Сколько операций ему пришлось пережить и скольким еще он будет подвергнут, прежде чем избавится от коляски?

Эмма села на один из стульев, которые стояли в кухонном островке.

— Дай ему минуту, чтобы привыкнуть к тому факту, что привлекательная сиделка увидит его голым.

Я хихикнула и покачала головой.

— Если бы он увидел меня, я думаю, он бы не согласился с вами.

Эмма внимательно посмотрела на меня, потом достала список из кармана.

— Тогда, я думаю, вы оба слепые.

***

Следующий час я повела с Эммой, которая показывала мне дом, убедившись, что я поняла свои обязанности. Это была типичная работа сиделки по уходу на дому, и она явно беспокоилась о том, что придется оставить меня наедине с Мерриком, который даже ни разу не вышел из своей комнаты.

— Я думаю, достаточно, — пропела она, устало вздыхая. — Если у тебя есть вопросы, позвони мне, пожалуйста. У меня сегодня вечером смена, но мой муж, Нейтан, вечером будет свободен.

— Звучит неплохо. Думаю, с нами все будет в порядке.

— Хорошо.

Она поговорила с Мерриком пару минут, пока я пробежала глазами по списку лекарств и требуемых упражнений. Я оставила карту на потом.

С самого начала ему были назначены антибиотики от ожогов, поэтому он не страдал ни от какой инфекции. На самом деле, было очень удивительно, что он поправлялся так эффективно. Некоторые ожоги, которые он получил, обычно очень непредсказуемые, но пересадка кожи прошла необыкновенно успешно, и врачи отмечали, что побочных реакций не ожидалось.

Травмы его левой ноги... Больно было просто читать о них. У него был осколочный перелом в бедренной кости, которая была пару раз прооперирована. При первой операции были помещены спицы и пластинки в качестве временной меры, пока не будут вылечены другие травмы. Очень скоро ему снова сделали операцию, чтобы поместить стержень в бедро. Его большая берцовая кость и малоберцовая кость обе были раздроблены около лодыжки и связки в его коленке были полностью разорваны. Не удивительно, что спустя три месяца после того, как он попал в больницу, он все еще был в коляске. Операции только недавно были завершены.

Меррик был так занят другими ранами, что, вероятно, у него не было времени сосредоточиться на отсутствии зрения.

Травматическая зрительная невропатия. Диагноз был ему поставлен вскоре после его возвращения в штаты, и к тому времени было слишком поздно что-то делать. Если верить его карте, его левому глазу был причинен слишком большой вред, чтобы даже думать об операции. На вопрос о его правом глазе до сих пор не было ответа, но слова «невосстанавливаемый» и «возможное повреждение зрительного нерва» были достаточным ответом для меня.

Замечания по поводу несоблюдения им предписаний также меня не удивили.

Я работала только с одним слепым пациентом. Это было пару лет назад, в отделении экстренной медицинской помощи и всего за несколько минут до того, как его принял доктор. У меня не было опыта со слепыми, но из того, что мне объяснила и показала Эмма, это было проще простого. Я имела представление о том, какие вещи можно было сделать легко, и решила начать оттуда.

Эмма знала, что опыта у меня было мало, и по какой-то причине все равно доверилась мне, а не специалисту. Я не собиралась ее разочаровывать.

Я услышала несколько глухих ударов в прихожей, но даже не удосужилась взглянуть в ту сторону. Меррик направлялся в кухню. В общем-то, я была готова.

Он въехал и на ощупь пробрался к холодильнику, затем ему потребовалось время, чтобы поставить коляску так, чтобы он смог открыть дверь. На самом деле, он ничего оттуда не взял, думаю, он забыл, что ничего не сможет увидеть внутри него, когда он сначала решил заглянуть туда. Это была привычка.

— Я могла бы сделать тебе что-нибудь, если хочешь.

— Ты моя сиделка, а не прислуга, — проворчал он.

Я закатила глаза и отошла от стойки.

— Сиделки способны сообразить что-нибудь перекусить.

Он попытался захлопнуть дверь, но его коляска помешала, заставив зазвенеть несколько предметов, стоявших в дверце. Он тяжело дышал, его лицо покраснело от гнева. Боже, он был красивым и таким сильным, когда он сердился, но если бы он так хорошо выглядел, когда злился, не думаю, что смогла бы сдержать улыбку. Вместо того, чтобы удостовериться, что дверь холодильника закрыта, он поехал назад по коридору, ударившись о стену один или два раза, прежде чем проскользнул в свою комнату.

Я наблюдала, как он едет, и чувствовала, как в носу начало жечь. Видеть, как он борется, было нелегко, и сочувствующая девушка во мне хотела его окрикнуть, но не сделала этого.

Ему было необходимо двигаться вперед и учиться жить заново.

Я закрыла дверь холодильника, но сначала взяла яблоко и бутылку воды, затем направилась к комнате Меррика по короткому коридору. Я не могла об этом молчать, но он меня игнорировал, как будто даже не сознавал моего присутствия. Он сидел у окна, его взгляд был направлен на колени, а здоровая рука сжата в кулак.

— Это не сработает, если ты не научишься доверять мне. Я здесь, чтобы помочь тебе, и я знаю, что тебе это не нужно, но так сказал доктор, — сказала я, положив яблоко и поставив бутылку воды на стол рядом с ним. — Ты как никто другой должен знать, что значит следовать правилам и подчиняться приказам.

Он резко вскинул голову и сердито посмотрел перед собой.

— Что это, черт возьми, должно означать?

Я не удивилась его гневу, но его сила в этот раз меня напугала.

— Это значит, что ты был военным. Ты следовал приказам и учился дисциплине. Ты должен понимать, что то, чему ты научился там, ты можешь применять здесь.

Он подался вперед в коляске, его выражение было непроницаемо.

— То, чему я там научился, никогда не может быть применено в жизни здесь. Что я узнал там, это то, что человек рядом со мной может умереть в любой момент, и защитить его — моя задача. Ты и понятия не имеешь, что значит жить и знать, что ты облажался.

Его слова были как пощечина по лицу, холодное напоминание, что он имел дело с чем-то более мрачным, чем боль. Он был прав. Я не знала, что такое война, но я знала, что такое потеря. Я знала, что такое облажаться. Я знала, каково это, когда твое сердце и душа отделены от тела, а ты при этом пуста и одинока.

— Я знаю больше, чем ты думаешь, Меррик Тэтчер. Не надо меня недооценивать, но что важнее всего, не нужно недооценивать себя, — я сделала шаг назад и увидела, что его каменное холодное выражение лица смягчилось, но только немного. — Яблоко и бутылка воды на столе. Как только ты что-нибудь съешь, мы начнем твои упражнения.

Я повернулась и ушла, прежде чем он смог ответить. Мне было все равно, что он ответил на это. Он не имел права меня провоцировать, и я не собиралась упрощать ему жизнь. Мне была нужна эта работа, и он был нужен мне.

Я позволила гневу терзать меня какое-то время, потом приготовила ланч. Я ела одна, поскольку Меррик так и не появился из своей комнаты.

Когда я зашла в ванную через коридор от его закрытой двери, я увидела одну из проблем, которую можно было легко решить. Опорная стойка раковины давала место для коляски, но больше ни для чего места не оставалось. Ему некуда было положить свою зубную щетку, чтобы ее можно легко было достать. Позже нужно будет поговорить с Эммой об этом. Я осмотрела душевую и нашла все, что мне понадобится, в свободном доступе, включая сиденье для купания и планку для инвалидов. Я также была рада видеть на своем месте коврик для ванны. Было бы ужасно поскользнуться с двумястами тридцатью фунтами обнаженного парня, падающего на меня сверху.

Я выключила свет и направилась в гостиную. Дом Тэтчеров был красивым. Деревянные полы, дорогая мебель, приборы на кухне из нержавеющей стали. По словам мамы, они обновили дом вскоре после того, как переехали в другой конец города, они всегда планировали оставить его детям, если им потребуется.