Ноэл хотел, что-то возразить, но взволнованные голоса Магистров, звучащие все громче и громче, заставили его передумать. Он негодующе взглянул на мистическую реликвию, которая странным образом, вновь была накрыта парчовой тканью, и стремглав выбежал из комнатушки.

Минуло почти шестнадцать лет с того обычного пасмурного дня, похожего на остальные триста дней, таких же серых и безликих, которые ежегодно тянутся тугой струной в Аскалионе. Но для Ноэла Визиканура жизнь изменилась навсегда. Он стал бесстрашным воином, искусным магом, и потратил не мало времени и средств, дабы отыскать загадочного младенца. По словам Барка и прочих мелких осведомителей, кроха выросла в прекрасную девушку с волосами подобно золоту, что гномы добывают из недр хребтов Дамдо, и с серо-зелеными глазами, бездонными, словно воды Аборы.

Ноэл ни разу не видел ее, но был твердо уверен, она нуждается в его защите. Он обязан уберечь незнакомку от кого-то или чего-то ужасного.

Вот только, как и каким образом, он не ведал. Ворон, которого он отослал в Мендарв, должен был наблюдать за златовлаской. А при первых признаках опасности, птице следовало тут же вернуться в Аскалион, дабы доложить о случившемся. Только тогда, когда угроза станет реальной, Ноэл вступит в игру.

Сверкающая мишура балов и светских приемов, слепящий блеск вычурных одеяний и драгоценностей, фальшивые улыбки аристократов и бесстыдные взгляды девиц на выданье, это все дико раздражало единственного сына Бальтора Данкоса - восемнадцатилетнего Годфри.

Мальчик, выросший в достатке и роскоши, совсем не испытывал тяги к праздным будням знати. При малейшей возможности он стремился сбежать с очередного раута, даже если он проходил в королевском дворце. Находясь в гостях, Годфри отыскивал потаенный уголок и прятался там от родителей, предпочитая общество скромной прислуги, нежели тщеславное сборище дворян, с их изящными манерами и политическими дискуссиями. А если званый вечер тоскливо протекал в родном замке, то молодой барон, тайком выбирался за пределы крепостной стены и мчался на всех парах в Дубки, где его дожидались друзья - дети простых фермеров.

Но были моменты, когда Годфри не за какие коврижки не покинул бы родовое гнездо. Изредка, в казармах барона на ночлег останавливались Странники, прибывшие с Большой земли. Между Мендарвским трактом и левым берегом Моря Семи Ветров было всего несколько застав на стене, через которые могли пройти в страну людей храмовники и королевские шпионы. Только им, при наличии соответствующей грамоты, было дозволено пересекать границу, где угодно. Купцам и людям другой части Нирбисса приходилось довольствоваться главной дорогой и морским портом. Один из блокпостов находился, как раз неподалеку от замка, в том месте, где Зарница разделяла стену, отделяющую Мендарв от Круана.

Юный дворянин, исподтишка наблюдал за гостями в потрепанной от времени и странствий одежде. Они двигались бесшумно и грациозно, словно лесные кошки. Их фигуры были жилистыми, а кожа покрыта бронзовым загаром. Лица всегда гладко выбриты, а волосы собраны в тугой хвост на затылке. А как они владели кинжалами и короткими арбалетами. Странники не носили ни тяжелых лат, как местные стражники, ни массивных мечей, ни копий, не луков. Поговаривали, что они проходят свой путь пешком и редко пользуются лошадьми, но, тем не менее, члены королевской тайной канцелярии были неплохими наездниками, при случае, они крепко держались в седле и прекрасно управлялись даже с самыми упрямыми жеребцами.

Годфри временами пробирался в казармы, надеясь хоть краем уха услышать истории о похождениях на просторах Большой земли, но к его разочарованию гости были весьма немногословны, и редко когда вступали в разговоры с местными. Соглядатаи Тивара не забывали о своем долге - хранить секретность, даже оказавшись в родных краях.

Глядя на подтянутых и нелюдимых воинов в бурых плащах и кожаных доспехах, юноша с горечью сравнивал их с отцовскими солдатами, которые несли караул на Дозорной тропе и в окрестностях.

Местная рать была кучкой дармоедов, нежели полноценным войском. Одни походили на отъевшихся, на казенных харчах, боровов, на которых с трудом налезала кольчуга, и они постоянно страдали отдышкой. Другие же, были тощими, словно жерди, от чрезмерного пьянства и ежедневного тяжелого похмелья.

Время от времени, Бальтор Данкос собирал свою гвардию для тренировок и отработки военной тактики, но даже ему надоедало гонять лежебок по плацу. Несут караул у стены и ладно. К чему им воинские навыки, если угрозы нападения не существует? Пара-тройка нелюдей за весь год? С ними справится даже сельский мальчишка с дубинкой в руках. А если вдруг возникнет опасность, в рядах баронского воинства присутствовало несколько храбрецов, которые все еще сохранили приличную физическую форму и неплохо управлялись с мечом и луком.

Были еще и храмовники. Особенно, адептов культа Тарумона Милосердного прибавилось в замки за последний месяц. Эти бело-зеленые балахоны, были куда проворнее солдат и не только лихо орудовали изящными аритовыми хлыстами, но и могли, при помощи амулетов, блокировать чары, не приведи Создатель, если вдруг кто-то бы решил их использовать.

Но Годфри не интересовали ни местные бойцы, ни церковники, только Странники. Когда очередной таинственный гость покидал замок, светловолосый дворянин спешно отправлялся в свою комнату, где в небольшом ларце хранил два изящных стилета, с резными рукоятями и тонкими острыми лезвиями, пугающе поблескивающими голубым свечением в лучах Мендервского солнца.

Лет в одиннадцать, старый плотник вырезал из тиса мальчишке два деревянных клинка. Годфри отрабатывал приемы, при помощи незамысловатого орудия в Дубраве, когда удавалось сбежать из замка. Барон желал видеть своего сына советником при дворе Тивара, а не бесстрашным рыцарем, и тем более, не шпионом, жизнь которого была непременно связана с опасностями. Но юный аристократ придерживался иного мнения, касающегося недалекого будущего и карьеры.

Дабы не вызвать недовольство и подозрения у отца, Годфри приходилось тренироваться втайне. Он при удобном случае отправлялся в чащобу Темной Дубравы, где отыскал уединенную поляну. Здесь, среди могучих дубов и звонкого пения птиц, юноша вступал в сражения с невидимым врагом. Он отрабатывал взмахи, делал молниеносные выпады, выискивал уязвимые места неприятеля, куда с легкостью проникало лезвие тисового клинка. Всегда бой оканчивался победой. Недруг был повержен, а юный герой с благодарностью кланялся фантомной толпе, которая громогласно ему рукоплескала. Но после бури, пронесшейся над владеньями барона, все изменилось.

Вернувшись под утро из Форга, Годфри помог навести порядок в саду замка, хотя отец и пытался убедить отпрыска, что прислуга и солдаты сами прекрасно справятся с парой поваленных стволов и сломанными ветвями.

Когда завалы были очищены, юноша улизнул в Дубки. Он хотел повидаться с Ребеккой, при виде которой, его сердце замирало, а кровь пульсировала в венах, и ее братьями, веселыми и озорными мальчуганами. Молодой барон хотел предложить свою помощь. Но прибыв в деревню, узнал об исчезновение их матери. Он неуверенно брел к дому друзей, раздумывая, следует ли их беспокоить в нынешнем состоянии.

Годфри видел, как Артур с близнецами и еще несколькими сельчанами отправились на поиски Аэлтэ. Златовласка осталась одна в хижине. Молодой барон жаждал подойти к девушке, обнять и успокоить, когда увидел ее выходящей из избы, но не успел. Один из храмовников опередил его, начав беседу с Ребеккой. Вся деревня наводнилась священнослужителями, словно здесь обнаружили мощи Тарумона Милосердного, которые ночью принес минувший ураган. Беседа приверженца Вечного Света и златовласки могла продлиться не один час, церковники любили поразглагольствовать о замысле Создателя и религиозных догмах.

Тяжело вздохнув и решив, что с дочерью Лангренов он успеет поговорить позже, Годфри отправился в лес, надеясь хоть немного потренироваться, перед тем, как вернуться в замок.