Как и предсказывал Рябой, ни Сабан, ни Адвокат, ни Мишка Чума не пришли. Прислали своих заместителей. Да и то не первых. С этой стороны вышла осечка. А с другой? А с другой - Москва освободилась разом от пятнадцати матерых головорезов. Пятнадцать бандитов - это был действительно урожай. Такого ни муровцы, ни чекисты давно не получали.

Конечно, жаль, что не попались Сабан, Адвокат и Чума. Что-то их насторожило. Сказался, очевидно, опыт налетчиков, не верили ему до конца. Заметили в его поведении что-то неладное или воровским нутром почувствовали фальшь? Позднее на допросах Рябой признавался, что он и сам не очень верил приезжему. Слишком был тот чистый, серьезный, грамотный. Это еще Мартын заметил. Он всех и настроил против питерского, рвал на себе рубаху, божился, что подстава. И был прав. Не хватало в питерском настоящего воровского понта, грубости, жесткости. И Рябой не очень верил ему. И в то же время не хотел упускать свой куш. Чума тоже высказал сомнение: зачем Косому было ехать из далекого Питера в Москву, семь верст киселя хлебать? Почему не захотел ограбить кассы у себя дома, где ему все знакомо? Выждал бы месяц-другой, сколотил бы из оставшихся от Водопроводчика ребят шайку и начинал бы щупать кассы. Так нет, приперся в Москву. Собрал на сход всех главарей, стал резаться в карты, показал мастерство, похвастался золотыми вещицами, раскидался золотыми червонцами. Кого хочет провести?

Рябой тогда взбесился. Они поспорили на золотой червонец. Но мнение Чумы перевесило. Сабан и Адвокат с ним согласились. И на последнюю встречу отправили второстепенных парней и самого Рябого. Если подстава - сам виноват, не сумел раскусить легавого.

Сам Трепалов не унывал. Сделали большое дело - удалось ликвидировать почти всю основу Хитрова рынка, оплота бандитов в Москве того времени.

Конец же Хитрова рынка наступил в 1923 году: было принято решение покончить с этим пристанищем бандитов, воров, бродяг и проституток. Милиция оцепила все близлежащие районы и стали прочесывать дворы, осматривать подвалы, чердаки. Были обнаружены несколько притонов, десятки воров отправились за решетку. Часть "населения" рынка выдворили за пределы столицы, больных и немощных отвезли в больницы. Так закончилась история Хитрова рынка и его обитателей.

НЕСВЯТЫЕ ДЕЛА ПОПА ВОСТОРГОВА

(1918)

После октябрьских событий 17-го года положение в стране по-прежнему оставалось крайне тяжелым. Промышленность бездействовала, сельское хозяйство пришло в полный упадок. С фронта вернулись солдаты, бывшие крестьяне, которые, вкусив дармового табаку, пороха и почувствовав силу устного и печатного слова, оставив себе винтовку, уже не хотели снимать шинель и двигаться домой, в деревню, и браться за плуг. Воздух вольницы опьянил, подталкивал к деятельности. Но к какой? Одни пошли в политику, другие нищенствовали, третьи, потыркавшись и не найдя места в городе, решили заняться более прибыльным ремеслом- выходили на большую дорогу.

Преступность, почувствовав слабость власти, набирала силу, распространяясь по всей стране, как ржавчина по железу. И самое печальное, что, наряду с активизацией известных банд и разного рода головорезов, оживились люди, от уголовной деятельности очень далекие.

В начале июня 1918 года в Москве сотрудниками ВЧК была арестована шайка, которая занималась перепродажей краденого, спекуляцией, укрывала бандитов. Конечно, в этом событии не было ничего необычного. Разных банд, орудовавших в то время в Москве, было никак не меньше сотни. Но эта новообразованная шайка состояла исключительно из лиц... духовного звания: священников и попов, и среди них находился миссионер-священник Восторгов. Событие было из ряда вон выходящее.

О миссионере-священнике Восторгове говорили разное, но прежде всего отмечалось, что главная сфера его деятельности не проповедь, не взывание к добру и прощению, а коммерция - приобретение и перепродажа краденого. Помимо слухов, до сотрудников ВЧК доходила также и информация более конкретного содержания: Восторгов мошенник, осуществляет сделки с недвижимостью, которой не владеет. И уже есть потерпевшие.

ВЧК приняла решение арестовать его и произвести обыск в его квартире.

Надо сказать, что чекисты, явившись на квартиру Восторгова, были в немалой степени удивлены, застав там целую компанию священников, бражничавших за большим обеденным столом, где, кроме яств, лежали золотые кресты, ожерелья, брошки, ордена. В квартире Восторгова находился епископ Ефрем, тот самый, что за черносотенную агитацию в свое время был арестован Забайкальским Советом и выслан в Петербург в распоряжение Чрезвычайной комиссии. Он покаялся, обещал, что будет лояльным к новой власти. Комиссия освободила епископа, взяв с него честное слово, что он не будет заниматься политикой. Рядом с ним сидели священник Карнеев, редактор черносотенного журнала "Церковность", бывший присяжный поверенный Крутицкий и купец 1-й гильдии Погарев. Люди более чем состоятельные.

На вопрос о том, по какому случаю застолье, Восторгов, изрядно захмелевший, ответил, что они отмечают удачную продажу миссионерского дома на Неглинном проспекте (позже выяснилось, что сделка была незаконной). Отец Восторгов предложил чекистам по этому праздничному случаю разделить с ними трапезу. По его словам, он сумел обмануть одного выжигу и тем самым сделал революции свой подарок.

Но чекисты знали, что, продав миссионерский дом ранее некоему Когану, оформив все бумаги и получив с него деньги, Восторгов пытался продать этот дом вторично, но уже Погареву, тому самому, что присутствовал на пирушке.

Однако чекисты предъявили ордер на арест. Подошли понятые, и начался обыск. В результате у Восторгова было найдено 2 револьвера, несколько патронов, а Карнеев, воспользовавшись сумятицей, попытался спрятать свой револьвер в ведре. На месте составили протокол обыска и добились у Восторгова некоторых признательных показаний. Выяснилось, что последний торговал золотыми наперсными крестами, имея от этого солидный доход. Чекисты узнали также, что священники намеревались отослать деньги Николаю Второму, находившемуся в то время в Тобольске.

Начатые расследования не могли не вызвать интереса московской публики, которая обсуждала неправедные дела протоиерея в основном в церквах.

МЧК, воспользовавшись этим обстоятельством, направила своих агентов на церковые службы, дабы выяснить настроение людей. А настроения были самые ранообразные: большинство верующих поносило Советскую власть и защищало священников, считая их не способными на богопротивные деяния.

Ситуация складывалась не слишком хорошая: волнения могли вылиться в стихийные шествия с требованиями освободить протоиерея и арестованных с ним лиц.

И вот тогда было опубликовано обращение к жителям Москвы. В нем, в частности, говорилось:

"Ныне ВЧК по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией на основании полученных данных установила нового "деятеля" по контрреволюционной работе, епископа Павла (Уссурийского).

Эти данные вполне подтверждаются и поступившим в ВЧК заявлением от группы граждан Москвы, в котором указывалось на черносотенную деятельность названного иерарха, главным образом в качестве руководителя "братства союза ревнителей и проповедников православия".

Главным вдохновителем деятельности этого сообщества были Восторгов и протоиерей Медведев (ныне арестован в связи с восторговской историей).

В упомянутом выше заявлении группы граждан сообщается об имевшем место 2 июня чрезвычайном собрании "братства". На этом собрании епископ Павел, будучи в полном архиерейском облачении и сообщив "скорбную весть" об аресте "прежних руководителей", приступил к служению молебна об арестованных, начиная с епископа Ефрема и протоиерея Восторгова. По окончании молебна "владыка", не снимая архиерейского облачения, произнес речь против революции и Советской власти, в которой говорил, что аресты привели в расстройство деятельность "братства", и предложил немедленно приступить к выборам новых руководителей "союза".