Я шагнул назад, прикидывая, сколько своих кровных вложил в эту операцию Душелов. В груде серебра виднелись золотые блестки. Один из мешков извергал необработанные драгоценные камни.

– Волосы, – потребовал Душелов.

Одноглазый вытащил прядку волос. Душелов припечатал их пальцем к стенке углубления (как раз размером с голову) в каменном блоке, потом отступил на шаг и взял за руки Гоблина и Одноглазого.

Они начали колдовать.

От сокровищ, стола и камня пошло золотистое сияние.

Можно считать, что наш архивраг уже покойник. Половина мира попытается завладеть такой добычей. Слишком уж она велика, чтобы противиться искушению. Загребущего предадут свои же.

Впрочем, я понимал, что у него есть слабенький, но все же шанс выкрутиться. Загребущий может украсть сокровище сам. Вот только ему придется попыхтеть. У мятежников нет пророков, способных одолеть магию Взятого.

Колдуны завершили работу.

– Пусть кто-нибудь испытает защиту, – велел Одноглазый.

Ворон кольнул кинжалом ножку стола. Раздался треск. Ворон выругался и, нахмурившись, уставился на лезвие. Эльмо сделал выпад мечом. Трах! Кончик его клинка раскалился добела.

– Превосходно, – произнес Душелов. – Увозите фургон.

Эльмо поручил это солдату. А мы, оставшиеся на площади, перебрались в снятую Одноглазым комнату.

Поначалу столпились у окна, желая увидеть продолжение, но энтузиазм быстро испарился.

Розы лишь на рассвете узнали о судьбе, которую мы уготовили Загребущему. Осторожные, но предприимчивые личности изобретали сотни способов добраться до денег. Прочий люд являлся на площадь просто поглазеть. Некая группа хитрецов расковыряла мостовую, намереваясь сделать подкоп. Их прогнала полиция.

Душелов, поставив у окна стул, ни на секунду не покидал своего наблюдательного пункта. Как-то он сказал мне:

– Придется улучшить охранные чары. Я не предвидел подобной изобретательности.

Удивляясь собственной наглости, я спросил:

– Как выглядит Госпожа?

Я только что дописал очередную порцию своих фантазий.

Душелов медленно обернулся, взглянул на меня:

– Как тот, кто способен жевать сталь.

Его голос был женским и мурлыкающим. Странный ответ.

– Надо позаботиться, чтобы они не пользовались инструментами, – добавил он.

Вот вам и отчет очевидца. Тоже мне, раскатал губу… Мы, смертные, для Взятых всего лишь вещи. Наше любопытство им абсолютно безразлично.

И я укрылся в своем тайном королевстве, населенном воображаемыми Госпожами.

Ночью Душелов усовершенствовал охранные заклинания. Утром на площади лежали трупы.

На третью ночь меня разбудил Одноглазый:

– У нас посетитель.

– Что?

– Он голову принес. – Одноглазый так и сиял.

Спотыкаясь спросонья, я подошел к окну. Возле него уже торчали Гоблин и Ворон. Мы скучковались сбоку – никто не желал находиться рядом с Душеловом.

По площади крался мужчина. В его левой руке болталась отрубленная голова, которую он держал за волосы.

– А я все гадал, как долго придется ждать начала, – произнес я.

– Тихо! – прошипел Душелов. – Он там.

– Кто?

Душелов оказался терпелив. Поразительно терпелив. Другой Взятый мне бы попросту врезал.

– Загребущий. Ни звука, а то услышит.

Я так и не понял, как он узнал Загребущего. Возможно, я и не хотел понимать. Подобные штучки меня пугают.

– В нашем плане предусмотрен его тайный визит, – сказал Гоблин.

Как он ухитряется пищать, когда шепчет?

– Загребущий обязан выяснить, кто ему противостоит. А в таком деле он ни на кого не может положиться. – Толстый коротышка горделиво напыжился.

Капитан называет людскую натуру самым острым мечом Черного Отряда. Любопытство и стремление выжить завлекли Загребущего в наш дьявольский котел. Но не исключено, что Взятый сумеет обратить наше же оружие против нас. Возможностей для этого у него немало.

Проходили недели. Загребущий являлся вновь и вновь, – очевидно, увиденное его удовлетворяло. Душелов запретил нам трогать врага, хоть тот и превратился в легкую добычу.

Пусть наш патрон и заботлив по отношению к нам, но в жестокости ему не откажешь. У меня создалось впечатление, что он хочет помучить Загребущего неопределенностью судьбы.

– Город просто помешался на сокровищах, – сообщил Гоблин, радостно приплясывая. – Тебе не мешало бы почаще выходить на улицу, Костоправ. Местные превратили Загребущего в настоящую индустрию. – Колдун поманил меня в самый дальний от Душелова угол и открыл кошелек. – Глянь, – прошептал он.

Я увидел пару горстей монет, среди них золотые.

– С такой тяжестью ходить тебе перекошенным, – пошутил я.

Ухмылка Гоблина – то еще зрелище.

– За эти деньги я продавал сведения о том, где можно отыскать Загребущего, – прошептал он и украдкой взглянул на Душелова. – Само собой, все высосано из пальца. – Он положил руку мне на плечо – для этого ему пришлось встать на цыпочки. – Ты тоже можешь разбогатеть.

– А я и не знал, что мы здесь с целью набить мошну.

Гоблин нахмурился, и его круглая бледная физиономия сплошь покрылась морщинами.

– Да ты кто такой? Что о себе возомнил?

Душелов обернулся.

– Господин, у нас тут пари, мы малость поспорили, – испуганно прохрипел Гоблин. – Обычное дело.

Я громко рассмеялся:

– Весьма убедительно, коротышка. Но не проще ли тебе повеситься?

Он надулся, но ненадолго. Гоблин неукротим, и его юмор прорывается наружу даже в самых тяжелых ситуациях.

– Это ерунда, Костоправ, – прошептал он. – Видел бы ты, чем занимается Одноглазый. Продает амулеты, которые гарантированно указывают владельцу, что рядом находится мятежник. – Быстрый взгляд на Душелова. – И они работают. В определенном смысле.

Я покивал:

– Хотя бы рассчитается с карточными долгами.

В этом весь Одноглазый. Плохо ему жилось в Мейстрикте, не было возможности заняться привычными махинациями на черном рынке.

– Вам же поручили распространять слухи. Подливать масла в огонь, но не…

– Ш-ш-ш! – Он вновь взглянул на Душелова. – Мы этим и занимаемся. В каждой городской пивнушке. Ей-ей, мельница слухов крутится так, что аж крылья отваливаются. Пойдем, я тебе кое-что покажу.

– Нет.

Душелов становится все более общительным. Глядишь, сумею вызвать его на настоящий разговор.

– Тебе же хуже. Знаю одного букмекера, он принимает ставки: сколько Загребущий еще проходит с головой на плечах. А у тебя есть тайная информация, так что…

– Лучше катись отсюда, пока свою башку не потерял.

Я подошел к окну. Минуту спустя через площадь проковылял Гоблин, даже не взглянув на нашу ловушку.

– Пусть себе тешатся, – сказал Душелов.

– Что, господин? – Моя новая попытка, подхалимская.

– У меня слух острее, чем думают твои приятели.

Я уставился на черный морион, пытаясь уловить хоть малейший намек на мысли, скрытые под металлом.

– Безобидная возня. – Душелов слегка повернул голову, посмотрел мимо меня. – Подполье парализовано страхом.

– Да, господин.

– Раствор, скрепляющий кирпичи этого дома, ослаб, вскоре он начнет крошиться. Этого не произошло бы, захвати мы Загребущего сразу. Из него сделали бы символ, выставив невинной жертвой. Конечно, мятежников опечалила бы потеря, но они бы продолжили начатое им дело. И еще до начала весенней кампании Круг заменил бы Загребущего кем-нибудь другим.

Я смотрел на площадь. Почему Душелов все это мне говорит? И одним и тем же голосом? Уж не голос ли это самого Душелова?

– Потому что ты думал, будто я вершил жестокости ради жестокости.

Я подпрыгнул:

– Но как вы?..

Душелов издал звук, заменяющий ему смех:

– Нет, я не читал твои мысли. Просто знаю, как размышляют люди. Ведь на то я и Душелов.

Бывает ли Взятым одиноко? Страдают ли они без простых приятельских отношений? Без дружбы?