— Арагог! Арагог! — начал звать Окума, когда мы достигли чего-то наподобие пещеры.

Деревья сползли в лощину, и их завал образовал что-то вроде потолка-перекрытия. Если судить по входу из раздвинутых корней и веток, трёхметровый Хагрид мог заходить в эту «пещеру» совсем не пригибая голову и расставив руки, не то что в дверь своей избушки.

— В эту нору даже слон спокойно пройдёт, — заметил я.

— Что там ещё? — низким голосом пробухтело из пещеры.

Потихоньку перебирая лапами, словно на ощупь, из пещеры выдвинулся здоровущий паук, ростом с Гин. Для паука, конечно, очень большой. Про «на ощупь» подумалось не зря. Глаза у Арагога — и большие, и маленькие — были в каких-то бельмах, видимо, он уже ослеп от старости. В целом тело его было чёрным, но с белыми волосками, то ли это седина, то ли такой окрас. У Окумы, например, светлого было больше, и он выглядел бело-серым. Окрас других акромантулов тоже варьировался с небольшим уклоном в чёрное или серое.

— Здесь люди, которые пришли, чтобы поговорить с тобой, — сказал Окума. — И они дали мне имя. Я — Окума. У людей с собой страшное оружие.

Арагог угрожающе защёлкал жвалами, и этот звук повторили все молодые акромантулы, которых я успел насчитать шестьдесят восемь штук. Получилось вроде предостерегающих аплодисментов.

— Что вы хотите сказать? Вы от Хагрида?

— Нет, мы не от Хагрида, — хладнокровно ответил Снейп-сенсей. — Твоими сородичами было совершено нападение на ученика, и мы пришли разобраться, можно ли иметь с вами дело или стоит уничтожить всех.

— Нас много, — прогудел Арагог, — вы одни…

— Это не мешает нам быть сильнее, — заметил сенсей, снова разворачивая кусок выползка Годрика, который он ещё и смазал ядом василиска для верности. Это он пояснил, пока мы шли к гнезду.

Видимо, пауки хорошо чувствуют запах, так что Арагог почти моментально съёжился, втянув голову и спрятавшись за лапами. Мелкота тоже отступила на несколько шагов. Окума забился крупной дрожью у меня под ногами.

— Откуда это? Я чувствую…

— Мы говорим от имени Годрика Слизеринского — Короля Змей, покровителя и защитника Хогвартса, — с пафосом заявил сенсей. — При нападении на учеников всех вас ждёт смерть! При нападении на людей всех вас ждёт смерть! Вы будете платить дань Хогвартсу за право жить на земле Годрика.

— Дань? — удивился Арагог, чуть высунувшись из лап. — Этому древнему дьявольскому порождению нужна дань?

— Да. Ты будешь отдавать свой яд. А также будешь отправлять Годрику всех акромантулов, которые достигли… пятнадцати лет. Это мера против вашего излишнего распространения. Слишком большая колония повредит Запретному лесу, а значит и Хогвартсу.

— Но я скоро умру, век акромантула около пятидесяти лет, кто заменит меня? Мосаг не согласится на такие условия. Она пойдёт войной на людей. Она не поверит в то, что Древний выйдет, чтобы убить её. Она смеялась надо мной, когда я рассказывал, как молил Хагрида отпустить меня из замка, в котором бродило оно. Паучиху интересует только очередная кладка, она желает, чтобы вылуплялись все, и чтобы мы завоевали весь Лес. И поэтому я могу отдавать яд только весной и осенью, летом он нужен для спаривания. Это держит её в гнезде. Она охраняет кладку, а дети относят ей еду.

— В смысле? — не понял я. — Зачем для спаривания яд?

— Самки акромантулов весьма агрессивны, и они крупнее и сильнее самцов, — пояснил Арагог. — Самцам приходится кусать самок, впрыскивая им свой особый яд, от которого они становятся вялыми и послушными, и только после этого совершать спаривание.

— О, так вот почему у Окумы не было яда, — шепнул я сенсею и спросил у Арагога. — А у самок этого яда нет?

— Нет, у самок яда нет, — ответил паук.

— Значит, сейчас ты отдашь столько яда, сколько у тебя есть, — объявил сенсей и достал из кармана уменьшенную «собиралку», похожую на ту, которую он сделал для Годрика.

Чтобы забрать любой яд у ядовитых змей или пауков, требовалось усилие и нажатие, имитирующее укус, а для таких крупных животных это сложно сделать человеку, так что подразумевалось, что они «выдаивают» себя сами, закусывая собиратель и впрыскивая яд в ёмкость естественным образом.

Снейп-сенсей увеличил «собиралку» и отлевитировал её к Арагогу. Паук подчинился и даже вполне разобрался на ощупь, что надо делать.

— Яда совсем немного, всего несколько унций, — прокомментировал сенсей, когда акромантул закончил.

Я тоже заглянул в чан: там, на дне, было что-то вроде тонкого всасывающего краника, чтобы собирать в фиалы всё без остатка. Этим я и занялся, так как сенсей предупредил, что яд, вне тела паука, быстро портится. Получилось восемь маленьких фиалов объёмом по шесть жидких драхм.

Гермиона раскопала, что на рынке за яд акромантула можно заработать до ста галлеонов за пинту, мы собрали шесть унций, это около трети пинты. Так что один флакон в шесть драхм, получается, стоил три галлеона и двенадцать сиклей. Яд василиска, кстати, выходил примерно в шесть раз дороже. Такой же флакончик обходился покупателям в двадцать два галлеона. И выдавал Годрик стабильно пинту в месяц, за минусом наших с сенсеем процентов, для школы получалось больше пятисот галлеонов только на одном яде. А ещё раз в год были выползки, которые с руками отрывали. Причём, как говорил сенсей, заказы о поставках со всех стран были чуть ли не на пять лет вперёд.

Мы успели нафантазировать, что у всех акромантулов в Запретном лесу будет яд, и даже понемногу, но с каждого, можно получить большой объём, но вышел облом. Яд только у половозрелых самцов, которых одна штука и тот скоро помрёт от старости. И вот надо же: дряхлый, слепой, а всё на самку напрыгивает… Впрочем, если это держит её в лесу...

— Как быстро твой яд восстанавливается? — спросил сенсей Арагога.

— Он копится примерно две недели, — ответил акромантул.

— Полпинты в месяц это лучше, чем совсем ничего, — подумав, прикинул сенсей. — Но мы заберём с собой Окуму, чтобы вырастить из него нового Вожака на смену тебе.

— Забирайте, — согласился Арагог. — Это довольно сообразительный сын. Ни одному из моих сыновей и дочерей ещё нет пятнадцати. Самые первые вылупились одиннадцать лет назад. Мы не можем отдать другую Дань чудовищу подземелий, чьё имя я никогда не назову.

Я порылся в поисках подходящего для запечатывания живого существа свитка и поманил пальцем нахохлившегося светленького паука.

— Иди, не бойся, это совсем не страшно, Окума. Я покажу тебе волшебное место, в котором тепло и много дичи…

Комментарий к Часть 3. Глава 5. Плохой человек — хороший человек Окума https://vk.com/photo-119634594_435061151

========== Часть 3. Глава 6. Жестокая дрессура ==========

27 октября 1994 г.

Шотландия, Хогвартс

Мы ожидали очередной урок ЗОТИ с профессором Шизоглазом, который вероятней всего должен был начаться, как и все предыдущие четыре урока — с накладывания «Империо» на учеников. Думается, он «дрессировал» нас так интенсивно и напористо потому, что завтра уже должны прибыть гости из других школ и так не разгуляешься… Поэтому эти «тренировки» у нас шли полным ходом.

Изначальная сопротивляемость к «Империусу» была обнаружена только у меня, Драко, Невилла и Блейза. Я считаю, что это благодаря упражнениям, которые мы делаем на тренировках. Парням я давал «секретную технику» сбрасывания заклинаний и управления своими магическими потоками. Теперь, так сказать, налицо результаты и польза от тех тренировок, которые им не очень-то нравились из-за того, что были «не крутыми». Сложно усидеть на месте, стараться медитировать и что-то непонятно что почувствовать внутри. Мне и объяснить толком не удавалось, что им надо ощутить, благо Малфой, который начал обучение раньше, как-то сам дошёл, а потом объяснил Лонгботтому и Забини, чтобы те поняли, чего от них требуется.

Но в любом случае, друзьям было сложно воспринимать те тренировки всерьёз, когда не разбиваешь голой рукой доску, а в лучшем случае сбрасываешь наложенное «Силенцио». Всё же на каких-то неприятных или травмирующих проклятьях даже с наличием «доморощенного колдомедика» Малфоя не потренируешься. А простые и безопасные заклинания не вызывают чувства, что ты делаешь нечто особенное, чего не могут другие: тем более есть заклинания отмены. Но на ЗОТИ у моих друзей такое чувство явно пропало.