- Да на хрен нам деньги? Бабло сегодня есть. А здесь такой аппетитный кусок. Бывают же такие. Эй, ты может актриска? - наклонился, обдав запахом перегара.

Я сморщила нос и одновременно расслышала смешки.

Вновь тот длинный парень в кепке не унимался, обхватил холодными пальцами мою руку с бешенным пульсом и настойчиво потянул на себя. Не успев испугаться, я облегченно расслышала:

- Марат, хорош, а? По голосу она кажется маленькой. За нее срока дадут больше, чем ей лет!

Обернулась, чтобы увидеть обладателя голоса, который хотел помочь. Оказывается, не все бедняки конченные. Эта мысль успокоила.

- Не гони! Она - совершеннолетняя! - ответил равнодушно Марат, который держал за руку.

- Да! - испуганно выкрикнула прямо в лицо парню. Вывернулась из его пальцев и подхватила сумку с асфальта, развела молнию и вытащила паспорт. Продемонстрировала первые страницы документа с датой рождения и заголосила. - Мне четырнадцать! Четырнадцать!

Марат сквозь темноту смотрел то на меня, то на открытый документ перед лицом и не двигался, а сбоку прозвучал комментарий:

- Не бывает таких малявок! Глянь, какие сиськи! И это в четырнадцать!? Что же будет в двадцать? - и паспорт выпал из дрожащих пальцев, когда со спины обхватывали руки и сжали грудь. Держали плотно, не давая пошевелиться. Я дергалась, испытывая от страха невидимую удушающую леску на шее.

Одним рывком под звуки всеобщего веселья и задора неизвестные руки рванули шубу и сняли с меня. Пуговицы от нее со звоном «запрыгали» по асфальту. А я плечи увела вперед, пряча откровенную кофту с глубоким декольте. Но мою грудь все равно обхватили, смяли, вызвав всеобщий свист и комментарии о размерах и сиськах.

Потом пренебрежительно толкнули в плечо.

От неожиданного удара потеряла равновесие, как кукла рухнула на мокро-грязный асфальт. Ладонью оперлась о обочину. Прикрыв ладонями глаза уже не боялась, трясясь от холода покорно сидела на грязном асфальте, пока компания развлекалась. Шубой начали бросаться, вырывать клочьями мех и подкидывать в воздух. Смеясь комментировать зрелище, как забавно пух летал в воздухе.

Мать убьет за шубу, просто возьмет и кишки выпотрошит за обновку в двести пятьдесят тысяч. И ведь я не мечтала о дорогой одежде, отговаривалась, но мама настояла купить для дочери. Я согласилась только по ее желанию, будто нужна мне эта шуба! В ней голове вечно холодно, поэтому предпочитала обычный теплый пуховик с капюшоном. А теперь не успела одеть три раза, как шубу изуродовали. И мама точно изуродует. А может вообще из дома выгонит? А если сейчас изнасилуют, то пусть лучше сразу убьют, потому что мама все равно скажет, что я виновата. Дразнила парней.

- Не плачь! - попросил мужской голос. Я вздрогнула от понимая, что рядом кто-то сидит и смотрит. Настороженно убрала ладони от глаз. Я не плачу перед людьми.

Справа на тротуаре на корточки присел молодой человек, на колени горизонтально земле положил руки, а сверху на них голову или лучше сказать щеку. Улыбался блондин мило, не приоткрывая зубов, как бы стеснительно или мягко. От этой улыбки во мне целый атомный взрыв прогрохотал. Также ярко и убийственно мощно и еще долго отдавался эхом в каждом сантиметре тела.

Блондин с роскошными и на вид мягкими песочными волосами оказался тем, который заступился. Вокруг парня при свете фонаря кружили белые снежинки, будто ореол сияния. Зачарованная волшебством блондина я почти перестала нервничать, но говорить не удавалось. Язык отказывался шевелиться.

- Ай! - взвыла от сильнейшей боли в корнях волос, когда за колосок болезненно дернули и пригнули пренебрежительно мою голову к грязной земле.

- Завтра принесешь пять косарей, скажем часов в пять вечера! - пока голову клонили к земле, я не видела, кто это делал. - Ясно? Стрелкуемся здесь на трубах. Не придешь - я тебя отыщу!

Бедняк с осипшим будто больным голосом еще раз дернул за косу, вызвав легкую пелену слез. Кое-как я вытащила косу из грубых пальцев, возмущенно повернулась и увидела парня, с наброшенным капюшоном на голову, сидящего на корточках. Локоть тот поставил на колено, а ладонью поддержал наклоненную щеку.

Чудовище слева поймало мое запястье и стянуло фенечку. Мою драгоценную фенечку и натянул себе на руку.

- Это мое! - двумя ладонями хлопнула в воздухе, пытаясь возвратить пропажу, но парень довольно вскочил с колен и продемонстрировал запястье с подарком. Мою фенечку - чёрную в десять рядов бисера с белыми инициалами ЕР (Екатерина Роман). Это первое украшение, которое смогла сплести, столько мучилась! Целых три недели сплетала и расплетала, пока не получилось.

- Отдай, вор! -обозвала.

- Захочешь вернуть - придешь завтра с пятью косарями! Будет тебе стимул!

Надо отдать должное я вскочила на ноги и больше не боялась.

- Отдай, пожалуйста! - попросила, воззвала к его совести, но поспешно обхватила себя руками, чтобы согреться. В одной черной кофте слишком холодно и ветер беспощадно стегал кожу.

Просьбу парень не расслышал или проигнорировал.

- Пойдемте в подъезд! А то снег заколебал падать! - прозвучало чье-то предложение. Меня не спрашивали, парень в капюшоне взял за кисть и потащил за собой.

Какой подъезд? Там темно, человек тридцать отморозков, пьяные, уверенна накуренные, нагнут и сделают плохие дела.

От предложения пойти в подъезд табун мурашек прошелся по черепу.

- Можно домой? Я хочу домой! - тихо попросила, но вопрос не расслышали. Ни блондин, ни тот в капюшоне. Пока горсть молодежи направлялась к ближайшему подъезду я пыталась вывернуться из крепкого захвата, но меня настойчиво тянули вперед. Только на третьем этаже темного подъезда великодушно отпустили.

Парень с фенечкой отобрал шубу у ребят и кинул пренебрежительно мне на голову. Я благодарно закуталась в мокрую и порядком изодранную одежду, тогда же телефон в кармане завибрировал. На экране обнаружилась запись «мама».

Парень в капюшоне только собирался сесть на ступени, но вновь вернулся ко мне и скинул звонок. Отдал совершенно молча, без разговора выключенный телефон. Потом присел на ступеньку и потерял ко мне интерес, будто я бесполезные бычки сигарет, которые повсюду валялись на полу в подъезде. Видимо столько же представляла для него ценности.

Я стояла минут тридцать. Никто не трогал и даже тот самый Марат в кепке поглядывал, но не прикасался, заливал в рот жадными глотками пиво. Я была статуей, замершей в одной позе, в углу лестничной площадки, вжатая лопатками в стену, и трясущаяся от холода. Волосы и тело мокрые от снега, наверное, заболею после прогулки, а мама будет сильно ругаться, когда вернусь.

Бедняки заполнили ступени лестницы, сидели на подстеленных куртках на порожках. Другие возле подоконника с цветами и пепельницей, где и я. Пили пиво, курили. Мокрая шуба впитывала противный запах сигарет. С одной стороны очень хотела домой, а с другой - боялась наказания от родителей.

Иногда тайком наблюдала за парнем в капюшоне, тот словно потерянный ребенок - странная ассоциация, теребил мою фенечку на запястье и смотрел в ноги своих ребят. Все время пока его друзья пили пиво (он тоже пил), не принимал участия в шутках и рассказах. Затравленный. Задумчивый. Выбитый из ремней безопасности и выброшенный один на дорогу. Я старалась смотреть украдкой, искоса, но один раз парень поймал за подглядыванием, от чего я вспыхнула, а щеки стали, думаю, бордовые. Парень не заговорил, и слава богу, не знаю, чтобы придумала и как отмазывалась. Я просто хотела вернуть фенечку и сбежать домой.

Потом мой взгляд остановился на высоком блондине с голубыми глазами, который рассказывал пошлые анекдоты и задорно смеялся и очень часто мельтешил руками. Слишком нервная жестикуляция, но он показался добрым. Пытался защитить и подсказал по поводу возраста, пока неандерталец в капюшоне не дернул за колосок. Кстати...о нем....

Я вжалась в бетон и было плевать, что испачкаюсь, хотела исчезнуть. Развалить стену позади себя и сигануть с третьего этажа. Парень оказался возле меня. С громким шлепком поставил пиво на подоконник, а из куртки достал сигареты. И все это напряженно медленно, время от времени посматривая на меня в ожидании реакции или с намеком о дальнейшем разговоре.