Сердце ушло в пятки, а ноги приросли к земле. Холодок скользкой змейкой пробежал по позвоночнику.

Перед девчушкой возник огромный коренастый ясень с широким стволом и морщинистой корой. Но дерево, оказавшееся внезапно посреди лесной дорожки, хотя ранее находилось в другой части поляны, не так бы испугало девочку, нежели пристально глядящие на нее два огонька глаз. Это были не светлячки, с их мерцающими целеными фонарями, а два больших желто-оранжевых глаза, круглые, с интересом смотрящие из-под сморщенных век.

Дерево глухо откашлялось, а затем шагнуло на встречу златовласке. Ребекка испуганно завизжала, ее крик, казалось, разнесся по всему Нирбиссу. Она хотела броситься наутек, но ноги стали словно ватные. Единственное, что пришло в голову девчушке - это швырнуть корзину в чудище, приближающееся к ней.

Ясень, не смотря на свои внушительные размеры, ловко увернулся, скрипнув тяжелыми ветвями. Он с недоумением взглянул на человека, которой вопил, подобно резаной свинье, распугивая своим криком всю живность в округе и бросался всевозможными предметами.

- Не бойся меня, девочка, - раздался глухой скрипучий голос, - я не причиню тебе зла.

- Ага... Как же вас не бояться? То тролли, то ... Не подходи, иначе... - златовласка ощутила, как в горле пересохло, и ей с трудом удается выдавить слова.

«Бежать, бежать, бежать отсюда!» подобно карусели кружили мысли в голове. Ребекка, превозмогая страх, стала медленно и неуверенно отступать назад, ощущая как ноги, уже налившиеся свинцом, не желают подчиняться хозяйке. Но далеко уйти ей не удалось. Через мгновение она почувствовала, как спина уткнулась во что-то пружинистое и мягкое. Внутри все похолодело.

«Мне конец...» промелькнула последняя мысль, и девчушка узрела тьму, окутавшую сознание, и расплывающийся силуэт, приближающегося к ней монстра. Секунду спустя, она плюхнулась в обморок, как полагается всем юным девицам, которые встречают на своем пути безобразных чудовищ.

Сумерки, мягкой невесомой вуалью, опускались на улицы Форга. На аллеях и мостах зажигались фонари. Над входами в таверны и постоялые дворы замерцали масляные лампы, покачиваясь и скрепя на сквозняке, разгуливающем по переулкам.

Королевский дворец, возвышающийся на западном берегу Форгрива, сиял подобно рубину, окруженному, поблескивающим пламенем факелов, да свечей. Лучи заходящего солнца, отражались коралловым искрами на его мраморных оградах, утопающих в багрянце сада.

Псилон, склонившись над столом в королевской библиотеке, представляющей собой овальное помещение с высокими стеллажами вдоль стен лишенных окон, с упоением читал древний фолиант.

В это время суток здесь было пустынно. Архивариусы, советники да лорды, прекращали вести государственную деятельность и занимались личными делами. Тивар же, заканчивал королевские дела и того ранее, после полудня, да и редко он посылал слуг в библиотеку за какими-либо книгами. В основном, соглашения, договоры, казначейские записи и прочая документация хранилась в архиве, под залой библиотеки. Здесь же, в полумраке многоэтажных шкафов и запаха тлеющей бумаги, можно было отыскать летописи с законодательствами, исторические заметки, пару десятков дневников известных ученых разных эпох и даже сотню легенд, тщательно подобранных и записанных трубадурами.

Псилон с неподдельным любопытством изучал манускрипт, в котором подробно рассказывалось о Разломе мира. Детальным описанием там и не пахло, но все же, было пару моментов, вызывающих интерес у верховного жреца ордена Тарумона Милосердного. Демоны! Летописец не пожалел ни времени, ни чернил, дабы с точностью описать отпрысков мрака, явившихся с иной стороны. Правда, те твари были куда загадочней и опаснее Таборы, но информация о них могла пригодиться седоволосому капеллану для особых целей.

По правую руку Псилона находилась огромная книга в черном переплете с металлическим изваянием волчьей пасти с горящими глазами. «Монструм Нирбисса». В нем были собраны описания всех нелюдей и чудовищ, обитающих на континенте. Архивариус, который собрал сей сборник, явно хотел придать тому устрашающий вид.

Из книги жрец почерпнул скудные крохи сведений о дриадах. Он знал куда больше о них, чем было в том абзаце, что ему посчастливилось сегодня прочесть. Ни о Песне, ни о Буре Стихий там не было сказано ни слова. Зато красовалось изображение полуголой девицы с зеленой кожей и грациозным телом увитым лозами винограда. Винограда! Растением, которое никогда не произрастало в Дрите?

Потерев глаза, Псилон откинулся на спинку дубового кресла, покрытого позолотой, и тяжело вздохнул. Еще пару недель он даст Таборе на то, чтобы она решила все свои дела в Мендарве и отправилась прочь отсюда. А если она его ослушается, он самолично, пинком выкинет демонессу за пределы государства.

На морщинистом лице капеллана промелькнула злорадная улыбка. Интуиция подсказывала Псилону, что так оно и будет. Ему все равно придется через дюжину дней отправиться в Дубки. Сведущие да и прочие церковники ничего не нашли: ни Тару Рин, ни чародеев, ни волшебных предметов. Прошел месяц после Бури Стихий, а искры магии все еще витают в воздухе угодьев барона. А это означало одно, там что-то было. Что-то, что не дано узреть адептам Тарумона Милосердного. Но возможно он, маг высшего ранга, сможет отыскать червоточину, испускающую силы волшебства.

Псилон поднялся из-за стола, и, поправив темную мантию, не спеша побрел к выходу из книжного зала. Он не удосужился потушить свечу или убрать книги обратно на полки. Это забота библиотекаря и его помощников, а не главы церкви. Кустистые брови жреца хмурились, а борода еле заметно вздрагивала от беззвучного шепота. Старец вел странную беседу сам с собой.

Прислуга и аристократы, прогуливающиеся по коридорам дворца, бросились врассыпную, дабы не попадаться на глаза капеллану. Лишь стражникам не посчастливилось покинуть свой пост. Они, сдерживая дрожь, опускали глаза и вытягивались по струнке, когда темный силуэт с белоснежной шевелюрой и бородой проплывал мимо них, словно призрак.

Мрачная пелена окутала лес, и Ребекка, наконец, очнулась. Перед ее глазами шелестели кроны деревьев, сквозь темную листву которых поблескивали алмазы звезд, усеивающих бархатное небо. Пытаясь вспомнить что случилось, девочка предприняла усилие подняться, и ей это удалось. Она прислонилась к стволу какого-то древа, прищурившись, оглядывая окрестности.

Над порослью папоротников и между колоннами лесных исполинов кружили зеленые огоньки, освещая чащобу тусклым мерцанием. Где-то в ветвях не умолкая ухала сова, а в кустарниках олеандра тоскливо пели сверчки.

Внезапно, перед девушкой выросла тень. Огоньки запорхали вокруг нее, и златовласка увидела ясень. Шероховатая кора, желто-оранжевые круглые глаза, нос сучком и рот-дупло. Воспоминания нахлынули на девчушку волной, но сил кричать не осталось, она с ужасом смотрела на живое дерево, храня безмолвие и проклиная свою незавидную долю.

- Надеюсь, ты не расшиблась при падении? - поинтересовался древесный великан, с тревогой оглядывая девочку.

Златовласка замотала головой. Если не считать шишки на затылке, то она была цела и в то же время жутко испугана.

- Это замечательно, что ты не поранилась. Ты так внезапно потеряла сознание, что я не успел тебя подхватить. Прошу прощение за мою медлительность.

Ребекка сглотнула слюну, заметив, как две мощные ветви ясеня зашевелились и он сложил их на груди, словно руки.

- Я Хром, один из дендройдов этого леса, - глухо произнесло дерево.

«Спаси меня Тарумон Милосердный, от лиха лесного», взмолилась девчушка. Она никогда не верила в байки про ожившие клены, платаны, буки и прочую растительность. А сейчас, по неосторожности, угодила в лапы одному из них.

- Что же тебе нужно от меня дедро... дердо... Дерево? - пролепетала тихо она.

Древесные наросты, напоминавшие отдаленно брови, удивленно приподнялись, а затем существо глухо рассмеялось.

- Ахахахаха... О, люди Мендарва, как вы похожи в своих страхах и неведенье. Ахахааха.