Стрелки часов на полшестого, настроение умиротворённое, воздух чистый-чистый! Так я его и запомнил, этот последний славный вечерок. Дальше всё покатилось по наклонной.
Горбачёв нам лыбится, Андропов шляпу свою приподнял и говорит:
-- Дорогой Леонид Ильич! Товарищ Генеральный секретарь! Разрешите радостно вас поприветствовать и позвольте я нас всех нам всем представлю.
Не успел Андропов договорить, как этот второй помоложе хватает Мишку Горбачёва за плечи и оттаскивает от вагона в центр перрона. Вытаскивает этот неизвестный из своего кармана верёвку, один конец её суёт в руки Мишке, а со вторым концом сам пятится на пару метров и командует Горбачёву:
-- По моему сигналу начинай вращаться вокруг своей оси против часовой стрелки, - привязывает к концу верёвки кусок мела, наклоняется к асфальту и смотрит на часы.
Андропов не удивился, не то что мы с Брежневым. Неизвестный дождался, как я заметил, семнадцати тридцати и запел:
-- Мишка! Мишка! Где твоя улыбка? Полная задора и... Огня!!! Занялось!
Горбачёв давай вокруг себя вращаться, а второй натянутой веревкой начал рисовать мелом на перроне окружность метра три диаметром.
-- Перед вами, дорогой Леонид Ильич, в центре, тот, который крутится налево, это Михаил Сергеевич Горбачёв, глава местного обкома партии, - подал голос Андропов, - Товарищи сейчас проводят подготовительные мероприятия к церемонии посвящения нас всех в это самое... Во что, я забыл, Филя?
-- В окно возможностей, товарищ Андропов, - отвечал, не разгибаясь, тот, который с мелом.
-- Ага. Посвящение, Леонид Ильич, Константин Устинович, нас всех в окно возможностей в соответствии с древним и принятым ритуалом первобытного коммунизма. Вот такое длинное и судьбоносное название. Второй товарищ - это командир кафедры диалектического материализма, доктор философских наук Филипп Александрович Донский, крупнейший в мире специалист по вот этому всему.
