В Мендарве пользовались почтовыми голубями для коротких сообщений, но иными птицами никогда. Воронов в уделе Данкоса было немного, и то, те обитали в южной части Дубравы, у самой Дозорной тропы, почти на самой границе. Никому бы в голову не взбрело ловить этих сварливых пернатых и использовать в виде посланцев.

- Каррр! - негодующе возмутилась птица, вытягивая лапу. Она явно была умнее голубков и знала, что от нее требуется.

Годфри осторожно отвязал записку, с опаской следя за вороном, надеясь, что тот, в гневе не вздумает изувечить паренька клювом.

Сообщение, к удивлению барона, было от Ребекки. Юноша быстро пробежался по строчкам, выведенным красивым ровным почерком, и его лицо помрачнело. Он взглянул на ворона. Но птицы и след простыл. В отличие от прибытия, пернатый гонец предпочел удалиться бесшумно и незаметно.

Отказать Ребекке, Годфри не мог в любом случае, слишком она была ему дорога. Юноша согласился бы с самым безумным ее решением, но, к счастью, в данный момент, просьба златовласки была оправданной. Эльфа следовало предать земле или огню. Сын барона, как никто другой изучил до травинки Дубраву, и мог помочь не только с погребением, но и провести дочь Лангрена тропами, на которых не попадутся ни церковники, ни дозорные патрули.

Единственная проблема заключалась в том, что Годфри предстояло выскользнуть из замка незамеченным. Если он пройдет по мосту, через главные ворота в ночное время, об этом станет известно и отцу, и священнослужителям, которые время от времени блуждают по двору, как приведения, мучающиеся от бессонницы. Оставался один выход, и он был крайне не по нраву баронскому сыну.

Глава 8

«И нежность земли согреет альвэ

в невесомых объятьях. Дикие травы

сплетутся мягким покрывалом,

скрывая его лик. Душа горлицей

вознесется к туманным далям

Инайрлан. Вечная память о нем,

останется в песне древнего леса»

«Лааидорон».

Летопись Светлоликих.

Стоило бы дождаться утра! Разумно, отправляться на поле брани полным сил и с ясными мыслями, после расслабляющего сна, но Ноэл, избрал приступить к миссии, как только власть мрака захватила в плен земли Нирбисса.

Глухая степь Гревгер за рекой Забвения считалась - гиблым местом. Даже бывалые чародеи старались обходить эти проклятые территории стороной. Но, когда скверна, губящая леса Мальки, перешла вброд бурные воды, Магистры не смогли больше игнорировать нависшую угрозу. В диких землях объявилась Теневая ведьма, утоляющая жажду энергией мироздания, вытягивающая жизнь из почвы, растений, животных и птиц.

Темно-фиолетовое небо, искрящимся полотном звезд, раскинулось над бесплодной пустошью, окропленной грядами исполинских острых известняковых валунов, при свете луны, казавшимися глыбами льда. Звуки бродячего ветра, протискивающегося между расщелин камней, походили на тоскливое завывание мифического чудовища. В такт ему, колючая высокая трава угрожающе лязгала, колыша длинными, утыканными шипами, стеблями. Это растение было единственным, которому удалось уцелеть на этих мертвых просторах. Верно, безмерное желание жизни, смогло противостоять чарам всевластной колдуньи.

Как устрашающие напоминание о пожирательнице энергии, всюду виднелись иссохшие остовы чахлых деревьев и кустарников. Без листвы, с черной угольной корой. Воздух Гревгер был пронизан запахом безмолвной порухи. В каждом глотке ощущался жгучий вкус, извращенных нежностей Темноликой.

Между белесых утесов, широкой лентой, вилась дорога. Когда-то это была часть торгового тракта, простирающегося от Скалистого залива до Цинтруона. Сейчас каменная кладка покрылась выбоинами, обломками известняка и стрелами ворчливого растения.

Лунный свет и зрение демона позволили Ноэлу разглядеть вдоль большака груды белеющих костей. Он не стал приближаться к ним, дабы разобраться, кому они принадлежат: людям или животным. Визиканур решительно сдернул плащ, намотав его на руку, магическая ткань вполне сойдет за щит, и вынул меч из ножен за спиной. Это был легкий узкий клинок, с рифленым лезвием и массивной рукоятью, исписанной рунами. Им можно было поразить и человека, и монстра, но он предназначался не для них. Это было оружие против магов, таких же, как и Ноэл. Против чародеев, обладающих бездной знаний и умеющих наносить защиту не только на доспехи, но и на собственное тело, которое не уязвимо для обычной стали и достаточно проворно регенерируется.

Теневая ведьма - опасное создание. Могущественное, обозленное, и весьма хитрое. Их немного осталось на просторах Нирбисса, найти учениц для чудодейского круга с каждым годом, становилось все труднее. Одаренные девушки, чьи сердца пропитались злобой и ненавистью, не редкость на Большой земле. Единственная беда, что колдуньей Сеньи, могла стать только женщина человеческой расы, чья кровь не содержит примеси нелюдей. Человек, чей род непреклонно выстоял, не поддаваясь соблазну, и не смешался с представителями иных миров, хлынувших через Разлом.

Черноволосый волшебник со шрамом прищурился, сосредоточено выглядывая добычу. Кромешная тьма в разрезах глаз - дар матери. Зоркое ночное зрение демонов. Единственная полезная вещь, оставшаяся ему на память от нерадивой родительницы. В охоте на коварных созданий - незаменимый навык, особенно, если тебя обволакивает мрак, пусть и разряженный скудными бликами холодного небесного светила.

Белесые россыпи глыб, похожих одна на другую, скрывали за своими рыхлыми спинами логово ведьмы. Чтобы отыскать его, придется быть весьма осмотрительным и прозорливым. Колдунье не ускользнуть во тьме от аскалионца. Он заметит ее даже в сумраке обители Темноликой. Но блуждать по Пустоши, было бесполезным занятием, на которое может уйти уйма драгоценного времени. Порожденье Сеньи придется выманить из норы. Позволить ей заглотить наживку. Вот только, приманкой для поклонницы жизненной энергии, в данную минуту, являлся сам маг. Как и прежде, ему суждено испытать норов судьбы. Ноэл ощущал естеством, что силуэт Дероды, легкой дымкой затрепетал на горизонте, зачаровывая дивной песней, сулящий гибель и покой.

Ветер с каждым мгновением крепчал. Его вой, голодным змеем, протискивался между прорехами в скалах, стремясь добраться до ускользающей добычи, случайно забредшей в мертвую Гревгер. Но плачущим порывам, не удастся заглушить голос волшебника, ибо свет Создателей и мгла демонов, сильнее скорбных стонов природы.

Маг выбрал небольшую прогалину, окруженную острыми утесами. Смертельная ловушка для твари, а возможно, и для него самого. Встав в центре неровной площадки, Ноэл припал на одно колено и, воткнув меч в бесплодную почву, прижался лбом к эфесу. Сейчас он, как на ладони - уязвим, но такова цена за предстоящую победу.

Чародей закрыл глаза, вслушиваясь в мелодию ветра. Его губы беззвучно зашептали, но с каждым мигом слова волшебника становились все громче и громче, превращаясь в затяжную и звонкую песнь.

- Не стоит верить свету мира, когда смеется Пустота... - вихри степи, протяжно завыли, подпевая безумцу, решившему преподнести себя, на аритовом подносе, кровожадной колдунье. - Пускай звенит и плачет лира, и нет уж места для добра...

Колючая трава предупреждающе зашипела, обозленная на чудаковатого незнакомца, вознамерившегося приблизить час своей гибели. Лунный свет открыл врата извивающимся теням, отбрасываемыми исполинскими каменными наростами. Сумеречные силуэты зашевелились, как рептилии, мечтающие скрыться от полуденного зноя.

- И пусть кругом одни осколки, остались от чужих домов... - к вою ветра и негодованию травы прибавился еще один звук, скребущий, тихий, безмолвный для слуха обычного человека, но достаточно громкий, для одаренного аскалионца. Колдунья Тени клюнула на приманку и бросилась на поиски живительного источника.

- Оставим гордость на ветхой полке и прорвем цепь немых веков...

Голос Ноэла, теперь разрывал густую тишь Гревгер, подобно острому ножу, кромсающему сочную мякоть спелого яблока. Он, упираясь головой о прохладную рукоять оружия, не мигая смотрел на потрескавшуюся поверхность земли, и ощущал нутром, как ведьма спешит на песнь, словно повинуясь, зову крови.