По всем параметрам, за исключением размера и веса, вы по большей части – это совсем не вы. Количество обитающих в вашем кишечнике бактерий-комменсалов, общий вес которых составляет до полутора килограммов, в десять раз больше количества ваших собственных клеток. Коллективный геном этого сообщества микроорганизмов в сотню раз больше вашего генома. В это сообщество входят представители трех крупных ветвей жизни на Земле: бактерии (прокариоты), дрожжи (эукариоты) и археи (микроорганизмы, которые обитают, помимо других отдаленных убежищ, в глубоководных гидротермальных источниках). Вы представляете собой настоявшуюся экосистему, скопление взаимозависимых форм жизни. Ученые называют это суперорганизмом.

Теперь зависимость от «внешних» факторов имеет больше смысла. Как может ваше генетическое «я» (тот «вы», который появился в момент, когда сперматозоид папы оплодотворил яйцеклетку мамы) игнорировать голос большинства? В этой на первый взгляд абсурдной ошибке, вызывающей аутоиммунные заболевания, также видится немного больше смысла. Устраните или измените эти стимулы – и иммунная система, как и следовало ожидать, потеряет ориентацию. Такие сигналы направляют вашу иммунную систему и делают ее более устойчивой.

К сожалению, такова история прошлого столетия, – возможно, именно она объясняет, почему сегодня иммунная система человека функционирует со столь впечатляющими нарушениями. Мы неизменно демонстрируем отсутствие толерантности в отношении всего – безвредных белков (аллергия), собственных тканей (аутоиммунные заболевания) и комменсальной микрофлоры (воспаление кишечника), поскольку на уровне окружающей среды мы сделали то же, что сделала мутация FOXP3 на генетическом уровне. Изменив свою внутреннюю экологию, мы заблокировали крайне важный сдерживающий инструмент иммунной системы.

Вопрос вот в чем: можем ли мы заменить эти стимулы? Могу ли я внедрить защитные факторы среды обитания племени цимане в свою среду? И могу ли я сделать это, не погубив себя и не утратив беспрецедентно высокий уровень как качества, так и продолжительности жизни, свойственный развитым странам?

Это возвращает нас к ожидающему меня эксперименту. Я съезжаю с автомагистрали на окруженную эвкалиптами автостоянку, где мне предстоит встретиться со своим донором анкилостомы – человеком по имени Гарин Аглиетти, некогда бросившим учебу в медицинской школе. Нас окружают торговые точки крупных американских брендов (Marshalls, Nike, Levi’s, McDonald’s), напоминающие большие склады. Я подхожу к группе немолодых людей жалкого вида, ожидающих чего-то под навесом. Здесь проезжает автобус, который перевезет их через границу. Скорее всего, это американцы, которые каждый день ездят в Мексику, чтобы купить дешевые наркотики.

Аглиетти приезжает на бежевом Jeep Cherokee с номерами Невады. На нем мешковатые джинсы, голубая рубашка и большие солнцезащитные очки в серебристой оправе. Вкратце история Аглиетти такова. В 90-х годах у него развился псориаз – аутоиммунное заболевание кожи. Кроме того, на протяжении большей части жизни он страдал астмой. Аглиетти больше всего беспокоили заболевания, которыми обычно сопровождается псориаз, – сердечно-сосудистые заболевания и аутоиммунный артрит. Слишком частые боли в груди сильно его беспокоили. «У меня было такое ощущение, что это меня убивает, – рассказывал мне Аглиетти. – Я был слишком молод для того, чтобы испытывать такую боль в грудной клетке».

Аллопатическая медицина (известная также как современная медицина) предлагала не так уж много для лечения этих заболеваний. В начале 2000-х Аглиетти услышал о японском ученом по имени Коитиро Фудзита. Работая на острове Борнео в 90-х годах (в то время, когда у японских детей усиливалась предрасположенность к развитию атопического дерматита), Фудзита обратил внимание, что у живущих на этом острове детей превосходная кожа и нет аллергических заболеваний. С другой стороны, у них было много паразитов. Есть ли какая-то связь между этими двумя факторами?

Вернувшись в Токио, Фудзита предпринял экстраординарный шаг, заразив себя ленточным червем. В итоге у него прошла сенная лихорадка, а кожа стала более чистой и не такой пятнистой, как раньше. Фудзита стал пропагандировать идею, что современный мир слишком чист и это не идет нам во благо. Корпоративные спонсоры начали отказывать его лаборатории в поддержке.

Аглиетти решил последовать примеру Фудзиты. У ленточных червей есть промежуточный и окончательный хозяева. В организме промежуточного хозяина они образуют цисту, а в организме окончательного хозяина живут как кишечные гельминты. В 2005 году Аглиетти отправился в Кению, где объездил разные скотобойни в поисках цист ленточного червя. В итоге он нашел две цисты и проглотил их. Вскоре после этого псориазные бляшки на теле Аглиетти смягчились, а через несколько месяцев почти полностью исчезли. Однако в период созревания ленточный червь начинает выделять довольно крупные, частично передвигающиеся самостоятельно мешочки с яйцами – проглоттиды. Они выскальзывают через задний проход человека и опускаются по ногам в поисках промежуточного хозяина.

Когда проглоттиды начали свое движение, у Аглиетти возникло такое чувство, будто по его ногам течет пот при отсутствии заметной жары. «Это отвратительное ощущение в психологическом смысле, – говорит Аглиетти. – Я просто не мог справиться с этим». Он прекратил эксперимент, приняв противоглистные таблетки. После выхода ленточного червя почти в один метр Аглиетти отправился на поиски другого паразита, не создающего таких психологических проблем. На этот раз он остановился на анкилостоме. Теперь Аглиетти продает ее желающим в Тихуане.

Ведя машину по автомагистрали в сторону Мексики, Аглиетти осторожно расспрашивает меня о том, почему, при моих явно обширных знаниях о паразитах, я не отправился в какую-нибудь развивающуюся страну (как это сделал он), чтобы получить паразитов естественным способом. Я отвечаю, что у меня просто нет на это времени. Но когда мы проходим через турникет в обнесенную стенами узкую зону (нейтральную полосу, разделяющую две страны), я задаю себе тот же вопрос.

Ни один врач или ученый, с которым я встречался, не рекомендовал ехать в Тихуану за анкилостомой. Мало того что этот подход целиком и полностью находится за пределами научно обоснованных методов; подобные Аглиетти люди, предлагающие эту услугу (на момент написания этих строк[23] существует две организации такого рода), делают это вне научных и медицинских учреждений. Нет никаких стандартов качества, за исключением тех правил, которых эти люди придерживаются по собственной воле. На таком же низком уровне находится и ответственность, в случае, если что-то пойдет не так.

Таким образом, имеются серьезные доводы против того, что я собираюсь сделать. Болезнь и смерть – самые очевидные из них. Однако меня больше всего беспокоит то, что мои действия могут поощрять Аглиетти (который кажется весьма приятным человеком) и ему подобных. Я не уверен, что эти люди заслуживают большего внимания, чем они уже получили. С другой стороны, самозаражение анкилостомой превратилось в своего рода нелегальный путь, открывающий перед многими безнадежно больными людьми возможность получить нетрадиционное лечение. Я хочу понять, через что проходят такие люди и как это работает.

В связи с этим следует упомянуть и доводы за: я слышал фантастические истории о случаях ремиссии от людей, которые уже прошли этот путь. Некоторые из этих случаев я могу подтвердить, многие другие – нет. Тем не менее нет ничего лучше, чем собственными глазами увидеть решение вопросов такого рода. Есть также много других потенциальных преимуществ: больше никакого беспокойства по поводу арахиса, никаких хрипов, никакой сенной лихорадки, никакого опухания глаз, когда на колени запрыгивает кошка. Если бы у меня на голове появилась шевелюра, это было бы дополнительным бонусом. Но самое важное то, что успех этого эксперимента указал бы путь к «священному Граалю» профилактики – не для меня, а для моих детей.