Мне, как обычно, все равно. Чужие пристрастия не трогают и значат не больше, чем линия соответствующего цвета на схеме. Многое, что вижу сейчас, успела вычитать в отчете Остия еще на транспортнике. С любовью и родством все ясно, а вот слабые желтые нити знакомств так густо оплетают семью, что без Юрао мне не разобраться.

Духи молчат, разделив скудную энергетическую пайку на троих, и чудом не обижают самого мелкого. Паразит уже намекал деликатно, что не мешало бы подкрепиться, но теперь я как телохранитель Её Высочества еще дальше от Наилия, чем была. Надеюсь, Имари хотя бы ночью отпустит повидаться.

Медленно перебираю желтую пряжу, откладывая те нити, что связывают эридан с эриданами. Мне нужны к лиеннам или к цзы’дарийцам. Пока только лица без выводов. Манера северных жителей носить наши бронежилеты сильно осложняет процесс. Лиенны такие же светловолосые и голубоглазые. Отличить от цзы’дарийцев их можно только по густым усам и бороде. Странно, но совсем не вижу в привязках женщин. Будто лиеннок не существует. Забавно, если про цзы’дариек здесь думают так же.

Закапываюсь в один особо тугой узел, и где-то скребется на границе сознания догадка, что я на правильном пути. Кого не беру, привязка так или иначе добирается до Ритора, старшего сына родной сестры Таунда – Балии Светлой. Мальчику всего десять циклов, не должен он лично знать так много взрослых. Упитанный и серьезный, он не отходит от матери, помогая носить длинный шлейф платья. А за ним тянется паутина связей, уходящая так далеко к лиеннам, что не дотягивается даже Юрао.

Разведчик в отчете написал про него всего несколько слов: «седьмой в очереди наследования престола». Предпоследний. Младше и дальше от Таунда только его брат Лурд, отсчитавший седьмой цикл. Кто обращает внимание на таких маленьких детей?

– Тиберий, – зовет Имари и почти счастливо мне улыбается.

У принцессы новая забавная игрушка, хитростью выпрошенная у отца.

– Да, Ваше Высочество.

– Зови меня Имари, – морщит она нос. – Руки друг другу пожали, тебе, может быть, от пуль меня закрывать придется, не хочу официальности. Пойдем в покои.

Эриданка царственно поднимает длинную юбку и спускается с возвышения, а я надеюсь, что фраза про пули не больше, чем шаблон доблестного телохранителя, вычитанный в книгах или высмотренный в телевизионной панели. Ирония настолько тонкая, что мальчик-цзы’дариец не должен обидеться.

Имари ведет меня в женское крыло дворца извилистыми коридорами для слуг. Вся суета сейчас снаружи, а здесь только пустая упаковка, через которую принцесса перепрыгивает с детским задором. Выныриваем на этаж неожиданно, и меня в жар бросает. Под дверью в покои принцессы нервно прохаживается Наилий, а рядом подпирает спиной колонну сосредоточенный Рэм. Генерал решил поменять охранника? Нет, пожалуйста! Я справлюсь, я почти освоилась! Знаю, что опасно, но ближе, чем сейчас, я к королевским детям не подберусь.

– Переживаете, Наола? – улыбается принцесса, а Наилий от выброса адреналина сейчас, как ходячая терма, в которой полдня чистили апельсины. Только взгляд ледяной и колючий.

– Я могу поговорить со своим бойцом?

Приказывает, а не спрашивает разрешения. Имари теряется от напора и жесткости в его голосе. Наола, играющий колыбельную на дудуке, исчез, когда Рагнар ударил свою невесту. Мелодия изменилась.

– Конечно, – смущается принцесса и белой тенью скользит мимо Наилия в свои покои.

– Я говорил, это не случайно, – вступает майор. – Имари заранее подговорила отца взять в охранники именно Тиберия. Иначе не ехидничала бы сейчас с этим: «Переживаете, Наола?»

Генерала дергает до судороги. Он припирает меня к стене и нависает с высоты нашей разницы в росте. Харизма мерцает, выключаясь и появляясь снова, мешается с ароматом эдельвейса, но у меня и так голова плывет от волнения.

– Не меняй, пожалуйста, Тиберия на Рэма, – прошу его, не особо надеясь, что согласится. – Лучшего способа завести дружбу с принцессой не придумать. Хорошо, что так получилось…

– Это я тебя сдал, – шепчет Наилий, – разболтался, как сопляк без мозгов. Тиберий – сын моего друга… Ты идеальный заложник, а я дурак с генеральскими погонами.

Его паранойя заразна, и теперь уже мне кажется, что Таунд выбирал не самого слабого, а самого ценного. Бездна, мною же шантажировать можно! А ведь не эридане, не лиенны даже не представляют, кто я на самом деле.

– Нет, это случайность, – неумело вру и натянуто улыбаюсь. – Все хорошо будет. Я же не твой сын.

Наилий закрывает глаза и выпадает из реальности. Чувствует, что его дергает и насильно заставляет себя успокоиться. Не знаю, что мысленно говорит и представляет. Может, комнату в горном интернате с запахом жженого сандала и ровный голос мастера. И Таунд, и духи Истинные добиваются своего, расшатывая генерала. Не стала Вселенная изобретать что-то новое, ударила в едва зажившую рану страха за мою жизнь.

– Наилий, – спокойно говорит Рэм где-то рядом с нами. – Тиберий прав, удачно вышло, пусть отработает. Остий будет крутиться поблизости, я за монитором все увижу. Дай руку, рядовой.

Генерал возвращается, но разума в голубых глазах пока не больше, чем в куске льда. Я протягиваю безопаснику руку, и он быстро закатывает рубашку до локтя. Мазнув пальцем по сгибу, оставляет там крошечный радиомаяк. Теперь я тоже помечена и моргаю на мониторе зеленой точкой.

– Иди, – отпускает Наилий, – мы рядом. Я вообще через стену.

– Хорошо, – киваю в ответ и до дрожи в руках сдерживаю желание обнять его. Прощаемся кивками слишком медленно и долго, а потом я заступаю на дежурство в покоях принцессы.

Имари живет сразу в пяти комнатах, блистающих золотом и щекочущих ноздри ароматами цветов. Гостевые покои, где нас поселили, вполовину не так роскошны. Здесь страшно ходить по ковру, боязно садиться на кушетки и лучше не махать руками, чтобы не сбить с полок и подставок дорогущую безделушку. Принцесса родилась и выросла в музее, привыкла к постоянному вниманию и позволяла ухаживать за собой, как за ценным экспонатом. Молчаливые служанки расчесывают ей волосы, помогают одеваться и подносят украшения на бархатных подушках. Имари управляет ими жестами, как дронами с пульта.

– Тиберий, а где ты хочешь спать? – игриво спрашивает Её Высочество, разглаживая ладонями шелк ночной сорочки.

– На посту не положено спать.

Имари оборачивается ко мне от огромного зеркала и удивленно поднимает брови.

– Совсем?

Я киваю в ответ на этот и каждый следующий вопрос.

– Никогда? Даже вздремнуть? Полклепсидрочки? Нет? Ужас какой! Ты же упадешь, как вы вообще на постах стоите целыми сутками?

– По очереди, – сообщаю очевидную мысль, и принцесса звонко смеется.

Служанки тоже улыбаются, переглядываясь. Наверное, не замечали никогда, что цзы’дарийцы в караулах меняются. Для них мы слишком одинаковые. Все на одно лицо. Зато в широких носах и пухлых губах соплеменников они явно найдут тысячу отличий. Имари щелкает пальцами, и девушки низко кланяются, уходя из покоев спиной вперед. Нельзя поворачиваться задом к коронованным особам, запомню.

– А тебя сильно накажут, если уснешь?

Принцесса с грацией черной пантеры подбирается ко мне, мягко ступая по толстому ковру босыми ногами. Стоит так близко, что я чувствую аромат розового масла и вытягиваю спину, намеренно глядя мимо неё четко в стену напротив.

– Два наряда вне очереди и клетка на сутки, если третий залет.

– Наряд, клетка, залет, – фыркает принцесса. – Что это?

Её волосы блестят, как черная смола. Имари наклоняется ниже, и пряди щекочут мне ухо. Совсем мужчин не боится или играет, вгоняя в краску неопытного мальчика?

– А что такое клепсидра? – чуть дрогнувшим голосом спрашиваю я.

Все равно не расскажу военных тонкостей. Фразу подслушала и запомнила как есть, без пояснений.

– Чудные вы, – улыбается она, заправляя прядь за ухо, – по-нашему говорите, будто выросли здесь, а таких простых вещей не знаете. Смотри. Да садись ты, не стой, как идол каменный.