– Изабелла, ты же понимаешь, – воскликнула Марьям, поворачиваясь ко мне. – У меня уже паника. Пора начинать готовиться к экзамену!

– Если прочитать учебник, то там все понятно, – ответила я.

– Ну да, некоторым понятно. Если бы мы сидели и зубрили, как ты, вместо того чтобы ходить на вечеринки, мы бы тоже секли, – усмехнулась Сюзи и толкнула меня кулачком в бок.

– Признайся, что она права!

Скомканная салфетка Юханны полетела мне в голову.

– Признайся, Изабелла!

– Вы считаете меня зубрилкой? – спросила я. – Занудой, которая не умеет отрываться? Да не будь меня, у вас вообще не было бы никаких шансов, бездельницы хреновы!

Я швырнула скомканный шарик обратно в Юханну и расхохоталась, когда мне в голову тут же устремились два новых. Снова кинула смятой салфеткой в Сюзи и Марьям, и вскоре за нашим столом началась настоящая салфеточная война. Мы смеялись, вопили, а все остальные, сидящие в кафе, подскочили и начали болеть за нас, и тут…

У меня зазвонил мобильный телефон.

Слишком часто я так поступаю. Переношусь в мир вымысла и мечтаний. Мысленно проигрываю в голове маленькие смешные клипы. Сцены, где я такая же спонтанная и раскованная, как и все остальные.

Порывшись в сумочке, я нашла телефон и взглянула на дисплей.

– Кто это? – спросила Марьям. – Ты не хочешь ответить?

Я сбросила звонок и положила телефон обратно.

– Да нет, это неважно.

После лекции я поехала домой одна. Юханна отправилась к Акселю, своему парню. Строго говоря, я с удовольствием поехала бы прямиком домой после визита к Стелле, настолько тяжело мне далась встреча с ней, однако боялась пропустить что-нибудь важное в институте.

И вот я сижу в метро. Одна в толпе незнакомых людей. Когда я переехала сюда, мне поначалу казалось, что это полный кошмар, но сейчас я привыкла к такой анонимности. Прожив год в Стокгольме, я неплохо ориентируюсь. Поначалу я панически боялась запутаться в метро. Не различала поезда на Хессельбю и Хагсетру, трижды проверяла, правильно ли я еду, чтобы попасть туда, куда мне надо. Несмотря на все это, я довольно много перемещалась по городу. Посетила все торговые центры, до которых можно добраться на метро.

По каждой ветке я проехала на электричках до конца, освоила все линии метро, ездила на городском автобусе. Обошла пешком Сёдер, Васастан, Кунгсхольмен, Норрмальм, но больше всего гуляла по центру.

Я разглядываю исподтишка своих спутников, воображая, что мне все про них известно. Вот эта пожилая дама с лиловыми волосами и очками в красной оправе… Два раза в неделю она ходит в зал, обтянутая в яркие леггинсы по моде 80-х, и откровенно заглядывается на мужиков.

Парочка напротив меня – сидят, держась за руки, и время от времени целуются. Он студент-медик, она учительница начальной школы. И едут они домой в свою однокомнатную квартирку у Броммаплан. Вместе приготовят ужин и посмотрят кино, заснут на диване перед телевизором. Потом она уйдет и ляжет в постель, а он усядется за компьютер и начнет смотреть порнуху.

Длинный тощий мужчина в костюме. Он кашляет так, что сгибается пополам. Умирает от рака легких. Никто не знает, сколько он еще продержится.

Сколько времени каждому из нас осталось? Жизнь может оборваться в любой момент. Возможно, прямо сегодня.

Мне не хватает папы. Четыре месяца прошло с того майского дня. Четыре долгих пустых месяца. Задним числом я узнала, что он плохо чувствовал себя в течение нескольких недель. Само собой, к врачу он не пошел. Я ничего не знала. Папа никогда не болел. И в этот раз решил меня не беспокоить.

Сказать, что меня мучает совесть, – значит ничего не сказать. Слишком редко я бывала дома. В последний раз я видела его на Пасху. Но уехала на следующий день.

Что мною двигало, когда я уехала жить в другой город, – не чистейший ли эгоизм? Папа хотел, чтобы я воспользовалась выпавшим шансом. Он поддерживал меня в том, чтобы оставаться в большом городе, общаться с новыми друзьями, оторваться от родительского дома.

Всю правду я узнала только после его смерти. И я никогда не прощу ей того, что она сделала. Всей душой желаю ей смерти. Ненавижу ее.

Ненавижу ее.

Ненавижу ее.

Ненавижу ее.

Я проснулась в своем доме в Бромме[2]. Заснула я на кровати поверх покрывала, укрывшись пледом. Такое ощущение, что я проспала несколько дней.

Вчера, сославшись на мигрень, я попросила Ренату обзвонить оставшихся пациентов и отменить прием. Под проливным дождем остановила такси на Санкт-Эриксгатан. Дальше не помню. Должно быть, я расплатилась с шофером, когда мы приехали, вышла из машины и вошла в дом. Сняла обувь и пальто и поднялась наверх, в спальню. Ничего этого я не помню.

Жжение в глазах, тупая головная боль – на мгновение у меня возникла надежда, что все это мне привиделось. Мне просто приснилось, что девушка по имени Изабелла Карлссон посетила мой кабинет.

Как мне хотелось, чтобы так и оказалось.

Избегать боли – основополагающий человеческий инстинкт. Лучше бежать, чем столкнуться с тем, что причиняет боль.

Если бы я могла сбежать.

Я услышала, как «рендж ровер» Хенрика въезжает на дорожку перед домом. Встала с постели, подошла к окну. Дождь все лил. Сосед стоял у забора в непромокаемом плаще со своей тявкающей собачонкой. Эмиль выпрыгнул из машины и побежал к дому. Хенрик поздоровался с соседом и двинулся следом. Входная дверь открылась, и я услышала, как Хенрик окликает меня. На мгновение я закрыла глаза, сделала глубокий вдох и направилась вниз.

Эмиль пробежал мимо меня, спрашивая на ходу, что на ужин. Я ответила, что понятия не имею, – тем временем он вбежал в гостиную и бросился на диван. Хенрик поднял мое пальто, лежащее на полу в прихожей, повесил его на крючок и сказал, что пытался дозвониться мне.

Я ответила, что мобильник наверняка остался в сумке. Хенрик посмотрел на пол – трубка лежала возле моих туфель. Он поднял ее и протянул мне.

– Мы хотели спросить, не купить ли нам чего-нибудь по дороге, – произнес он. – Ты не приготовила ужин.

Это прозвучало не как вопрос, а как констатация факта.

– Я не успела.

– Что-нибудь случилось?

– Почему ты так думаешь?

– А твоя машина?

Об этом я совсем забыла. Моя «ауди» осталась стоять на Кунгсхольмене.

– Я взяла такси.

Хенрик внимательно посмотрел на меня. Я быстро поцеловала его в щеку, избегая встречаться с ним взглядом, и поспешила в кухню. Он последовал за мной.

– Эмилю нужно поесть, – сказал он. – Ему скоро ехать.

У меня совсем вылетело из головы, что у Эмиля сегодня тренировка по баскетболу. В обычном состоянии я никогда бы этого не забыла. Я села к столу, проверила телефон. Два пропущенных звонка и одно сообщение. Хенрик достал что-то из морозилки, крикнул Эмилю, что еда скоро будет.

– Как у тебя прошел день? – спросил он после паузы.

– Хорошо.

– Все в порядке?

– Да, – ответила я.

– Точно?

– Точно.

Хенрик помешал макароны, выложил мясной фарш на сковородку. Тем временем рассказывал, что собирается навестить своих родителей в загородном доме в следующие выходные. Что у Эмиля в субботу матч. О работе. Потом поставил на стол тарелки и стаканы, положил приборы, налил воду в графин. Принялся рассказывать что-то еще о работе.

Это самый обычный понедельник. Мы встречаемся дома после долгого дня, переговариваемся в кухне. Мой муж ведет себя как обычно, сын тоже. Наш прекрасный дом такой же, как всегда. А между тем все какое-то чужое. Словно я стала другой. Словно я чужая в своей собственной жизни.

Хенрик крикнул Эмилю, что еда готова. Никакой реакции не последовало. Хенрик снова позвал его, но Эмиль никак не шел.

Я решительными шагами направилась в гостиную, подошла к дивану, сняла с Эмиля наушники и отобрала у него планшет. Сердитым голосом заметила, что ему скоро на тренировку. Эмиль сначала удивился, потом обиделся. Он встал, прошел мимо меня и сел за стол.