Со стуком раздвинулся складной диван в гостиной, постельного белья Леся даже не расстилала: не до того. Какое уж там...
— Твои глаза намного прекраснее, чем у девушки из фильма, когда они горят страстью, — дохнула Айяла ей в губы. — Ты — лучше, чем она. Я летела к ней, а нашла намного больше, чем ожидала.
Гладкое, совершенно лишённое волос тело Айялы источало тонкий запах — вернее, целую смесь. И ландыш тут чудился, и клейкие весенние листочки, и ещё что-то такое свежее, чистое. Яблоневый цвет? О да... Леся скользила по телу эйянки ладонями — по её стройным бёдрам, где под кожей проступали изящные мышцы, и по её плоскому животу, и по маленькой груди с крошечными сосками ярко-вишнёвого цвета. Она не могла надышаться этими ароматами.
И снова приникла ртом к «нитям наслаждения». Айяла охнула, по её телу даже судорога прошла. А Леся дивилась и понимала: не зря этим выростам дано такое название. Их хотелось съесть — просто слопать в одно лицо и без свидетелей этот райский, умопомрачительный тортик, но страшно было причинить эйянке боль. Леся ласкала «нити» языком, забирала их в рот и посасывала, а Айяла стонала и выгибалась.
Рывок — и Леся оказалась внизу. Айяла нависла над ней, её глаза мерцали золотыми искрами, «нити» свисали к лицу Леси и сводили с ума ароматом. Всем своим нутром Леся ждала проникновения, но её вдруг защекотало множество похожих «нитей». Она сперва поёжилась и хихикнула, но последовало сильное, яркое и меткое прикосновение. Нижние «нити», в отличие от верхних, были очень сильными, несмотря на свою тонкость. Они вырастали из низа живота Айялы. Часть их свилась в толстый жгутик и устремилась внутрь, а часть ласкала Лесю снаружи. Это было наслаждение сразу на два фронта. Жгутик внутри шевелился, дышал, ворочался, разбухал и расширялся, задевая такие звонкие, отзывчивые точки, о существовании которых Леся и сама не подозревала. Каким же скучным и пресным был её секс раньше! Каким-то... обычным. Ну да, обыкновенным, человеческим. А сейчас... Оргазм распускался в ней ярким экзотическим цветком — безумный, ни с чем не сравнимый. Она склонила к себе голову Айялы, чтоб дотянуться ртом до «нитей» — в благодарность за невиданное, мощное, как взрыв сверхновой, удовольствие...
Они замерли на миг, сплетённые в объятиях. Леся переводила дух, утопая в ароматах, которые столь щедро испускало тело Айялы, а та, гипнотизируя её фиолетовой бездной взгляда, скользила пальцем по губам. Её собственный рот был тонким, совсем не чувственным, суховатым и суровым.
— А для чего людям такие крупные губы? — спросила она наконец.
Леся не удержалась и снова фыркнула. Прозвучало как: «Бабушка, а почему у тебя такие большие уши?»
— Хочешь узнать? — лукаво блеснула она морскими топазами глаз. И, изображая сказочного волка, проговорила низким голосом: — А это чтобы удобнее целовать тебя, внученька!
На поцелуй эйянка отреагировала скованно. Она сначала замерла, а потом проговорила:
— Это непривычно. У нас нет такого обычая.
— У нас тоже нет обычая щекотать друг друга «нитями наслаждения» — и что? Ничего страшного со мной не случилось, — снисходительно-ласково проговорила Леся. — А если совместить одно с другим?..
Она запустила пальцы в бахрому «нитей», а ртом учила Айялу сексуальным новинкам. Та не сразу разомкнула губы, но потом, чувственно содрогнувшись всем телом, впустила её внутрь. Похоже, эти «макароны» были ключиком ко всему. С ними всё шло как по маслу, все новшества заходили на ура. Как там в поговорке? «Посолив, и лапоть съешь».
— А хочешь, покажу наш способ? — шутливо прижав пальцем кончик строгого, точёного носа эйянки, облизнулась Леся.
Через миг она очутилась между раздвинутых бёдер Айялы, а та с удивлением и любопытством ждала, что сейчас будет. Леся окинула взглядом «фронт работ». Нет, там было не поперёк. Весьма схоже с человеческим строением, только поменьше размером. А запах... Домашнее варенье из лесной земляники! Такое Леся ела, только когда гостила у бабушки (и поливала соседкино бельё).
— Слушай, ты меня в эротический экстаз привести хочешь или в гастрономический? — выгнула она бровь.
— Я считываю из твоего сознания любимые запахи и вкусы, и моё тело, как умеет, синтезирует их, — скромно пояснила Айяла. — Рада, что у меня получается. Они для меня довольно непривычны.
На вкус это было тоже как варенье... Только с лёгкой перчинкой, пикантное. В самый разгар эротико-гастрономического безумия Айяла застонала и вдруг выпустила свои нижние «нити». Они опутывали лицо Леси, щекотали уши, пытаясь в них заползти...
— Эй! — Леся со смехом отодвигала их, но они всё лезли, обвивая теперь и пальцы, слепо тыкались в ладонь. — Держи своих игрунчиков в узде!
— Прости, не могу сдержаться, — последовал сладкий стон.
— Ну так руками придерживай! Они мне в нос лезут...
— Я хочу, чтобы это сделала ты...
Пришлось Лесе работать в двух направлениях: и тонуть языком в вязком «земляничном варенье», и рукой тешить распоясавшийся пучок живых «нитей» — мять их, ласкать, позволяя им горячо пульсировать между пальцами. Одна из них была увенчана утолщением наподобие змеиной головки. В кульминационный момент из неё брызнула перламутрово-розовая жидкость — прямо Лесе в лоб. На вкус она была похожа на разведённую водой сгущёнку. «Ага, так вот, значит, кто из вас главный, — подумалось Лесе. — А остальные, получается — так, для пущего удовольствия?»
— Я такого никогда и ни с кем ещё не испытывала, — выдохнула Айяла.
На её гладкой коже проступили прозрачные капельки. Леся не удержалась и тронула их языком... У эйянки даже пот был вкусный — как вода с мёдом.
— Ну, получила новые впечатления? — усмехнулась Леся.
Ответом ей был затуманенный нежно-розовой дымкой взгляд.
Выходными у Леси были восемь январских дней, и все эти дни они с Айялой только и делали, что смотрели фильмы и занимались сексом. Марьяна, вопреки опасениям Леси, не показывалась, и на горизонте мыслей замаячила хмурая тучка: а вышла ли она из того анабиоза?.. Что, если что-нибудь пошло не так?
— За неё можешь не беспокоиться, — заверила Айяла. — Анабиоз безвреден.
Она с жадностью смотрела и серьёзные фильмы, и развлекательное кино. В перерывах они беседовали, Леся поясняла непонятные моменты, а Айяла высказывала свои суждения. Случалось, они спорили, но Леся уже усвоила способ отвлечь возбуждённый разум эйянки — лаской «нитей». Потом она потащила Айялу лепить снеговика и играть в снежки — благо, забор был достаточно высок, чтобы укрыть их от любопытных взглядов соседей. Пока Леся катала снежные шары, у эйянки уже была готова потрясающая статуя, в которой она узнала себя. Статуя улыбнулась и сказала голосом Леси: «Офигеть!» Сперва Леся ошеломлённо села на снежный ком, а потом расхохоталась до слёз. Никаких динамиков в изваяние встроено не было. Айяла оживила снег. Окрылённая мурашками восторга, Леся скатала огромный снежок и бросила в эйянку. Она не могла удержаться от смеха: та стояла оторопевшая, всем видом как бы спрашивая: «За что?»
— Как это понимать? — спросила она недоуменно.
— Думай, рассуждай логически! — звонко хохотала Леся, катая новый метательный снаряд.
— С одной стороны, это похоже на агрессию... С другой — ты смеёшься, — проговорила Айяла. — Вывод: это игра?
— На Эйе что, никогда не играют в снежки? — искренне изумилась Леся, уплотняя комок снега в руках. — Или у вас приняты только высокоинтеллектуальные игры? Ну да, кидаться снегом — не самое умное занятие, но зато весело же!..
— В холодных регионах у нас существуют соревнования по возведению дворцов и скульптур из снега, — проговорила Айяла. — В этом есть элемент игры. А просто швыряться — это примитивно.
— Ой-ой-ой, какие вы все серьёзные, аж тошно! Куда уж нам до вас, — съязвила Леся. — Не верю, чтобы в вашей жизни совсем не было места веселью!
— Смотря что считать весёлым. У разных народов разное чувство юмора, — ответила эйянка слегка поучительно, подправляя какую-то деталь снежного двойника Леси.
