- Какая же ты дура! – сказал Джулиан, подойдя к Люси, которая содрогнулась от его голоса, – Жена Мортимера отреклась от него и осталась жива, пусть и сама затем решила помереть, – продолжил он с надменным цинизмом и презрением, наткнувшись на ее стеклянный молчаливый взгляд.
Ее ничего не спасет – она понимала. Она не разомкнет своих объятий, пока свет не заберет их.
Брюс посмотрел на Джулиана в ожидании дальнейших указаний. Джулиан посмотрел на Марка, смотрит ли он. Посмотрел на Брюса и кивнул ему еле-еле, заметив, что Марк смотрит. Со стороны мыса задул сильный ветер. Джек попытался поймать взгляд Марка в этот момент. Словно что-то хотел сказать ему, намекнуть своим характерным взглядом. Марк посмотрел в его глаза и начал вспоминать.
Камни… прыгнуть вправо… Прилив... Не отвел своих глаз от глаз отца. Тот мигнул ему, словно дал понять, что понял то, что Марк все осознал. Моргнул так, словно на прощание. Брюс замахнулся своей ногой. Марк содрогнулся.
- Нет! – выкрикнул он, но таким образом лишь подсластил момент палачу, толкнувшему его отца, а вместе с ним и мать, вцепившуюся в своего супруга, смотрящую в глаза Марку, в ушах которых раздался самый болезненный звон. Теперь в них вечный звон крика его матери.
В глазах его снова потемнело. Он заплакал. Мужчина ослабил хватку, и он упал на землю, рухнув на бок, замерев с рыдающей мимикой. Слезы его орошали землю под ним. Он бы и сам удобрил ее своим телом. Если бы не жажда к жизни и справедливости… Его родителей нет… Но пока есть он… Есть он… Есть…
Джулиан медленно зашагал в его сторону. Марк заметил это, постаравшись как можно скорее возмужать. Сдержать в себе плач. Найти в себе силы подняться. Посмотреть в его трусливые глаза. Лишь первые несколько секунд он сможет смотреть на него свысока. Но затем он сдастся, проявит слабость, оторвет свой взгляд, как обычно, тем самым очередной раз показав, что лжет. И лжет жестоко. Ценой жизни родителей мальчика с родимым пятном на лбу, и не только. Как бы больно ему не было, он старался не отрывать своего взгляда от взгляда Джулиана, когда поймал его. Ни за что! Это и есть момент истины. Момент, в который он должен принять правильное решение. Выход есть. Всегда. И словно нащупывая момент слабости в Джулиане, он выжидал, когда его взгляд дрогнет. Именно в эту секунду он и запомнит его слова навсегда, сказанные Марком так, словно он говорил их уже по ту сторону утеса.
- Я вернусь, Джулиан. Поверь. Я восстану. Страшным сном. Необъятной тенью. Ослепляющим светом. Восстающей, убивающей истиной. Изгнивающей, погибающей ложью. И когда я сделаю это, можешь быть уверен в том, что я это сделаю, что твой страх съест тебя изнутри, вместе с потрохами… От тебя ничего не останется. Ничего… Даже твоей гнусной оболочки…
Марк говорил это так убедительно, что по коже Джулиана пробежали мурашки. Марк увидел это в его глазах. Он понял, что Джулиан услышал его, понял его полностью, но старался не верить его словам. И это был тот самый момент, который и нужен был Марку. Момент, который позволил ему подняться, вырваться и пробежать мимо них так, что быстрое сердцебиение Джулиана в этот момент забилось в такт сакральной решительности Марка. Словно из мальчика высвободилась некая вольность в этот момент. Он перестал совладать с телом. Им стала руководить душа. То, чем он жил на самом деле.
С замиранием все присутствующие посмотрели в сторону Марка, наблюдая за тем, как он бежит от них. Сам. Навстречу утесу. Разгоняется и прыгает вниз, словно не умеющая летать птица, делающая свою единственную в жизни отчаянную попытку – взлететь или упасть. Отчего-то… Для чего-то… Заставляющую замереть на секунду все и всех вокруг. Даже ветер. Даже волны, которые запенились спустя секунду, там внизу, когда все желающие, Джулиан и Брюс с изумлением посмотрели вниз, увидев кровь на камнях. Тел уже не было.
Волны быстро сметали тела погибших… Забирали их с собой… Как ветер, что уносил их плач и крики в сторону солнца, каждый день молча скрывающего свой диск за горизонтом...
Стефан Полански
Сентябрь, 1986 г.
XXIV
Внутренности сжимались с неимоверной силой в утробной тесноте. Они казались настолько израненными и безмерными, а чрево казалось настолько сжатым и маленьким, что первые пару часов после пробуждения Марк не был в силах пошевелиться, настолько он был скован от шока, переносимого его организмом в данный момент. Он пережил нечто невероятное. Стресс, который не каждому организму дано пережить. Чудо, или неизведанные способности человеческого организма? Явно он сейчас не думал об этом, поскольку его голова казалась ему сейчас ракушкой. Отчасти треснутой и такой же гудящей, если слушать ее. Поэтому, он ничего не слышал. Понимал лишь, что лежит не берегу. Узнавал гальку, но не ту, что возле поселка или мыса. Эта круглее и крупнее. Он точно ее знает, но пока понять не может. Ничего…
Как разогнался и прыгнул с утеса. Как настолько точно с такой высоты нырнул в глубину. И пусть удар не был настолько мягким о зеркало воды… Но он был жив… И в нем была жажда жизни… жажда справедливости… и невероятная гудящая боль по всему телу, время от времени немеющая настолько, что он моментами терял сознание, а затем снова понимал, что видит гальку. Понимал, что если существует боль, значит, и он сам существует…
Моргнув, Марк обратил внимание на горизонт. Узнал его, и понял, что тот расположился по вертикали относительно него. Вернее, Марк расположился соответствующе горизонту. Между ними пролетели несколько чаек. Марк моргнул еще раз. Вдруг в груди его что-то зашевелилось и стало быстро подниматься. Горло сомкнулось на полсекунды, а затем разомкнулось. Он закашлял, чуть сдвинувшись при этом, и почувствовав свое тело, по которому боль стала распространяться иначе. Уже не немая, а отчетливая, странствующая по всем частям тела, боль. Он жив, и ему это не мерещится в каком-нибудь сне. Он переживает этот момент по-настоящему. Он чувствует боль и хочет подняться. Найдет ли он в себе силы…
Марк воспринимал конечности как веревки в данный момент. Настолько неконтролируемыми и обмякшими они ему казались. Тело же лежало камнем, словно он был частью этого берега. И пока ему было трудно пошевелиться, практически без силы думать. Мыслей вообще не было. Одни инстинкты…
Он постарался поднять голову. Хотя бы немного, чтобы посмотреть, что же вокруг. Берег, океан, чайки, камни, горизонт… Этот проклятый остров… Он приковал его к земле… Насадил на свое жало… Боль… Неимоверная охватила его спину и его бок. Если так мучаются в аду, значит он уже здесь.
Марк снова закашлял. И в этот раз он почувствовал в своем горле что-то кроме обычного кашля. Какая-то жидкость стала подниматься, заполняя его рот. Когда он стал отплевываться, то заметил, что это была кровь. Откуда она? Марк опустил голову, не в силах держать ее на весу так долго. Неимоверная слабость. И эта боль, что стала пульсировать в его теле… Словно пробуждалась вместе с ним. Он никогда не испытывал в своей жизни такой боли. Даже, когда на него напал медведь. Тот лишь трепетно лизнул его, по сравнению с тем, что он чувствовал сейчас. Словно подготовил.
Звук прибоя пенистых волн… Марк закрыл глаза, слушая их и не зная, как долго он находится в таком положении. Ему хотелось кричать, но он не мог, и не хотел этого делать. Все силы уходили на то, чтобы терпеть. Но что же дальше? Судя по звуку, волны все ближе. Они могут забрать его обратно. Нужно что-то делать. Он выкрикнул, найдя в себе силы на это. Выкрикнул так, словно отпустил с этим криком что-то, что сдерживало его в этот момент. Он начал рыдать и трястись. Сначала от боли. Затем от холода, чуть притупляющего эту боль. Марк начал тереть себя руками, заставляя что-то сделать. Нельзя оставаться в таком положении. Нельзя ничего не менять.
Он открыл глаза и посмотрел на воду. Она была намного ближе, чем тогда, когда он их закрыл. Ему нужно отползти. Иначе прилив застанет его скорее, чем он умрет естественной смертью от тех ранений, которые он получил, упав с громадной высоты в бурлящую воду. Перед его глазами стала появляться именно та картина, которая застыла в его памяти словно снимком, перед тем, как он нырнул в бессознательность, в безысходность.