29 октября 2011. Чернигов.
…Живу я, Алёша, в раздумьях о том, так ли живу, то ли делаю… Но тут, в Чернигове, сажусь за комп и каждое утро пишу помаленьку. Хотя опять снова и снова задаю себе вопрос: а надо ли? Сомнений в душе много, неудовлетворённости и прочего хлама, который растекашется по мыслену древу. Вторая часть Княгини вот-вот завершится, но Юрий Долгорукий весьма цепко держится за жизнь. И хочу ли я этого або не хочу, но часть вторая кончится с его смертью. Убьют сердешного, отравят, и кияне, кои с восторгом встречали его и желали только одного, чтобы он был великим князем, столь же восторженно будут грабить достояние княжеское, орать «геть!» и убивать ближних. Когда писал кончину Игоря, дюже страдал, до физической боли во всей душе и плоти. Вот и сейчас так же. Надо бы отстрадовать и отстрадать сие до моего черниговского юбилея, который воспринимаю сейчас как совершенно ненужную затею и тяжкое испытание. Помнишь, как у Есенина: куда пойти мне, с кем мне поделиться той грустной радостью, что я остался жив. Ну ладно. Будем в радости гонять печаль! Если честно, то очень жду твоей публикации в «Гарте». Обнимаю ЮС.
26 декабря 2011. Чернигов.
Дорогой Алёша! Всего лишь неделя, как проводил ты нас, а ощущение такое, что давно-давно. И вроде бы недалеко, но какой-то железный занавес опустился, и не одолеть его. Работаю только по Спасу, много и трудно. (В 2012 году Ю.Н. удалось организовать серьёзные археологические раскопки в черниговском Спасо-Преображенском храме, единственном уцелевшем с времён Древней Руси. – А.Ш.). Вопросы к себе растут как снежный ком с горы. Ищу ответы, вроде бы нахожу, но возникают новые, ещё более коварные и непредсказуемые. Вопросы к истории и историкам, к церкви и её «держателям»… Голова пухнет. Успокаивает одно: без решений этих вопросов «Княгиня» не совершится… Не обойтись мне без понимания точного и ясного, без погляда в суть Веры княгини Болеславы. А суть эта никак не вяжется с тем, что знает мир, что считает истиной. Дня три назад ночью пришла осязаемая тёплая и тлетворная темнота кромешная, в которой шёл Сын Человеческий, оставив место тайной вечери. Ученики шли за Ним, не видя Его. И так явно слышал запах земли и листвы, шаги вспотычку слепых в ночи учеников и как слетали у них с ног сандалии… И ни зги не видать, и только наплывающая тьма, и такая тишина, что слышен «шум» падающих на плечи волос Идущего впереди, быстро идущего впереди… А потом моление о чаше! Точно знаю, что это должно быть в «Княгине». А почему? Пока не знаю… ЮС.
1 января 2012. Чернигов.
…Опять я перевернул свою жизнь! Так тихо (порой) жилось, так тихо (порой) писалось, размеренно и желанно. И всё сие оставил, взвалил на плечи и душу великий послух. Работаю, как когда-то работал, начиная «Князя», вгрызался в летописи, в старые книги, в синодики, во всё ветхое и мудрое, кое спаслось от нашествия бесов в пыльных шлемах. Сейчас опять старые книги, летописи, их толкование в писаниях пращуров 18-19 веков… И Чернигов, и Спас, и Вал, и Бобровица, коих не было тогда перед глазами и взором моим сущим… А нынче есть! Но нет только тех сил, того радостного изнеможения, когда падаешь в койку и засыпаешь богатырским сном. Но и нынче умучиваюсь, но без богатырского сна и ощущения, что впереди долгая дорога жизни… Умучивался бы сам, старый хрен! Умучил Олю и Сережу (мужа Ольги. – А.Ш.), они переводят с украинского книгу замечательного археолога Макаренко, единственного, кто проводил раскопки в Спасе, сподвижника Рериха… Его кокнули комиссары в пыльных шлемах… Устаю зело. И не даю покоя многим… Вот и тебе сейчас тоже. И непокою моему, и делу конца не видно. Как бы не пришлось зимовать тут. Я готов. Мне тут хорошо. Скучаю по Княженюшке. Но всё, чем занят нынче, войдёт в плоть «Великой княгини», если даст Бог время написать её. Обнимаю ЮС.
12 февраля 2012. Чернигов.
…Сутками сижу за летописями, читаю всё что касаемо Спаса, бесконечно обретаю всё новые и новые познания и тем самым увеличиваю в душе своей скорбь… Понимаю, что не случайно это. Без всего, что достаётся мне нынче, что великой тяжестью ложится и осмысливается душой и разумом, я не смогу и на пядь двинуться в житии Великой княгини. Помощников у меня в этом поистине грандиозном деле (скорее служении), кроме Оли, нет. Да и не имею права всю эту неподъёмность на неё сваливать. Неизречённость осмысления – груз великий… Сплюну через левое плечо, но голова моя робит без устали, душа скорбит, но радуется (состояние, ранее никогда не испытанное), сон не сон, но продолжение сущего и бесконечные мои разговоры с Храмом, который выступает как мыслящая сущность непостижимой мудрости. Вот так спрашиваю Его, как собеседника, и получаю ответы, над которыми, как никогда опять же, приходится ломать голову и развязывать бесконечные узлы в бесконечной верви русской истории. Не думай, что я с глузду съехал… Нет! Здрав разумом, духом и плотью здоров, и в необходимом незабывчив. Живу и дышу не токмо древним Черниговом и Сиверской Русью, живу и тем, что за окном. А там в каждом окне берёзы…
С любовью ЮС.
4 марта 2012. Чернигов.
…С чего, и не понять, налетела на меня лихоманка и свалила. Голова – как немытый походный котёл с остатками подгоревшей каши. Вот в таком состоянии пробыл полную неделю. Я редко болею, а посему и тяжко. Кажись, вылез в свой мир, малость иной (после хвори), но свой. Нынче он зело перегружен новыми познаниями о далёком далеке, новым прочтением летописей, откровениями историков, археологов, исповедников, архитекторов и бог знает ещё кого… А результат один: много званых, но, увы, нет избранных… И – обретая познание, увеличиваем скорбь… Скорби в моей душе невыносимо много. Вероятно, через всё это надо было пройти, чтобы вернуться на круги своя, в мир Великой княгини. Возвращаюсь, обременённый познанием, к живому Свету Даждьбожей любви… Наращиваю желание и естественную необходимость – к письму. Когда буду в Талеже, пока не знаю. Числа десятого собираюсь в Новгород-Северский… А там – перейти российскую границу в районе древнего Рогоща, Синьмоста и Стародуба, а может быть, и добраться до Трубчевска. Прёт меня туда Ведомая сила… Вернёмся в Чернигов… А в Талеж хотелось бы ненадолго. Как же осквернили мне его люди подлые! Пройдёт ли когда это во мне – не знаю. Побуду там несколько дней, улажу кое-какие дела, и снова сюда.
Пока рядом Оля, я бессмертен. ЮС.
1 апреля 2012. Чернигов.
Алёша, что такое отдохнуть, я как-то и не понимаю в своей повседневной жизни. Не тянет поваляться на постели среди дня. Хотя в Талеже, включив телек, под него часок и всхрапну. Тут нет. В тыкве моей, не так как бывалоча, постоянно растут и вызревают семечки, а сам плод до предела наполнен всякими живыми и неживыми картинами, бесконечными повторениями всяких речений, ощущениями неиссякаемого бытия, диалогами и спорами то ли с самим собой, то ли с вечностью… Разе от этого отдохнёшь?! Только во сне, и то весьма условно… Но – так мне хорошо, иного не знаю! ЮС.
19 ноября 2012. Чернигов.
Дорогой мой! Живу я тихо, однообразно, не могу сказать – без житейского напряга. Его хватает в «Великой княгине». Юрий Долгорукий всё ещё не погиб. Как оказалось, ему посвящена вся вторая часть. Идут сплошные убийственные интриги поповскиие, боярские, княжеские… А он жив на благо Киевской Руси, которая всё-таки погубит его и очень скоро погибнет сама. Вот какие откровения приходится распутывать и писать, и жить в этом и с этим. Искренне не хочется расставаться с Юрием. Успокаиваю себя, что вернусь к тому, что уже написано, и углублюсь в жизнь его и характер. Хотел на его гибели завершить вторую часть, но шибко больно. Посему скорее всего напишу две посмертных главы…
21 ноября везут нас в Новг.-Север. Новгородцы организовывают выставку живописных работ Виктора Королькова «Слово о полку». Мы её с Олей открываем. 23-го юбилейные торжества в Чернигове. Губернии 210 лет. Я не хочу быть на этих торжествах. Лучше остаться в Нов.-Сев. Там будет вечер памяти Алек. Конст. Толстого. Там не устанешь, но душой отдохнёшь! Всё… Пойду хавать пельмени. Сердечно ЮС.
